Чтение 49–й страницы книги ~Межконтинентальный узел~

сделал для повышения обороноспособности страны, а противоположить этому
информацию, которой обменивался с коллегами по науке во имя идеи
договоренности между нашими странами, то, уверяю, счет будет в мою пользу,
как гражданина, члена нашего социалистического общества.

- Вы еще, видимо, не пришли в себя, Геннадий Александрович. Вы несете
ахинею, простите за резкость. А вам есть что сказать мне по делу, особенно
в связи с последним запросом из Лэнгли... Вы ведь и сами несколько
растерялись, расшифровав его, не правда ли? Помните текст?

- Какой именно вы имеете в виду?

- Послушайте, вы боретесь за каждую секунду, - сказал Славин, и слова
эти потрясли Кулькова, потому что лысый повторил то, о чем он сам думал
при аресте; точно, они изобрели что-то такое, что пишет мысли, с еще более
леденящим душу ужасом подумал Кульков. Только б не вспоминать т о! Нельзя!
Гибель! Конец! - Вы боретесь даже за долю секунды, - повторил Славин, с
удивлением заметив, что Кульков расплескал кофе - так задрожала его тонкая
рука с длинными, красиво с д е л а н н ы м и ногтями. - Или я не прав? Вы
поправляйте меня... Пока что допрос не начался, я не следователь, можете
со мной беседовать... Вам подполковнику Гаврилову придется о т в е ч а т
ь... На каждый вопрос... Можете, конечно, отказываться, лгать, но мы знаем
правду, Геннадий Александрович, всю правду...

Вот в чем штука...

- Нет, вы не знаете всей правды, - откашлявшись, возразил Кульков. -
Это только от меня зависит, открыть ее вам или нет. Зато от вас зависит
другое: сохранить мне жизнь или лишить меня этого дара...

- Полагаете, что пятнадцать лет в камере - это жизнь?

- Не торопитесь присуждать меня к пятнадцати годам. Я же не зря спросил
вас:

действует ли и поныне закон о раскаявшихся и "разоружившихся"?

- Действует. Мы не привлекаем к суду шпиона, который сразу же пришел к
нам и во всем признался. Но, Геннадий Александрович, вы же йе пришли к
нам... Нам пришлось самим брать вас...

- А это как посмотреть... Я же ехал к вам с повинной... А вы
поторопились меня арестовать...

- Повторяю, ЧК находится не в Шереметьеве...

- А если в Шереметьеве этой ночью должен был находиться тот, в ком вы
заинтересованы куда больше, чем во мне? И я хотел приехать к вам не с
пустыми руками? А в сопровождении человека, знающего всю ц е п ь? Что вы
скажете на это?

- Я отвечу, что предложение любопытно. Нам бы, конечно, было
небезынтересно познакомиться с тем, кто знает цепь, но, согласитесь, с
нашей помощью -- обратись вы к нам вовремя - это можно было бы сделать
значительно более профессионально.

- Пожалуйста, постарайтесь меня понять... Если вы согласитесь с моей
версией, что я ехал к вам добровольно отдать себя в руки наших славных
органов, мое положение позволит мне - в этом случае - принести нашему делу
максимальную пользу...

- Н а ш е м у д е л у, - задумчиво повторил Славин. - Вот что я вам
скажу, Геннадий Александрович: хотите облегчить себя, хотите хоть в чем-то
искупить вину, говорите. Намерены торговаться - не выйдет. При всем моем
определенном отношении к Пеньковскому, должен повторить: он проигрывал
достойно...

- И ни словом не обмолвился обо мне.

"Это он ничего, - подумал Славин, - врезал весомо, значит, оклемался".

- Почему вы убеждены в этом?

- Потому что в противном случае вы бы меня давно нашли.

- Резонно, - согласился Славин. - Еще кофе?

- Да, если вас не затруднит.

- Когда у вас выход на очередную связь?

- Вы же сказали, что вам и это известно...

Славин кивнул:

- Мы сфотографировали текст, который вы заложили в "Национале",
сохранив при этом след вашего п а л ь ц а.

Кульков снова ощутил в горле шершавый комок.

- Но вы же понимаете, что я могу написать то, что н а м выгодно, а могу
вообще ничего не писать. А ведь вам нужно взять с поличным того человека,
который будет забирать мою информацию...

- Резонно, - снова согласился Славин. - Очень хорошо мыслите. Ваше
предложение?

- Я его уже внес.

- А я вам ответил: говорить я с вами согласен, торговаться- не моя
профессия.

Считаете своим долгом хоть как-то искупить свою вину, пожалуйста. Нет -
ваше дело. Главную задачу мы выполнили, перекрыли утечку информации, дело
кончено.

- Согласен, - сказал Кульков. - Верно. Но я готов предложить вам свою
помощь в игре против ЦРУ.

- Давайте сформулируем ситуацию иначе, Геннадий Александрович: если
руководство позволит мне привлечь вас к операции, я буду продумывать
возможность вашего использования в деле... Но, признаться, я не очень-то
убежден, что мне это разрешат... Слишком уж вы замарались... И действовали
вполне осознанно... много лет... Будем называть вещи своими именами:
сначала вы предали эту страну, н а с... Теперь собираетесь предать тех, на
кого работали.

- Мы же не на собрании, - облизнув шершавым языком пересохшие губы,
сказал Кульков. - Я предлагаю р а з о б л а ч и т ь тех, кто путем шантажа
понудил меня свернуть с того пути, на котором я стоял.

- Закон гарантирует вам только одно: следствие и суд тщательно разберут
все то, что было до этой ночи. Но ни следствие, ни суд не пройдут мимо
того, что может произойти после сегодняшнего рассвета... Вносите
предложения, я готов слушать...

- Можно взглянуть на вопросник? Самый последний, который вы
расшифровали? - спросил Кульков.

- Вы имеете в виду тот, что вы изъяли из тайника вчера ночью?

- Я запамятовал время... Вспомню, если вы мне покажете расшифрованный
текст...

- Вы помните время, - сказал Славин. - Помните с точностью до минуты...
Вы хотите проверить, действительно ли мы знаем вс" или же берем вас на
пушку.

- Вы вправе думать так, как считаете целесообразным... Я же сказал то,
что полагал сказать совершенно необходимым...

Славин вышел из-за стола, открыл сейф, вмонтированный в стену,
покопался в папках, достал одну, синего цвета, принес ее на стол, полистал
страницы, вытащил два листка, сколотых пластмассовой красненькой скрепкой,
и протянул Кулькову:

- Это?

Лицо Кулькова снова стало т е ч ь, когда он пробежал страницу: "Знают
вс"!

Читали все запросы из Лэнгли! Вот ужас-то, а?! Но ведь они не читали
мои ответы!

А только это может быть уликой! В этом спасение!"

- Да, - сказал наконец Кульков. - Это.

- Вот видите, - вздохнул Славин и, положив руку на папку, заметил: -
Тут целая брошюра: "Что хочет знать ЦРУ - особенно во время женевских
переговоров - о ракетном потенциале Советов".

- Но у вас нет второй брошюры. С таким же броским названием: "Что ЦРУ
узнало - во время женевских переговоров по разоружению - о ракетном
потенциале Советов".

- Почему же? - Славин пожал плечами. - Есть. Он снова поднялся, отошел
к сейфу, достал оттуда маленький конверт, вернулся, положил на стол:

- Ознакомьтесь.

Кульков достал из конверта зажигалку "Пьер Карден"; лицо п о т е к л о
еще зримее; щеки обвисли, под глазами впадины, словно у старика, который
вынул на ночь изо рта протез: ни одного зуба, шамкающая пустота.

- Да вы смелее, Геннадий Александрович, смелее, - п о д т о л к н у л
его Славин мальчишеской какой-то улыбкой. - Вы же знаете, как обращаться с
этой камерой...

Мы проявили все семьдесят два кадра, вот вам лупа, читайте, ваша
работа, вы же документы щелкали, не я...

- У вас нет сигареты?

"Ощутив шок, обязательно просите у них сигарету, - вспомнил он слова
Питера, который инструктировал его по операции "Либерти", когда они
встретились в Цюрихе, в баре на Банхофштрассе, - это верный признак того,
что вы дрогнули, они это с ъ е д я т, а уж после этого начинайте поэтапно
ц е д и т ь информацию, приберегая главный козырь на самый конец".

- Давно стали курить? - спросил Славин.

- После того как встретил Олега Владимировича.

- Странно... Я опрашивал ваших школьных и институтских знакомых, они
говорили иное...

- Так ведь столько лет прошло, могли забыть...

- Гуляева помните?

- Нет. Кто это?

- Игорь Гуляев...

- Я его не знаю.

- Он вас знает... Он сидел за партой позади вас... На вечере в вашей
мужской школе потанцевал с Лидой Киреевой. Вы же за ней ухаживали, да? Вы
столкнули Гуляева с лестницы из-за этого танца... Бедняга, сломал ногу...
Он уверяет, что вы еще в девятом классе курили... Сигареты марки
"Ароматные", двадцать копеек пачка...

- Я никого не сталкивал с лестницы...

- Вы и Проскуряк, был такой урка... Вы его с собой привели, бутылку ему