жаждет избавиться от всех свидетельств о прежней законной власти Церкви.
Они хотят забыть о нашем существовании.
госпожа. Она лежит в сердцах людей.
- но память не лежит в сердцах, как и закон. Мужчины и женщины боролись и
умирали за права Церкви, и единственное свидетельство этих прав,
единственный плод потраченных жизней - в этих повозках. Я не оставлю это
погибать в снегу за одно слово гончей собаки ребенка короля.
Алвира менялось и застывало, превращаясь в серебряную маску, прочерченную
страшной тенью, со ртом, сделанным из железа. Канцлер пошатнулся, задев
головой дно единственной лампы, он возвышался над хрупкой красной фигурой
аббатисы со сжатым кулаком; секунду казалось, что он может ударить ее так,
что она умрет, где сидела. Но Джованнин только смотрела на него плоскими
черными глазами, бесстрастная, как акула, и с триумфом ожидала удара.
ними, как свисток рефери, разбив напряжение с почти слышимым щелчком. Они
оба повернулись, и Ингольд с почтением склонил голову. - Моя госпожа
аббатиса, - закончил он приветствие.
кулак, более чем заметно разжав его при этих словах.
темнеть...
двигаться вперед, чтобы достичь Убежища сегодня ночью или же вернуться на
тот берег, чтобы быть с большей частью каравана. Отрезанные на этой
стороне реки, вы уже стали приманкой для Дарков.
постепенно переправляем остальную часть конвоя, так же, как и достаточное
количество войск, чтобы справиться с любой опасностью, которая может
возникнуть ночью.
поступали с мощными дубовыми дверями? Так легко, как они справились с
каменными колоннами первого моста?
глазом, который он носил на левой руке.
ты не единственный маг в караване, мой господин Ингольд, и я тоже
направлял свою силу ясновидения на разные места в горах. Единственное
Логово, когда-либо бывшее тут, замуровано камнями давным-давно, и ты сам
знаешь, что мы не ощущали никакой угрозы от Тьмы с тех пор, как поднялись
в горы, - он поднял тяжелые белые веки и уставился из-под них на Ингольда,
пренебрежение, возмущение и злоба смешались в его темных горящих глазах.
этого Логова и говорю тебе, что оно открыто.
собой на столе, как горсть игл из слоновой кости, - что мы вновь должны
поверить тебе на слово?
повернулся к ней:
должны принимать на веру, моя госпожа. Конечно, ты сама знаешь, что нам
приходится лишь верить на слово во всем, что касается Спасения, и это
весьма далеко от того, что логически может заключать разумный человек.
Сейчас мое слово - и, случайно, слово Джил - должно быть единственным
утверждением, которое у вас есть, что Тьма таится в этой долине, что они
умышленно следуют за обозом и разрушили мост для того, чтобы убить принца
или хотя бы отрезать его на этом берегу.
решила не нарушать молчание.
тайнами, которые он, мажет быть, хранит, достичь Убежища. Шторм дал нам
шанс, и я предлагаю воспользоваться им и отправиться в путь немедленно.
Пусть он станет нашим покровом.
голос был насмешливым. - Саваном, ты хочешь сказать. Мы замерзнем до
смерти...
явная насмешка.
бледные щеки.
касается меня, я не буду подавлена страхом, как овца на бойне. Мы можем
переждать бурю и спокойно отправиться в путь при свете дня.
шторму? Я согласен с тем, что можно проголосовать, собрать, к примеру, что
возможно, из гужевого транспорта для обеспечения действий правительства...
бледную, закутанную в одеяло Минальду. К груди она прижимала маленького
принца. Глаза ребенка, широкие и блуждающие в очаровании освещенной лампой
палатки, были лазурно-голубым эхом глаз его матери и Алвира.
Вода поднимается, а вы спорите о том, кто первый сядет в лодку.
Руди уставились на нее, более удивленные, чем если бы она разразилась
страшным богохульством.
никогда даже не предполагал, что его нежная и уступчивая сестренка
воспротивится его воле. Руди, который помнил, как она ткнула факелом ему в
лицо на лестнице в Карсте, был удивлен чуть меньше.
может погибнуть.
ей, чтобы она попридержала язык перед старшими и достойнейшими. Он забыл,
что она, кроме всего прочего, была все же королевой Дарвета.
он.
Убежище сегодня ночью, даже если мне придется пойти одной.
человеку, который, по сути, годами управлял ее жизнью; уважения Джил к
Минальде, имя которой было до этой минуты для нее просто звуком,
прибавилось.
взгляды на секунду встретились.
них не смог уловить, при этом его лицо было напряженным и злым.
осталась, то смогла бы увидеть, какая ярость отразилась на лице брата.
Однако когда он повернулся к вошедшей в палатку Джил, он постарался
изобразить лишь горькую усмешку.
перебила его так искусно, что это вмешательство показалось совершенно
случайным.
идти и подготовить повозки Церкви. - И она с проворностью, которой от нее
никто не ожидал, вышла, прежде чем Алвир мог отдать какой-либо приказ.
усилился, ветер крутил маленькие вихри зернистых хлопьев в пепле
погашенных костров и укрывал перемешанную грязь тонким белым слоем.
потянулись по временному мосту, мужчины и женщины осторожно балансировали
на шатких паутинах из веревок и шестов, с вещами на плечах.
Джил, чтобы осмотреть единственную повозку, которую Алвир получил от своих