сильно напуган и избит, он не мог шевельнуть языком и был так расстроен,
что в раздражении снял браслет, оплетенный волосами Ивешки, со своего
запястья и швырнул на дорожку, пока они поднимались к дому.
он не любил вспоминать. Он обсосал самые глубокие из них, оглядел раны в
сером свете начинающегося утра, и сплюнул, почувствовав отвратительный
вкус крови и речной воды.
идущего впереди него по дорожке, сзади Ивешки, которая, как теперь
оказалось, без всяких сомнений, просто убежала от своего отца.
него, кроме всего прочего, был этот самый Кави Черневог, что вместе взятое
служило, как начал подозревать Петр, доказательством вполне сносного
характера.
Ивешка, которая на скорую руку приготовила завтрак, избегает разговоров с
отцом. Петр налил себе водки. Он немного прихрамывал когда вставал, а его
рука заметно опухла, и Саша очень хотел, чтобы учитель Ууламетс сделал бы
с ней хоть что-нибудь. Но старик по-прежнему продолжал сидеть, наблюдая за
Ивешкой, будто дожидался, пока она скажет хоть что-нибудь. Или же он думал
про себя о том, чего никогда не расскажет ни один колдун... ведь не было
ничего проще, как, даже нечаянно, разрешить начаться чему-то ужасному,
если он уже не сделал этого, и у Саши не было никакого желания прерывать
его размышления, если только старик действительно был занят ими...
позволял себе злиться, думая о том, что Петр был ранен, и Ууламетс, так
или иначе, имел к этому прямое отношение, или из-за несовершенства плана,
или из-за черствого равнодушия к жизни Петра. Теперь он понял, почему
Ууламетс не использовал соль, когда они провалились в яму рядом с
невысоким холмом: Ууламетс готовился к встрече с призраком, а не с
Гвиуром, и не мог ожидать в самом разгаре своей работы, что дело примет
такой опасный оборот, чтобы приготовиться ко всему...
что Ууламетс хотя бы знал, что этот Гвиур вообще существует, что было
отнюдь не определенным фактом, или при условии, что этот самый Гвиур не
мог улизнуть за пределы внимания Ууламетса, имеющего свои собственные
сильные желания.
свое собственное поведение, возможно Гвиур вызывал значительно большее
напряжение у старика, чем любой из них понимал, или возможно, что ни
Ууламетс, ни любой другой колдун не знали ничего определенного о водяном.
Саша помнил, как Ууламетс сам сказал Петру, что ему хотелось бы как можно
подробнее и точнее рассказать о водяном, и это само по себе доказывало,
что старик делал некоторые попытки быть честным с ними. Но эти рассуждения
не успокоили Сашу. Если Ууламетс знал что-то большее о водяных, чем о них
знал молоденький конюх, он не должен был бы отпускать Петра без всякой
защиты (хотя хитрое созданье могло учуять ее, как объяснял старик), или
же, давая ему приказания, должен был настаивать на том, чтобы Петр
постарался перегнать водяного на верхней дороге, когда тот только вылез из
воды. Но нет, Ууламетс настоял и выбрал в качестве ловушки крыльцо, где
раньше всего появляется солнечный луч...
что-нибудь еще, кроме своей дочери, если бы он уделил его хотя бы сейчас
или просто сказал: "Спасибо тебе, Петр Ильич", или бы он как-то
позаботился о ране, что сейчас опухала, и которую нанесло это мерзкое
созданье, это и то оказало бы воздействие на конюха из Воджвода, который
не имел представления, как можно ее лечить. Если бы Ууламетс показал
малейшее беспокойство, подумал Саша, или даже просто спросил, что он
сейчас делает, копаясь в горшках, наполненных сушеными травами, и смешивая
горькую полынь и ромашку, знания о целебных свойствах которых он получил,
частенько проводя время на кухне в "Петушке", но они и оставались всего
лишь кухонными знаниями и были плохой помощью больному, если сравнивать их
со знаниями Ууламетса...
посуды оказался около Ууламетса. Он даже удивился собственной горячности,
но сейчас у него не было другой возможности обратить на себя внимание
Ууламетса. - Эта тварь укусила Петра. Как вы думаете, что можно сделать с
этой раной?
удивления, и Саша пристально смотрел на него, абсолютно готовый
столкнуться со злой волей сидящего перед ним старика, которого в данный
момент занимали, и мальчик был уверен в этом, гораздо большие устремления,
нежели те возможности, которыми Ууламетс обладал.
заметил однажды, уверенное преимущество.
мыслях, а затем, возможно, даже попытку прийти в себя. После короткого
молчания он сказал с необычной мягкостью:
чашкой и кувшином в руках, тот угрюмо сказал:
расплескивая водку, затем вздрагивая и пошатываясь встал на одно колено, а
затем и на ноги.
уверен, что Петр попытается оттолкнуть и его точно таким же образом.
сторону руку с зажатой в ней чашкой:
заработали здесь, и уходим.
своей собственной жизнью что хочешь, даже потерять ее, но подумай о
мальчике. Подумай о нем, когда ты обдумываешь путешествие через этот лес.
Ууламетсу, что Саше пришлось ухватить его за руку. Но Петр нетерпеливым
движением плеча отбросил его, будто ничего не произошло, и остановился,
покачиваясь на кончиках пальцев. - Лучше не говори мне об опасности,
которая существует в этом лесу! Я уже два раза управлялся с этой тварью, и
она оказалась совсем не такой опасной, как ты хотел это представить. Ведь
ты был очень удивлен, когда я вернулся назад в самый первый раз, не так
ли? Ты велел мне одеть этот браслет. Ты велел мне спуститься к реке. Ты
сказал, что мне не нужен будет даже горшок с солью, который этот оборотень
только лишь утащит на дно реки, а это совсем не входит в наши планы, так?
Оказывается, нет. Мы должны были дать ему попробовать немного того, что он
хочет, мы просто-напросто позволили ему оторвать напрочь мою руку и
избавиться таким образом от единственной защиты, которую мальчик мог
получить от тебя. Ведь на деле оказалось, что ему было гораздо безопаснее
рядом с этой проклятой змеей!
отбросил в сторону все, что могло помешать ему, и быстро встал между ними,
как раз в тот момент, когда каким-то странным образом разбилась чашка и ее
осколки разлетелись по полу. Может быть, это он случайно выбил ее из руки
Петра, или же Ууламетс разбил ее, или она треснула, не выдержав усилий с
которыми Петр сжимал ее.
тишиной. - Забирай, все что хочешь, и иди куда глаза глядят. Но мальчик
останется здесь, ты слышишь меня, Саша Васильевич? Если Петр уйдет один, я
гарантирую его безопасность до границ этого леса. Но если и ты уйдешь
вместе с ним, то учти, что он умрет, так или иначе, но умрет. И я обещаю
тебе это.
в последний момент маленькое сомненье начало зарождаться в его голове, и
этого оказалось вполне достаточно: он уже знал, что сомненье было роковым,
и для них не оставалось другого выхода.
Саша сопротивлялся и покачивал головой.
сделать это, Петр, и я не смогу остановить его... Извини меня...
что покинет его Петр или нет - и то и другое было ужасно. Но он не думал,
что Петр сделает так, он, на самом деле, не верил в это, и это было хуже
всего.
чтобы его подбородок не начал предательски дрожать, потому что ему ничего
не оставалось делать, как сопротивляться Петру, если бы тот попытался это
сделать, а это была самая последняя вещь, которую он мог допустить. Он
глубоко вздохнул и стряхнул руку Петра со своей. - Нет никакого смысла в
том, чтобы ты оставался здесь, разве не так? Так же как для меня идти в
Киев. Зато он сможет научить меня. Я нужен ему. Я достаточно силен, не в
том смысле, чтобы знать, что я делаю, а я достаточно силен теперь, чтобы
быть опасным. Но я все еще не силен настолько, чтобы превзойти его.
Поэтому тебе следует уйти. Он не обманывает тебя, говоря о твоей
безопасности в пути. Я знаю это, потому что он хочет, чтобы я ему помогал.
Лукьяненко Сергей
Акунин Борис
Земляной Андрей
Орлов Алекс
Орлов Алекс
Лондон Джек