Чтение 50–й страницы книги ~Кононов Варвар~

- Ты о ком? О рыжей из ресторана? Как ее?.. Дарья?.. Ну, это
эпизод! Тебе она не подходит. Тебе нужна женщина неземная, с
тонкими чувствами и душой, что соткана из лунного света... Да
помоги ты мне с этим проклятым лифчиком!

Ким, однако, не двинулся, и Альгамбра справилась сама.
Затем, покачивая бедрами, она взялась за резинку трусиков и
медленно потянула их вниз.

"Что происходит? - спросил Трикси. - Готовишься к акту
размножения? Если так, я удалюсь в латентную область сознания и
буду размышлять о горестной своей судьбе".

"Ни в коем случае! - мысленно простонал Ким. - Мне помощь
нужна, а ты собираешься удаляться! Ну-ка, за работу!"

Резинка трусиков сползла до середины ягодиц.

"Чего ты хочешь?"

"Преврати меня! Крысой сделай или тараканом!"

"Это невозможно. Разница масс слишком велика".

"Тогда в гориллу превращай! И поскорее!"

"Понадобится время. Процесс более сложный, чем..."

Ким попятился. Сбросив трусики, Альгамбра направилась прямо
к нему.

- Мой лев, мой повелитель! Мой герой! Сожми меня в объятиях,
выпей, укуси... Съешь меня, сломай...

- Сломать и я могу, а заодно покусать, - раздался сердитый
Дашин голос. "Я же дверь не закрыл!" - мелькнуло в голове у Кима.
Он повернулся и вздохнул, не то со страхом, не то с облегчением:
стоя на пороге спальни, насмешливо прищурившись, Дарья
разглядывала голую Альгамбру Тэсс.

- Слишком ты тощая, подружка, чтоб парня у меня отбить.
Такие в партере плохо работают, - сказала Даша, сделала пару
шагов и, ухватив Альгамбру за плечи, легонько встряхнула. -
Кто-то у нас тут лишний, и, думаю, это не я. Одевайся!

Ким перевел дух. Меж его лопаток стекал пот, глаза молили:
спаси и защити!

- Катись ты... - воинственно начала Альгамбра, но вдруг с
ней что-то произошло: рот недоуменно округлился, румянец залил
щеки, она ойкнула, ахнула, ринулась к платью, схватила его,
выронила, уткнулась лицом в сжатые кулачки и зарыдала. Темные
ручейки туши потекли от глаз, запрыгали по плечам платиновые
пряди; в следующий миг она повалилась в кровать, стараясь
сжаться, спрятаться от посторонних взглядов.

- Ой-ей-ей! - промолвила Дарья. - Первый раз вижу такое
чистосердечное раскаяние... - Она посмотрела на Кима. - Ты ведь
ей ничего не сделал, дорогой? Не кусал и не пытался выпить?

Кононов уже пришел в себя - достаточно, чтоб отмести такие
инсинуации.

- Никакого повода! - вскричал он, ударив себя кулаком в
грудь. - Ни повода, ни взгляда, ни намека! Сидел, писал,
трудился... Вдруг она врывается и...

Даша одарила его царственной улыбкой. Так улыбается женщина,
которая знает все про своего мужчину и не имеет сомнений в том,
что лишь она одна, одна-единственная в целом свете, способна его
напоить, накормить и осчастливить. "Слова и оправдания излишни",
- понял Ким.

Потеребив свой рыжий локон, Дарья кивнула на дверь.

- Вот что, милый, нечего тебе тут делать. Иди, поработай, а
я сама с ней разберусь. Вчера нормальная была, а нынче что-то с
девушкой не так... Может, бандитов перепугалась и от испуга не
отошла? Стресс, я слышала, располагает к сексу.

- Располагает, - подтвердил Ким, проскальзывая в дверь. - А
лучшее средство от стресса - прогулки на свежем воздухе.

- Верно. Вот мы и сходим в лес, прогуляемся и потолкуем.

Кононов вернулся к компьютеру, сел у открытого окна и, по
собственному совету, стал интенсивно дышать, обогащая кислородом
кровь и успокаивая чувства. Отдышавшись, он спросил:

"Ну? В чем дело, Трикси?"

"В инклине. Тот самый случай, когда носитель испытывает
возбуждение и беспокойство и сублимирует их в фантазиях".

"Какие фантазии, друг дорогой! Она чуть меня не трахнула!"

"Я понимаю под фантазией болезненную тягу к объекту страсти,
желание спариться с ним. Это характерно для земных аборигенов с
комплексом неполноценности и неустойчивой психикой".

"Да, психика у нее того, гуляет, - согласился Ким, услышав,
как хлопнули двери. - И что теперь?"

"Инклин изъят, и через час-другой наступит стабилизация, -
утешил пришелец. - Ты и твоя женщина выбрали хороший способ,
чтобы ускорить данный процесс: влияние планетарной фауны и флоры.
В общем, пройдется по лесу и возвратится здоровой"

- Если возвратится, - пробормотал Ким, соображая, что может
при случае Даша сотворить с Альгамброй. Подвесит к елке или
утопит в дренажной канаве... Другие нынче времена, не
хайборийские, и снежной деве не тягаться с девушкой из цирка!

"А это уже твои фантазии, - вмешался в его размышления
Трикси. Тебе что было сказано? Иди, работай!.. Вот и трудись. Что
там у нас на очереди?"

- Гибель Зийны.

"Пиши! Но не забудь, что девушки любят умирать красиво".

* * *

Зийне было страшно - так страшно, как никогда за всю ее
недолгую жизнь. Страшней, чем в пылающей отцовской усадьбе,
страшней, чем в хищных лапах рабирийских разбойников, страшнее,
чем на ложе Гирдеро, дворянина из Зингары...

Милый ее сидел с окаменевшим лицом, а за черными угольями
костра кружилась и журчала смехом нагая девушка, средоточие злой
силы, от которой Зийна не могла защититься. И не могла защитить
возлюбленного, чьи руки были холодны, как лед...

"Где же Митра?" - проносилось у нее в голове. Почему светлый
бог не поможет ей? Чем она его прогневила?

Снежная дева с торжествующим хохотом плясала перед ней -
невесомый белый призрак в белой пустыне. Ветер прекратился,
огромные снежные вихри-драконы, так пугавшие Зийну, исчезли;
только мягкие хлопья продолжали падать на землю, сверкая и
искрясь. Луч солнца пробился сквозь тучи, и мир сразу стал из
мутно-белесого серебряным и сияющим. Мощь пурги иссякала, но
мороз был еще силен - достаточно силен, чтобы сковать вечным сном
возлюбленного Зийны. Он и так казался почти мертвым, и лишь изо
рта вырывалось едва заметное дыхание.

Ступни снежной девы взметнули серое облачко - она была уже
рядом, танцевала посередине угасшего костра, В отличие от снега
пепел и остывшие черные угли проседали под ее ногами, и Зийна
видела, как в сером прахе появляются маленькие аккуратные следы.

"Митра, что же делать?" - подумала она, дрожа от ужаса и
цепляясь за ледяную руку Конана.

Но потом Зийна напомнила себе, что она - пуантенка, дочь
рыцаря, а значит, не должна поддаваться постыдному страху. И еще
она подумала о том, сколько страхов уже пришлось ей превозмочь.
Их было много, не пересчитать - и гибель отца со всеми его
оруженосцами, и смерть матери в пылающем доме, и жадные руки
рабирийского бандита, шарившие по ее телу, и позор рабского рынка
в Кордаве, и первая ночь с Гирдеро, и все остальные ночи на его
постылом ложе... Чем еще могла устрашить ее снежная дева?
Смертью? Но смерти Зийна не боялась. Она лишь хотела спасти
возлюбленного.

Страх ушел, и тогда Митра коснулся ее души.

- Что должна я делать, всеблагой бог? - шепнули губы Зийны.

- Отогнать зло, - ответил Податель Жизни.

- Но нет у меня молний твоих, чтобы поразить того...

- У тебя есть любовь. Она сильнее молний.

- Любовь не метнешь, подобно огненному копью...

- У тебя есть память. Вспомни!

- Вспомнить? О чем?

- О последних словах твоего киммерийца.

Зийна вздрогнула. Пальцы ее легли на рукоять кинжала,
торчавшего за поясом возлюбленного, холодные самоцветы впились в
ладонь. Он говорил, что клинок зачарован... Не в нем ли последняя
надежда? Не об этом ли напомнил ей бог?

Чтобы придать себе храбрости, Зийна представила высокие горы
Пуантена, сияющее над ними синее небо, луга, покрытые алыми
маками, зелень виноградников и дубовых рощ. Губы ее шевельнулись;
она пела - пела песню, которой девушки в ее краях встречали
любимых.

Вот скачет мой милый по горному склону,

Летит алый плащ за плечами его,

Сияет кольчуга, как воды Хорота,

И блещет в руке золотое копье...

- Творишь заклятья, ничтожная? - Дочь Имира склонилась над
ней. Сейчас ее черты, искаженные гримасой торжества, уже не
выглядели прекрасными; скорее они напоминали лик смерти.

- Это песня... только песня... - прошептала Зийна, стискивая