Чтение 50–й страницы книги ~Дикое поле~

выслушав известие о неудаче командира левого крыла. - Коли он поклялся
слушаться в этом походе меня, то нужно смиренно внимать приказам, а не
изображать великого воина. Начало штурма я назначаю на завтра. Так,
Менги-нукер?

Русский кивнул. Его бесили бесконечные задержки с началом прорыва, но
Тирц прекрасно понимал: без тщательной подготовки только штрафные роты можно в
атаки поднимать. Ломиться вперед, через рвы и завалы, вперемешку с обозами,
заводными конями и на голодный желудок - способны только русские.

- У меня нет невольников, - продолжил бей, - но я приказал своим
сотникам выделить провинившихся нукеров, и они выкопают тебе столько глины,
сколько потребуется. А чтобы достойно слепить глиняных воинов, тебе выдадут
самые лучшие ковры.

- Ковры не нужно, - поднялся Менги-нукер. - Первого я делал на тряпье,
чтобы он к земле не прилип. А здесь можно класть глину прямо на траву.

Выход глиняного слоя на поверхность он уже нашел - неподалеку от
лагеря, за излучиной реки, у самой воды под обрывистым берегом. Отсюда
пятнадцать провинившихся нукеров и стали копать плоть для будущего штурмового
отряда. Несколько минут Тирц тоскливо наблюдал за их неумелым ковырянием, потом
пошел к Кароки-мурзе и потребовал еще работников. Тот вызвал к себе мурз,
обругал за леность, приказал выделить сто работников. Те подчинились, и
несмотря на всю татарскую нерадивость, дело пошло намного быстрее.

Тирц стоял сверху на обрыве, следил, чтобы нукеры не рыли вместо глины
более податливый песок, а добытые синеватые куски сперва хорошенько разминали в
речной воде. Только после этого их относили наверх - к лугу, на котором
Менги-нукер самолично наметил контуры трех тел.

Работа шла до самой поздней ночи - но к концу дня големы оказались
почти готовы. На следующее утро русский занялся вылепливанием на глиняных
головах черт лица и руками големов, а недовольные татары продолжали таскать
синеватые комья, наполняя ими впалые груди и животы будущих монстров. Наконец
перед самым обедом, Тирц решил, что работа окончена, и наконец-то распустил
нукеров по их сотням.

Вскоре заветную поляну в три ряда оцепили телохранители Гирея, воины
Алги-мурзы и две сотни из Других подвластных Кароки-мурзе родов. Девлет
попотчевал султанского чиновника и Менги-нукера щедрым угощением из хорошо
проваренной конины, большой кусок которой был отправлен шаманке, после чего все
отправились к реке - вершить чудо.

- Ты выполнил свою клятву? - именно этими словами встретила подошедших
мужчин колдунья. Она сидела на небольшом коврике, расположив рядом уже знакомый
Девлету ковш, пучок чистых и уже достаточно больших кленовых листьев, широкий
тесак для разделки скота и небольшой сверток из кожи.

- Ты помнишь мурзу в синем халате? - повернул голову к Гирею русский.

- Тот, которые тебе так сильно противен?

- Да. Что я тебя просил о нем и его роде?

- Ты слишком злопамятен и мстителен, Менги-нукер, - покачал головой
бей. - Ты просил, чтобы они больше не ходили с нами в набеги на русские земли.
Наверное, ты хочешь, чтобы нукеры племени отрезали своему мурзе его глупую
голову и принесли тебе с мольбой о прощении.

- Садись, ифрит, - поднялась шаманка и уступила ему место на ковре. -
Три ковша крови - это очень много. Ты не хочешь подумать об этом?

- Как-нибудь выживу, ведьма. Делай свое дело.

Тирц опустил левую руку, стиснул зубы. Колдунья полосонула ножом
немного выше старого шрама, подставила ковш под вязкую струйку.

Когда корец наполнился, развернула сверток и дала русскому сложенную
пополам тряпицу, между слоями которой были набиты какие-то травы. Сама отошла к
первому из глиняных воинов, пробила в его груди дыру, оставила рядом ковш,
отошла к голове, вложила что-то в прорезь рта, потом вернулась, вылила кровь в
ямку на груди, пробежалась и шепнула в ухо заветные слова.

Потом вернулась к своему хозяину, отняла тряпицу от руки и снова
подставила ковш. Кровь темно-вишневым вином медленно поднималась от донышка к
краям. Наконец, шаманка решила, что добытого редкостного снадобья достаточно,
побежала ко второму глиняному чудищу.

А Менги-нукер начал медленно и лениво откидываться на спину.

- Что с тобой? - подскочил к нему сзади бей.

- А?! - вздрогнул русский, приходя в себя. - Нет, все в порядке.

Закончив чародейство, подошла колдунья. Внимательно вгляделась в глаза
господина:

- Может, оставим третьего на следующий поход, ифрит?

- Делай свое дело... - прошептал Менги-нукер и протянул ей руку.

Третий корец набирался куда дольше остальных, но и он был наполнен до
самого краешка. Колдунья направилась к последнему из глиняных людей, а русский
опять отвалился на спину и теперь окончательно потерял сознание.

- Менги-нукер! Менги-нукер, что с тобой?!

Гирей и султанский наместник перепугались не на щyткy. Какой смысл в
затеянном походе, в вылепленных истуканах, в стараниях шаманки, если умрет
единственный, кому подчиняются созданные монстры?

Они пытались поднять его, трясли, били по щекам, начали расстегивать
ремни кирасы.

- Уйдите от него! - закричала подоспевшая колдунья. - Пошли вон!

Она упала рядом на колени, приложила ухо ко рту, потом сунула ладонь
под поддоспешник, благо кираса оказалась расстегнута на плечах, подняла и
положила его голову себе на ноги, вскинула лицо:

- Чего стоите?! Зовите нукеров. Пусть отнесут его в шатер. Руку, руку
замотайте, снова кровь потекла. Мне нужно мясо и мозговые кости, примерно
пополам, полный котел. Кувшин красного вина.

- Пророк запрещает... - неуверенно начал Ка-роки-мурза.

- Лучше два, - перебила его шаманка.

- У Ширин-бея есть, - кивнул Девлет-Гирей. - Знаю я, как он в своем
дворце, в Карасубазаре, вечера проводит. Эй, нукеры! Ко мне!

Русского отнесли в шатер. Шаманка раздела его, обтерла холодной водой.
Ифрит застонал, приоткрыла глаза, дернул рукой, пытаясь дотянуться до женщины:

- Третьему... хватило...

- Да, хватило. - Она выхватила из ножен короткий блестящий нож и, крутя
между пальцами, про несла над лицом господина от груди наверх. - Спи...

Потом поставила на огонь принесенный от Гирея котел, в котором мяса
оказалось больше, чем воды. Снова растерла Тирца холодной водой.

Часа через два пришел Девлет-Гирей с двумя высокими медными кувшинами,
поставил возле огня:

- Что с Менги-нукером, знахарка?

- Пока жив, - кратко ответила она, криво усмехнулась и поправилась: -
Выглядит живым.

- Завтра поднимется?

- Нет! - на тот раз шаманка ответила твердо и уверенно, после чего
зачерпнула окровавленным ковшом крепчайший мясной отвар и принялась на него
старательно дуть, остужая, прежде чем дать больному.

На второй день русский пришел в сознание, но постоянно проваливался в
забытье, дышал слабо, не мог произнести ни слова, не имел сил донести до рта
ковша с бульоном или пиалы с вином. Девлет-Гирей и Кароки-мурза сидели в шатре
постоянно, как заботливые родичи, иногда пытались помогать, но знахарка каждый
раз отгоняла их от больного. Единственное, что она позволила именитым гостям -
это съесть ненужное ифриту вываренное мясо.

Утром третьего дня Менги-нукер, хотя встать и не мог, но стонал громко,
в забытье не впадал и даже пытался разговаривать. Когда окончивший завтрак с
командующими армией беями Девлет-Гирей откинул полог, русский подманил его
пальцем к себе, шепнул:

- Сделайте носилки...

Татарин обрадованно кивнул и убежал.

Ровно в полдень четверо гиреевских телохранителей принесли укрытые
дорогим персидским ковром носилки со слабым, неспособным ни встать, ни рукой
взмахнуть Менги-нукером к поляне, на которой сохли на солнце три вытянутые
глиняные груды. Русский повернул голову и хрипло прошептал:

- Вставайте...

Несколько мгновений ничего не происходило, потом все три голема
одновременно сели, вырывая из земли прилипшую к спинам траву, оперлись на руки
и выпрямились во весь рост, тут же повернувшись лицом к своему отцу. Дикие,
перекошенные лица, длинные руки, непропорционально большие ладони. Головы - на
уровне надвратных башен Тулы, ноги - по пять саженей в обхвате.

- Вот так, - откинулся на подушку Менги-нукер и повернул голову к
Девлет-Гирею: - Несите меня к городу. Големы! За мной!

Появление глиняных воинов было встречено восторженными выкриками всех
татар, и даже то, что не разбирающие дороги великаны растоптали несколько
костров, седел, вьюков и снесли три шатра, не убавило общей радости. Ногайцы
торопливо садились на коней, мчались впереди гигантов, отважно кидались под
стены крепости, меча в город стрелы. Со стен и башен так же отвечали стрельбой
из луков и самострелов, но ни в кого не попали.

- Я думаю, досточтимый Кароки-мурза, первыми должны войти в Тулу ваши
воины, - с улыбкой приложил руку к груди Гирей. - Вы можете поднимать ваши
тысячи в седла.

Султанский чиновник, крутя головой в поисках своих мурз, отстал, а
Девлет, дрожа от возбуждения, попросил:

- Менги-нукер... Прикажи глиняным людям сломать ворота!

Тирц приподнялся на носилках на локте, вглядываясь вперед. Ворота
города находились в самом центре стены - справа две башни со стенами между ними
и слева две башни. Разумеется, сами ворота защищались куда основательнее: над
ними возвышались сразу две надвратные толстостенные каменные махины со
множеством бойниц, с теремом между ними, по высоте в полтора раза выше стен, да
еще и с двумя рядами бойниц, из которых выглядывали пушки.

Внезапно в городе то на одной, то на другой из церквей начали
перепуганно звенеть колокола. Русский улыбнулся: похоже, его новорожденных
детишек заметили и теперь взывают к Богу о помощи.

- Помощи не будет, - негромко сообщил он. - Големы, ломайте ворота.