нескольких десятках шагов от нас. Тем временем Солтык сбежал к нише.
это может быть? Он стоял здесь? - спросил он меня снова.
смешно, если бы не случившееся несчастье.
странно, - сильно наклонившись, словно сейчас потеряет равновесие, но не
падая. Я уже хотел спросить его, что это значит, как увидел, что и сам,
совершенно того не замечая, стою так же наклонно.
барабан и закрыл крышку. - Остался еще один, за той скалой. Подержите-ка.
- И протянул мне свой электрометр.
делаете?! Сейчас - пленки?!.
ждать никакой помощи. Я не двигался с места, поглядывая то на удалявшегося
профессора, то на Солтыка. Порывистый ветер трепал на инженере складки
комбинезона, который был ему чуть-чуть широк. Словно оцепенев, он
всматривался в каменную плиту, на которой я в последний раз видел
Осватича. Через несколько минут вернулся Лао Цзу. Он подал мне катушку.
Чандрасекар ждет пленки. Это очень спешно.
сталь прозвучало в его обычно мягком голосе. Я побежал, стараясь не
задерживаться даже там, где камни лежали неустойчиво и скользили при
каждом прикосновении. В воздухе слышался неопределенный далекий гул.
Сквозь скафандр чувствовались горячие порывы ветра. С поверхности озера,
лежавшего за длинной песчаной косой, поднимались медленные клубы пара.
подошвы сапог дымились. Почва нагревалась, словно под ней пылал невидимый
огонь. Я остановился. Что делать? Вернуться к Солтыку и Лао Цзу?
Становилось все темнее, с озера плыли густые клубы пара, порывы ветра
обдавали жаром, словно огромная горящая печь. Но надо было отнести эти
проклятые пленки, и я побежал дальше. Перепрыгивая с камня на камень,
задыхаясь, обливаясь потом, я достиг, наконец, лодки, прыгнул в нее с
такой силой, что она закачалась и зачерпнула воды, и помчался к
"Космократору", прожектор которого оранжево светился в тумане.
скафандре. У меня мелькнула безумная мысль, что это Осватич. Я кинулся к
лестнице и в один миг был уже наверху. Там стоял Арсеньев. Свет прожектора
позади него озарял нас ярким сиянием и отбрасывал во мглу большие размытые
тени.
это было неподалеку от десятого аппарата. Потом в воздухе замелькало, и
когда я подбежал туда, его уже не было. Там нет никаких трещин, ровное
место, и лишь с одной стороны неглубокая впадина.
Пленки у вас?
берег! Они сгорят там! Когда я возвращался, скалы становились все горячее,
я...
вытеснил ядовитую атмосферу Венеры, я прямо в скафандре, только сняв шлем,
прошел в кабину "Маракса" и отдал пленки. Потом, стоя у двери, смотрел,
как Чандрасекар надевает катушки на длинную горизонтальную ось, как
всовывает концы пленок в прорези на пульте и передвигает рукоятки
контактов. Пленки быстро разматывались и исчезали в глубине аппарата.
Чандрасекар перевел еще несколько рычагов. Экраны загорались один за
другим, словно огромные светящиеся глаза: красные и синие контрольные
лампочки мигали, разгорались и вскоре засияли так ярко, что затмили
зеленоватое свечение экранов. Как зачарованный смотрел я на пальцы
Чандрасекара, бегавшие по клавишам. Каюта наполнилась певучим жужжанием.
На экранах мелькали зеленые молнии, слышалось короткое, частое щелканье
контактов, стрелки измерителей приближались к границам перегрузки, а
математик включал все новые и новые кнопки. Несколько раз под ударом тока
громко гудел трансформатор или шипела электрическая дуга, разрываясь на
клеммах переключателей. Некоторое время Чандрасекар стоял неподвижно,
наклонив набок голову, и, прищурясь, смотрел на трепещущие огни; потом
отошел от пульта. Еще раз он окинул взглядом все экраны и повернулся ко
мне.
понимаете, в чем дело? Поле тяготения образуется вследствие наложения
отдельных импульсов тока друг на друга. С помощью анализа Фурье эти
десятки миллиардов колебаний, записанных осциллографами, должны...
спускал глаз с экранов. Я невольно следил за его взглядом. Светлые линии,
змеившиеся на боковых экранах, постепенно бледнели, сливаясь с
фосфоресцирующим фоном. Зато на среднем экране светлая полоса проступала
все ярче.
прекратилось. Контрольные лампочки погасли, боковые экраны посветлели, а
на среднем появилась неподвижная, дважды изогнутая кривая. Глаза у
Чандрасекара сузились и засверкали.
проступила слабая, немного виноватая улыбка. - Вам кажется бесчеловечным,
что я в такую минуту...
блестящей боковой стенке пульта. Падавший сверху свет подчеркивал глубокую
впалость его висков и щек. Только сейчас я понял, что он в последнее время
не отходил от "Маракса". Днем и ночью горела красная лампочка над дверью
кабины.
сбросить невидимую тяжесть.
Где Арсеньев?
следил за его стрелкой. Рядом с ним красновато расплывался в густом тумане
яркий толстый, как колонна, луч прожектора.
слыша меня. Я повторил, что Чандрасекар просит его спуститься. Он вдруг
выпрямился. - Что, уже? Ну, какая она?
ответил наудачу:
прожектором. Ракетница вон там, рядом.
чернел в нем, как плавающая по волнам мертвая туша кита. Рядом с
прожектором стоял портативный радароскоп с двумя эллиптическими антеннами,
направленными в сторону берега. Обеими руками я вцепился в металлическое
кольцо штурвала. На экране виднелась бухта, по которой должны были
вернуться товарищи. Сейчас она была пуста, только тянулись облачка дыма,
более темного, чем туман. Я взглянул на фотоэлемент, расположенный под
экраном. Он показывал температуру береговых скал: двести шестьдесят
градусов. Руки мои сжали металлические рукоятки прибора. Двести шестьдесят
градусов! Температура воздуха тоже сильно поднялась; он нагревался, как в
печи: восемьдесят, восемьдесят пять, девяносто градусов... Долго ли может
выдержать человек, даже в защитном скафандре?
Черепнин Владимир
Корнев Павел
Прозоров Александр
Андреев Николай
Белогорский Евгений
Шилова Юлия