чужой не видел выражения его лица.
Два слова - и сразу в рыло. Так что ты его лучше не трогай...
хорошо; хотя и без знаков различия, мундир внушал уважение, и пьяным
Хомура явно не был, так что лучше было не обострять: мало ли какие свои
дела могут решать стратеги в этом месте. Пришлый удалился, не забывая,
впрочем, покачиваться, Горгу он обошел, сделав небольшой крюк, - и видно
было, как из кустов, что возвышались подальше, вслед ему скользнуло
несколько теней.
говорит?
Неужели они ее задержали? Она же ни при чем!
центральный пост Полководца или нет, но здесь вам делать больше нечего.
Идите за мной, старайтесь не выходить на свет. Штык-капрал, прикрывайте
нас с тыла.
пропускают только катера старших начальников, если самых старших - то даже
без проверки: эти катера сами подают все нужные сигналы. Но у нас такого
нет. - Горга подошел вплотную.
трезвым голосом. - Машина Верховного годится?
Мастер-капрал Сала. Мой двоюродный брат. Скажите: Горга очень просит,
Горга отплатит.
поболтали - отчего же не помочь?
заканчиваю, ты - еще нет. Но - увидимся.
Форама смотрел ему вслед.
словам обоих. - Снизимся перед первой охранной линией и пересядем в тот
катер. Хорошо бы и остальные решения найти так же просто...
между пронзительным звонком и свистом, - Мин Алика поспешно легла в койку,
не раздеваясь, и почти одновременно тонкая сеть страховочных амортизаторов
развернулась в полуметре над нею и повисла, как полог из редких кружев.
Было это, в общем, лишней перестраховкой, лишней в девяноста девяти
случаях из ста, но бывает ведь и сотый. Что-то где-то вовне приглушенно
проскрежетало, койка деликатно подтолкнула женщину снизу - вот и весь
старт, вернее, первый его этап, на антигравах, бесшумный, почти
безопасный; второй должен был начаться в заатмосферном уже пространстве.
Сразу же наступила, невесомость, и Мин Алике стало как-то не по себе;
чтобы отвлечься от неприятных ощущений, она постаралась расслабиться и
стала думать о вещах, вроде бы отвлеченных и приятных, думать как бы
спокойно, со стороны, именно так, как чаще всего думается в дороге, где
человек является всего лишь пассажиром, где от него ничто не зависит, все
дела, даже срочные, волей-неволей отложены до прибытия в точку назначения,
и можно не спешить (за тебя спешит то средство передвижения, на котором ты
едешь, плывешь или летишь) и спокойно предаваться раздумьям - не
избирательно, но в том порядке, в каком сами они на тебя наплывают. Вот и
Мин Алика сперва внушила себе, что все дела на оставшейся позади планете
для нее временно перестали существовать (кроме Форамы Ро, конечно; но он
не был делом, он был частью ее самой - частью, как бы оставленной Старой
планете в залог собственного возвращения), а дела на родной планете еще не
наступили. Однако планета приближалась, и теперь можно было откровенно
признаться себе в том, что все годы Мин Алика свою планету помнила и по
ней скучала, только не позволяла себе останавливаться на подобных мыслях
даже мимолетно, чтобы не заболеть черной тоской; не хватало ей родной
планеты, и не только потому, что она там родилась (факт биографии, порой
не значащий абсолютно ничего), но и потому, что, какими бы недостатками
социального, экономического или иного типа ни обладала Вторая, но она
просто была лучше, даже для непредвзятого арбитра, не уроженца ее. Она
была, во-первых, меньше, и, значит, уютнее, и понятие ее единства и
нераздельности возникало и укоренялось легче и естественнее, чем там,
откуда Мин Алика сейчас летела. Вторая была меньше, но плотнее, кстати
сказать, так что ощутимой разницы в напряжении силы гравитации на
поверхности обеих планет не было. Родная планета не была единым,
глобальным городом, как здесь, - нету теперь, вернее, уже "там"; тотальная
урбанизация не то чтобы не успела еще наступить на планете Мин Алики, ее
там старались не допустить сознательно, и планета оставалась зеленой, а не
серой, воду ее рек и озер можно было пить, не боясь отравиться, и было там
немало мест, где еще можно было уединиться и даже не слышать никакого
иного шума, кроме посвиста ветра, шелеста листвы, плеска волны, голосов
насекомых и птиц. Но, конечно, не даром; то, что принято называть уровнем
жизни, иными словами - степень проникновения искусственной природы в жизнь
каждого человека (в итоге в технологических цивилизациях все сводится
именно к этому), - уровень жизни был на Второй планете ниже, чем на
Старой, на которой Алика загостилась так долго. Сколько же лет уже она там
пробыла? Семь? Восемь? Ну-ка, ну-ка... Родная моя! Смеешься - одиннадцатый
год пошел! Так сколько же тебе лет в таком случае - по-настоящему, не по
легенде? Ведь когда ты ушла в разведку, тебе было уже девятнадцать?..
Впрочем, кого интересует возраст? Форама все равно старше.
на Мин Алику, какой была только что, - хорошо, что сейчас никто ее не
видел. Но тут же собралась с силами и снова стала прежней, привычной всем,
и самой себе прежде всего. Одиннадцать лет, значит... Небольшой как будто
бы срок, однако за это время может измениться многое. Конечно, информации
о родной планете у Мин Алики в общем хватало: даже из массовой информации
Старой планеты можно было, вводя известные поправочные коэффициенты,
узнать достаточно много, а ведь Алика пользовалась, разумеется, не только
массовой информацией. Но хотя известия говорили о многом - о сменах за
Круглым Столом, об уровне производства, о военных делах, о событиях
общественной жизни, - в них не было ничего о том, как плещет вода и
шелестят листья и бабочки летают над солнечным веселым лугом. А сейчас,
приближаясь, Мин Алика вдруг почувствовала, что больше всего ей не хватало
именно этого, и ощутила острое желание не возвращаться на Старую, но
как-то перетащить сюда Фораму и жить на своей планете, если-даже
понадобится уйти из разведки (если отпустят - подумала она параллельно) и
существовать лишь теми самыми рекламными картинками, в фабрикации которых
она за прошедшие годы изрядно поднаторела. Существует же и на Второй
реклама!.. Но тут же что-то словно толкнулось в ней изнутри, как если бы
она была в тягости (но этого не было, это уж точно) - толкнулось так, что
она даже попыталась приподняться под пологом, и расслабленность прошла
вмиг: как же можно было забыть о главном - что миру, вместе с нею и
Форамой, осталось, может быть, существовать считанные дни или даже часы и
о том даже, что она летит не ради того лишь, чтобы отчитаться перед своими
хозяевами, но, в первую очередь, - чтобы подыграть Фораме отсюда и
добиться результата, нужного им обоим, нужного Мастеру и Фермеру, и обеим
планетам - и всей необъятной Ферме, и всему великому множеству подобных
ферм, где растят Тепло и Счастье.
готовности, ее встряхнуло и прижало к койке, полог опустился ниже, почти
касаясь лица. Это заработали маршевые двигатели: начался второй этап
разгона одного из многочисленных кораблей государственной межпланетной
контрабанды, для которых разведчики обеих сторон были всего лишь побочным
и вовсе не таким уж выгодным грузом.
рынке этого даже не заметили: дело было привычное, на основное занятие
обитателей оно никак не влияло, торговали здесь круглосуточно, одни
уходили с выручкой, большой или малой, другие их сменяли, предложение, в
общем, соответствовало спросу с некоторым даже превышением. Компания, к
которой принадлежал ранее Форама, несколько поредела; актер успел
подремать немного, проснулся и снова присоединился; Горга еще посидел
какое-то время, а потом исчез как-то незаметно, слинял, как говорится;
неизвестный друг, лже-Цоцонго, разыскивавший Фораму, сидел, выпивая ровно
столько, сколько ему можно было, чтобы оставаться постоянно в форме, и
поглядывал по сторонам, и прислушивался, но без большого успеха. Глухой
экс-чемпион пил, не пропуская ни одной, но организм его был, надо
полагать, настолько закален и вынослив, что человек этот, могло
показаться, и неделю мог бы провести так, без сна и отдыха, а может быть,
и больше, и оставаться по-прежнему все в той же форме, - хоть сейчас взять