держаться поближе к берегу. Большую часть времени плывем в русле
течения. Два-три раза в день я закидываю удочку и вытаскиваю рыбу.
Ного все время находится в полуобморочном состоянии, кушать не хочет.
Очень боюсь, как бы у него не возникла гангрена или что-нибудь
аналогичное на этой планете.
кости не вызывает особого беспокойства, если не задеты важные органы
или большие кровеносные сосуды. Но если плоскоголовый стонет, тут уж
можно не сомневаться - ему действительно плохо.
бугорок, твердый на ощупь. На второй день он вырос и стал как куриное
яйцо. Когда его верхушка побелела, я решил сделать Ного операцию.
Сначала он отказывался, но когда я сказал, что Ного может умереть,
согласился.
увлажнилась, развел на ней небольшой огонь, выстрогал и обжег
бамбуковую палочку, заострил ее. Хирургический инструмент в виде шила
готов:
держал руку над водой. После того, как я обдал рану водой, больному
стало легче. Он даже повеселел и попросил кусок рыбы. Обрабатывая
рану, я заметил, что и первая рана, полученная у водопада, покраснела.
Наверное, будет нагнаиваться. Вся мышца между ранами вспухла,
приобрела багровый оттенок. Что тут поделаешь? Ного сильно исхудал.
Несколько дней он ничего не ел, даже маленького кусочка рыбы. Все
время пил воду. Он все больше молчит, смотрит в небо, ничем не
интересуется. Такое впечатление, что его внимание занимает не внешняя
сторона нашей жизни - а в нашем положении важна именно эта сторона, -
а нечто, происходящее внутри. И это мне очень не нравится. Я за него
боюсь:
приложить к ране, и она заживет.
На берег не надо идти. Там нас убьют.
нашел решение. Один бамбуковый шест я пропустил под днищем лодки
поперек корпуса, так, чтобы и бамбуковые стволы прошли над шестом.
Второй, такой же по длине, я положил поверх лодки и концы шестов
связал веревками, Они как бы защемили лодку и стволы между двумя
бамбуковыми, связанными между собой шестами. Чтобы верхний шест не
скользил по бортам, я сделал небольшие выемки. Нижний конец мачты
привязал к шесту, установив ее вертикально. Пришлось сделать
углубление в днище - оно, к счастью, оказалось достаточно толстым - и
запустить в него нижний срез мачты. Получилось прочно. Я знаю, что
долго такая мачта не устоит, но нам и не надо надолго. Мы используем
парус в случае невыгодного для нас течения, если будет относить в
открытое море. Или ветер будет с берега, когда трудно будет идти
против волны. Короче, если эта палка выдержит хотя бы полчаса, она
свое назначение оправдает.
отвлечь его от печальных мыслей: то придержать шест, то подать топор.
Я разговаривал с ним, рассказывал о моих друзьях. Пытался пробудить в
нем интерес к будущему. Я ведь знаю, что он приготовился умереть. Он
перестал бороться за жизнь. Я рассказывал ему о назначении паруса,
когда вместо нас и весел нашу лодку будет толкать ветер. На какое-то
мгновение в его глазах зажегся огонек любопытства - как это можно
заставить ветер толкать лодку?
Ного умрет!
к братьям Гррегора, они сразу сделают Ного здоровым!
Мать Крокодилов. Она раскрыла пасть и ждет меня.
город, там живут мои братья.
заросли и умрет.
Река. Обратно не понесет.
если мы преодолеем водопад, то не сможем пройти тысячи километров с
опасностями на каждом шагу. Допустим, что и это преодолеем. Вернемся к
его сородичам. Те, что остались в живых после огненных зарослей, на
ком огонь оставил страшные следы, как они отнесутся к своему
соплеменнику, причине и виновнику их страданий? А разве Крири и Вру
забудут все то, что произошло перед нашим побегом?
недавно землю в серую пустыню. Длительная засуха, голод уже погубили
слабых. У племени едва ли хватит сил, чтобы дотащиться до Большой Реки
вслед за тянущимися туда травоядными.
выздоровления следовал за мной, как тень, и с быстроногим Бонги,
добродушным и верным товарищем, с Ного... Я никогда не участвовал в
пожирании ослабевших. Дикари верили в мою колдовскую силу - а я
наложил табу на каннибализм благодаря этой силе.
подражали ему. Плоскоголовые - примитивные охотники. Они загоняли
жертву облавой. А что такое облава? Это крики, шум, камни... Правда,
она полностью отвечает духу дикой природы. При такой охоте, как
правило, погибают слабые животные. Она вписывается в систему
естественного отбора, но требует литой выносливости от охотников и не
всегда завершается успешно.
повадки и привычки животных, что, по-моему, плоскоголовым не было
дано. Дети природы, а если точнее - дикой природы, они не обременяли
себя наблюдениями и изучением того мира, в котором живут. Полагались
на двух человек - вождя и шамана. Хорошо, если они были умными людьми,
а если ничтожества, недоумки, вроде Крири и Вру? Эти деятели завели
порядок, при котором вся добыча попадает в их лапы. Они распоряжаются
ею, наделяя кого жирным куском, если человек угоден, а кого тощим
ломтиком, если невзлюбят. Завистливые и жадные, они окружили себя еще
большими ничтожествами, чем сами. Легко представить, как они вели
себя.
несправедливость". Мы стали первыми нарушителями общественного
спокойствия в племени: перестали приносить в стойбище добычу, навлекая
на свою голову проклятия шамана и вождя, а также всяких прихлебателей.
В сезон засухи племя голодало. Если удавалось затравить какую-нибудь
несчастную антилопу, то ее хватало только шаману и вождю. Зримое
проявление дикой несправедливости - это отвисшие животы Крири и Вру на
фоне истощенной толпы. Мы не стали терпеть это. Охотились
самостоятельно. Опишу нашу охоту на обезьян. Загнав одну-две обезьяны
на дерево, желательно - стоящее обособленно, я лез вслед за ними, в то
время как Ного, Леле и Бонги с палками стояли вокруг дерева. Я
заставлял бедных животных отступать на самые тонкие ветки, которые в
конце концов подламывались, и обезьяна падала на землю. Прежде чем она
приходила в себя после падения, ее добивали дубинками.
подростков - Леле и Бонги - среди бестолковой толпы. Это были
смышленые и по-своему порядочные дикари. Они буквально впитывали те не
слишком обширные знания практической жизни, которые мне удавалось им
раскрыть. Мне нравилось, что эти трое были индивидуалистами. В них
просматривались росточки личностей. На эти качества я и рассчитывал,
когда поставил задачу отучить их от стадного образа жизни. Я
рассказывал им, насколько позволял язык, о жизни на Земле. Поскольку
это с трудом умещалось в их головах, я говорил им, что даже здесь, в
нескольких тысячах километров отсюда можно найти более подходящие
условия для существования: там не бывает засухи, там очень много дичи.
Они слушали недоверчиво, но что-то в их сознании оставалось.
два-три дня пути. Ного, правда, говорил, что табу наложили
предшественники Вру и было это давно-давно. Вру только подтвердил это
табу. Я думал - зачем? И пришел к выводу, что условия, в которых
обитало племя или племена плоскоголовых, в географическом плане были
тяжелыми. Борьба за существование давалась нелегко. Дикари жили на
критическом пределе выживаемости, что и отразилось на общем уровне их
развития, весьма и весьма первобытном, нецивилизованном даже по меркам
первых неандертальцев, если искать земные аналоги.
назовем их так, которых не устраивал образ жизни, навязанный здешней
географической средой. Они пытались вырваться отсюда сами, или
группами, - это раскалывало первобытную общину, ослабляло ее. Среди