протянуло лапу над головой ребенка. Значение этого жеста, по крайней мере
для Джессамун, было ясно: Эрика в будущем ждет служение Сатане. Он
вырастет с меткой Сатаны на голове. И не счесть бедствий, которые он
принесет миру, если ему позволить выжить. Эрик должен быть убит до того,
как проявится заложенное в нем зло. Чтобы этого не допустить, Джессамун
пыталась отравить младенца, но ей помешала няня. Пыталась скинуть его с
лестницы, но ее удержала Дженни Бодейн, жена Лютера, их кухарка. После
этого Джессамун заперли в ее комнате, но она смогла выбраться оттуда по
карнизу, похитила Эрика из детской и понесла к горящему камину в банкетном
зале.
бросился к ней, но она подняла свободной рукой кочергу и яростно ударила
мужа по голове. Лудлоу блокировал удар своей черной тростью, но Джессамун,
собрав все силы, снова отчаянно ударила. Кочерга попала Лудлоу по виску,
сбила его на пол, где он лежал, не двигаясь. Вокруг его головы собралась
лужица крови.
шагнула к огню.
Лудлоу, с лицом, залитым кровью, удалось, шатаясь, подняться на ноги,
чтобы спасти ребенка. Джессамун вцепилась ему в горло, и они стали
бороться перед огнем. Лудлоу, хотя и оглушенный, смог с помощью трости
сдерживать ее, пока подоспевшие слуги не схватили ее.
колебалось от спокойного до буйного сумасшествия. В конце октября 1889
года доктор Бойярд решил написать Лудлоу Эшеру, что состояние его жены
безнадежно.
чтобы увидеть Джессамун в последний раз. Менее двух месяцев Джессамун Эшер
была обнаружена в своей комнате мертвой. Она зубами порвала подушку и
глотала гусиный пух, пока он не забил ей горло. После чего задохнулась.
оттолкнул ее в сторону, словно она была покрыта грязью, и подумал, рвался
бы так Лудлоу спасти Эрика, если бы знал, что ждет их в будущем. Данное
Джессамун описание создания, которое стояло над колыбелью Эрика, слегка
напоминало фильмы ужасов Роджера Кормана. Естественно, она искала
оправдания своей ненависти к Эрику, которая возникла, возможно, из-за
того, что она чувствовала, как ребенок становится между ней и Лудлоу. Но
каковы бы ни были истинные мотивы, они затерялись в прошлом.
часа ночи. Кто, кроме Паддинг, мог бродить по дому? Бун около одиннадцати
уехал в свой клуб и наверняка играет сейчас в покер. Рикс подошел к двери,
которая была задвинута стулом и шкафом, и спросил:
серебряный канделябр с четырьмя горящими белыми свечами. Рикс впервые
увидел ее без хирургической маски, и его первое впечатление о ее
решительности окрепло при виде ее сильной нижней челюсти. В то же время
было ясно, что уход за Уоленом утомил ее. Лицо сиделки было измученным, в
свете свечей были видны темно-синие мешки под глазами и глубокие морщины
вокруг рта. Ее взгляд был пуст и бесцелен. Она смотрела в никуда.
видеть.
руку, чтобы включить свет, миссис Рейнольдс быстро сказала:
весь свет в доме.
что не может выносить звука бегущего по проводам электрического тока.
миссис Рейнольдс. - Иногда его слух обостряется, и он говорит, что этот
звук беспокоит его больше всех прочих. Я увеличила дозу транквилизаторов,
но они более не оказывают заметного воздействия на его нервную систему.
разложения, к которому в другом конце дома Рикс постепенно привык, был
здесь таким сильным и отвратительным, что он остановился, борясь с
тошнотой. Я не могу опять туда идти, сказал он про себя, и у него внутри
все содрогнулось. Боже правый!
Желтый свет отбрасывал ее длинную тень на стену напротив. - Все будет в
порядке, - сказала она. - Просто старайтесь дышать через рот.
хирургические маски и резиновые перчатки. Затем принял у нее канделябр, и
она сделала то же самое. Перед тем как открыть дверь, миссис Рейнольдс
снова забрала у Рикса канделябр и задула все свечи.
почувствовал, что снова заблудился в Лоджии и не знает, в каком
направлении идти. Но тут сиделка взяла его за руку и ввела в Тихую
Комнату. Дверь бесшумно закрылась, и она провела его через комнату к
кровати Уолена.
было хриплое и неровное дыхание Уолена. Рикс слегка задел обо что-то
подбородком, но промолчал. Миссис Рейнольдс отпустила его руку, и он
почувствовал, что за ним наблюдают. Уолен продолжал дышать, пока в конце
концов не издал грубое, едва различимое шипение. Рикс был вынужден
напрячься, чтобы понимать, что говорит отец.
подчиниться. Уолен медленно и мучительно подвинулся на кровати. Он
заговорил, и Риксу снова пришлось сосредоточиться, чтобы понимать его. -
Эта сука потом завернет меня в пеленки. - Уолен болезненно вздохнул. От
этого вздоха у Рикса сжалось сердце. Это был такой человеческий, почти
нежный и тихий звук.
никогда не прислушивался к нему раньше. Теперь самого себя я слышу так,
будто кричу сквозь ураган.
хрип Уолена. Рикс вздрогнул и сжал кулаки.
ругательства. Рикс зажмурился, его нервы были на пределе.
так? Или у тебя есть какие-то другие дела?
же, нет! Не нужно паранойи.
сам едва расслышал.
действительно скоро упокоюсь! - Он замолчал, чтобы выровнять дыхание, и
когда он снова заговорил, его голос был таким жалобным, какого Рикс у него
никогда не слышал. - Я почти готов умереть, Рикс. Это больше не мой мир. Я
устал... я так устал.
подточили Уолена, но он выглядел совершенно иначе, чем несколько дней
назад, когда Рикс к нему заходил.
занимает меня менее всего. А Кэт? Каково твое суждение о ней?
Черт бы подрал этот ветер! Послушай только эти завывания! Ты что-нибудь
слышишь?
трубкам под кроватью Уолена забулькала жидкость, и он издал тихий стон.
лежащего на кровати. На подушке, рядом с головой Уолена, лежала черная
трость. Тонкая рука Уолена была вытянута и сжимала трость так, будто ее у
него отбирали.
Рикс. Вопрос вырвался у него непроизвольно.
можно вылечить. О, видел бы ты лицо этого чертового доктора, когда он
приходил в последний раз! Он стал бледным как рыбье брюхо и все время
склонялся надо мной с маленьким фонариком, чтобы пощупать пульс, померить
температуру и для прочих дурацких процедур! Он хочет, чтобы я лег в
больницу. - Отец хрипло хрюкнул. - Можешь ли ты это себе представить?
Вокруг кишат репортеры! Дни и ночи напролет меня беспокоят врачи и сестры!
Я сказал ему, что он спятил.
Херберт Фрэнк
Куликов Роман
Березин Федор
Соломатина Татьяна
Шилова Юлия
Белогорский Евгений