побери, мешает вам найти этот чертов кристалл? Я хотел
сказать, магический.
топнули по каменному - все было в лучших традициях рейха,
поменьше слов, побольше дела.
Хорста запечатлелось уважение напополам с решимостью. -
Яволь, дайте только срок.
всех убиенных немцев!
календарю. Вот уже неделю все правоверные каждодневно
постились, "с момента, когда можно отличить белую нить от
черной, и до захода солнца", - надеясь попасть после смерти
в рай, открытый лишь для тех, кто следует умеренности при
жизни. Зато после захода, если позволял кошелек, - бриуаты,
треугольные, аппетитно хрустящие пирожки с мясом и
курятиной, таджины, тающие во рту гуляши, бастеллы - круглые
слоеные, с начинкой из жареных голубей и миндаля,
традиционные, с томатом и зеленью супы шорпы и, само собой,
кускус с телятиной, бараниной или, под настроение, с рыбой.
Именно так, по высшему разряду, Хорст и принимал одной
каирской ночью своего позднего гостя - пожилого крестьянина-
рейса в чистом по случаю праздника белом джелалабьяхе. Как и
подобает председателю всеегипетского подотдела общества
советско-арабской дружбы, такой же крепкой, как Асуанская
плотина, братски возводимая на первых порогах Нила. Хорст, с
уважением порасспросив гостя о детях, внуках, видах на
Урожай, пригласил его к милда, низенькому круглому столу с
бортиками, где была сервирована кеайя, разнообразная закуска
в маленьких тарелочках. И хотя правоверному мусульманину
полагается в таких случаях, прежде чем навалиться на еду,
возблагодарить аллаха и съесть для начала что-нибудь
легонькое, финики, например, араб без церемоний взял кефту,
жаренный на решетке шарик баранины жадно раскусил и всем
видом показал, насколько хороша она, советско-арабская
дружба.
с ним Хорст недели две назад неподалеку от Ахет-Хуфу, по-
простому пирамида Хеопса. Был жаркий, исходящий пылью,
крикливо-суетливый полдень. Над пирамидой тучами кружились
#.+c!(, а у подножия - туристы, мелкие торговцы, алчущие
клиентуры рейсы. Жизнь не затихала на древних скалах
тысячелетнего Ростау. Однако настроение у Хорста было
похоронным. Только что он вылез из Ахет-Хуфу на Божий свет и
физически, каждой своей клеточкой ощущал немыслимое бремя
гигантской пирамиды. Вот уже неделю его мучила навязчивая
мысль, смешно сказать, о каком-то там папирусе времен
позднего Среднего царства. Вы - .полненном иеротическим
письмом, плохо сохранившимся и несомненно являющим собой
копию с какого-то раннего оригинала. Назывался сей папирус
Весткарским в честь одной эксцентричной дамы, передавшей его
безвозмездно в дар науке, и рассказывал о фараоне Хеопсе,
собиравшемся соорудить в своей строящейся пирамиде некие
тайные палаты на манер тех, что были в храме Тота. И все
было бы ничего, если бы не другой папирус, так же периода
Среднего царства, содержащий "предостережение Ипувера", в
нем старый жрец сетует, что канули золотые времена и "нет
уже тех достойных, кто может забрать то нечто, спрятанное в
пирамиде". Значит, нечто, спрятанное в пирамиде? Уж не в
секретных ли палатах фараона Хеопса? Без малого неделю Хорст
лазил по Ахет-Хуфу, прикидывал так и этак, простукивал
стены, чуть ли не обнюхивал Большую галерею, камеру царя и
комнату царицы, с непониманием посматривал на массивный, из
крепчайшего гранита саркофаг - как его вытесали, из цельной-
то глыбы? Это в эпоху-то медно-каменной культуры? Нет,
трижды прав Шампольон, по сравнению с древними мы,
европейцы, словно лилипуты. Ишь чего понастроили. На площади
основания Ахет-Хуфу можно разместить храм святого Петра, а
также Миланский и Флорентийский соборы вместе с
Вестминстерским аббатством. Наконец Хорст плюнул на
ортодоксальную археологию и стал подумывать о методах
Бельцони, добывавшего раритеты при посредстве тарана и
динамита. Вот тут-то ему и повстречался рейс Ибрагим,
дочерна загорелый, беззубо улыбающийся, в донельзя истертом
выцветшем джилалабьяхе.
русского, поздоровался он, подкрутил седеющие усы и
доверительно сообщил:
проводник во всем Египте. Ты, товарищ, со мной ходи, мне
бакшиш плати, я тебе такое покажу. Э, рубли не надо, доллары
давай, фунты, марки.
пять зеленых он завернет вам Ахет-Хуфу в Шелковую бумагу или
по крайней мере попытается это сделать. А уж за тридцать
пять - откроет все тайны древней земли Кем. Хорст не долго
думая дал ему полтинник. И Ибрагим честно вывернул перед ним
наизнанку все достопримечательности Мем-Фисского акрополя:
"поля пирамид" в Дашуре, Сак-ре, Абусире, Завиет эль-Ариане
и в Абу-Руваше. Казалось, мигни только Хорст, и перед ним
откройся ворота в Дуат, бренное обиталище душ усопших. А еще
Ибрагим знал множество историй - про негасимые светильники
гробниц, и про таинственный, светящийся во тьме сплав
орихалк, и про загадочную, ныне выродившуюся породу котов, с
*.b.`k,( в свою бытность фараоны охотились на диких гусей.
Почему египетские краски не выцветают тысячелетиями? Почему
эмблемой касты фараонов была очковая кобра, а жреческой -
обыкновенная? Почему, почему... А вот насчет тайных
помещений в пирамиде Хеопса старый рейс молчал, отнекивался,
нет, говорил, товарищ, не знаю. Мол. главная тайна Ахет-Хуфу
совсем в другом. Когда халиф аль-Мамун в девятом веке с
помощью огня и уксуса пробился в пирамиду, то обнаружил он
не пустоту, как утверждают историки, а увидел две
исполинские скульптуры, стоящие на пьедестале. Одна
изображала мужчину с копьем в руке и была из золота, другая
- из серебра и представляла собой женщину с пращей. Посреди
того же постамента стояла ваза из неведомого минерала. Когда
ее наполнили водой, она весила ровно столько, сколько и
пустая.
историю. Будто бы сын его пятой дочери, непутевый Муса, тот
что работает шофером у господина Али, так накурился гашиша,
смешанного с семенами дурмана, что, ничего не соображая, сел
в машину и сдуру укатил куда глядят глаза в пустыню.
Естественно, застряв, бросил грузовик, долго куролесил по
пескам, распевая песни, а в районе старых каменоломен вдруг
замолк, потому что натолкнулся на запечатанный вход. В
гробницу, богатую, похоже, нетронутую мародерами,
местоположение которой Ибрагим готов указать... И надо
торопиться, потому как у непутевого Мусы короткий ум и
длинный язык.
легко поднялся с пуфика и, вытащив бутылку необъезженной еще
"Белой лошади", вздохнул:
вздохнул араб, проглотил тягучую слюну и пальцами - пророк
предписал есть руками - взял с блюда сочную брошетту,
маленький закусочный шашлычок. - Но не такой уж и тяжкий. -
Обмакнул мясо в соус и с презрением покосился на поднос, где
стояли всевозможные напитки: соки, молоко, вода,
ароматизированная флердоранжем. - На то они и грехи, чтобы
их отмаливать. Аллах простит.
хочется, то можно. Из чайных, доверху наполненных пиал. Под
салат из жареного перца с запеченными помидорами, цыплята с
черносливом и медом, посыпанные кунжутом, и хрустящие
бриуаты с голубятиной.
поинтересовался Хорст, когда уже изрядно прогалопировали на
"Белой лошади" и принялись за запеченного барана, коего
полагалось есть со смесью соли и молотого тмина. - Каких-то
Шломо Вульф
Шилова Юлия
Никитин Юрий
Афанасьев Роман
Афанасьев Роман
Херберт Фрэнк