камни их увезли фермеры и селяне для своих нужд. Большая часть ферм и
деревень, сложенных из тех камней, тоже сгинула. Так я читал, и не вижу
причины не верить прочитанному.
лет хватило, - горько сказал Ингтар. - Жители из него ушли наконец, а
потом этот город растащили по камешкам, один за другим. Постепенно все
исчезло, а что еще осталось, исчезает, сглаживается. Все исчезает,
везде. Вряд ли найдется государство, которое на деле владеет
территорией, которую на картах объявляет своей, и едва ли найдется на
карте, сделанной хотя бы сто лет назад, страна, заявившая о себе
сегодня. Когда завершилась Столетняя Война, от Запустения до Моря
Штормов человек скакал из одного государства в другое: выехав из одного,
он попадал сразу в соседнее. Теперь же скачешь через заброшенные земли,
на которые не претендует ни одно государство. Нас в Пограничных Землях
заставляет оставаться сильными и нераздробленными война с Запустением.
Наверное, у них не было ничего, чтобы сохранить себя сильными. Говорите,
они не удались, ослабели. Строитель? Да, они ослабли, потеряли силы, а
какое из государств, ныне единое и могучее, не ослабеет завтра? Нас,
человечество, сметает прочь. Сметает, сносит - так обломки смывает
потоком. Сколько пройдет времени, пока не останется ничего, кроме
Пограничных Стран? Сколько еще пройдет, прежде чем мы тоже погибнем и не
останется совсем ничего, одни троллоки и Мурддраалы до самого Моря
Штормов?
вопросом. Ингтар погрузился в свои мрачные раздумья.
вертикально подняты - черные на фоне неба.
нашей колонны.
слова, пока отряд не выехал на гребень невысокого косогора,
спускающегося к деревне. И тогда он лишь дал команду остановиться, а
потом достал из переметной сумы смотровую трубу и стал разглядывать в
нее деревню.
и не так велика по сравнению с некоторыми городками, что он видел с тех
пор, как оставил Двуречье, и намного меньше любого города. Низкие,
обмазанные белой глиной дома, на скатах крыш, похоже, растет трава.
Дюжина ветряных мельниц, россыпью разбросанных по деревне, лениво
поворачивали длинные, обтянутые тканью крылья, блестя белым на солнце.
Деревню окружала невысокая земляная насыпь, высотой по грудь и поросшая
травой, перед валом выкопан широкий ров, в дно воткнуты заостренные
колья. В единственном проеме, которое разглядел Ранд, ворот не было, но
наверняка его легко можно загородить телегой или фургоном. Людей Ранд не
заметил.
смотровую трубу. - Уверены, что вас не видели? - спросил он разведчиков.
- Если только у них нет везения самого Темного, милорд, - ответил один
из солдат. - Мы не поднимались на гребень. Тогда мы тоже не заметили
никакого движения, милорд.
могу определить отсюда.
считайте их дружелюбными лишь потому, что они улыбаются. Если там кто-то
есть.
меч в наспинных ножнах.
примеру командира. Через пару мгновений он поступил так же. Постараться
остаться в живых - это не то же самое, что пытаться быть героем, здраво
рассудил Ранд.
Ингтара. С ответом тот не спешил.
считают, что мы должны бы защищать их. Мы или кайриэнцы. Когда-то, по
смерти последнего короля Хардана, Кайриэн объявил эти земли своими. Все
земли до Эринин. так было заявлено. Но удержать их они не сумели. Где-то
около ста лет назад они отказались от своих требований. Тем немногим,
кто еще живет здесь, не стоит беспокоиться об угрозе троллочьих набегов
- слишком далеко к югу, но тут в изобилии разбойников в человеческом
обличье. Вот почему тут стена и ров. Во всех деревнях так делают. Поля
скрыты в окрестных лощинах, но все живут под защитой стены. Они готовы
присягнуть на верность любому королю, который обеспечит им защиту, но
все, что можем, мы делаем: троллоков сюда не пускаем. Правда, нас они за
это почему-то недолюбливают. - Отряд уже достиг прохода в невысокой
стене, и Ингтар опять, напомнил: - Быть начеку!
никто не выглядывал в окна. Даже собака не пробежала мимо, даже
цыпленок. Вокруг ничего живого. Качались распахнутые двери, визгливо
споря на ветру с ритмичным поскрипыванием ветряков. По утрамбованному
грунту улиц громко стучали копыта лошадей.
сгорбился в седле, втянув голову в плечи, словно хотел так ее спрятать.
- Здесь было насилие, но... я не знаю. Здесь было что-то плохое. Пахнет
плохо.
Если кого найдете, приведите ко мне. Я буду на площади. И не испугайте
их на этот раз. Мне нужны ответы, а не спасающиеся бегством жители.
спешиваться.
стук лошадиных копыт - слишком много шума, словно в мире не осталось
других звуков. Он обвел взглядом дома. Занавески в открытом окне выдуло
сквозняком наружу, и они бились под порывами ветра. Все дома выглядели
абсолютно безжизненными. Вздохнув, Ранд слез с лошади и зашагал к
ближайшему дому, потом остановился, уставившись на дверь.
ощущения, будто что-то ждет по ту сторону. Юноша толкнул дверь.
было готово для обеда, вокруг расставлены стулья со
спинками-перекладинами, по некоторым тарелкам разложена еда. Мухи
жужжали над мисками с репой и горошком, еще больше их ползало по
жареному мясу - холодному, с застывшим жиром. В полуотрезанном ломтике
жаркого еще торчала вилка, возле куска мяса в блюде лежал, как будто
оброненный, разделочный нож. Мигнуло.
тарелку, которую держала женщина с усталым лицом. Правда, она тоже
улыбалась. Женщина положила на тарелку горошка и репы и протянула ее
одному из детей, выстроившихся вдоль стола. Там было с полдюжины
детишек, мальчиков и девочек, от почти уже выросших до малышей, которым
едва хватало роста, чтобы посмотреть на стол. Женщина что-то сказала, и
девочка взяла тарелку из рук засмеявшейся матери. Мужчина начал отрезать
другой кусок.
девочка. Мужчина выронил разделочный нож, резко развернулся, потом тоже
закричал, лицо искажено ужасом, и подхватил ребенка. Женщина схватила в
охапку другого и в отчаянии замахала остальным детям, губы двигались,
неистово, беззвучно. Все устремились к задней двери в дальнем конце
комнаты.
стало громче. Дыхание облачком вырвалось изо рта. Мигнуло.
тарелку, которую держала женщина с усталым лицом. Правда, она тоже
улыбалась. Женщина положила на тарелку горошка и репы и протянула ее
одному из детей, выстроившихся вдоль стола. Там было с полдюжины
детишек, мальчиков и девочек, от почти уже выросших до малышей, которым
едва хватало роста, чтобы посмотреть на стол. Женщина что-то сказала, и
девочка взяла тарелку из рук засмеявшейся матери. Мужчина начал отрезать
другой кусок.
девочка. Мужчина выронил разделочный нож, резко развернулся, потом тоже
закричал, лицо искажено ужасом, и подхватил ребенка. Женщина схватила в
охапку другого и в отчаянии замахала остальным детям, губы двигались,
неистово, беззвучно. Все устремились к задней двери в дальнем конце
комнаты.
холоднее; ему хотелось дрожать, но он был неспособен и на такую малость.
Мухи ползали по всему столу. Ранд нащупал пустоту. Там был тот
неприятный свет, но ему было все равно. Ему нужно...
тарелку, которую держала женщина с усталым лицом. Правда, она тоже
улыбалась. Женщина положила на тарелку горошка и репы и протянула ее
одному из детей, выстроившихся вдоль стола. Там было с полдюжины
детишек, мальчиков и девочек, от почти уже выросших до малышей, которым