Иванов.
было...
предлагали же ему дуэль...
возможности оправдать Санина, и ему стало неприятно.
возразил он.
промолчал и был даже рад, что Рязанцев стал спорить с Карсавиной, резко
осуждая Санина.
в глубине души нравилась сила и решительность Санина и казалось совсем
неправильным то, что говорил Рязанцев о культурности. И так же, как Юрий,
она подумала, что не Рязанцеву говорить об этом.
засадить в брюхо железную палку!
шишка, а опосля и ничего... От кулака человеку никоторого несчастья!..
драться вообще не следует... зачем безобразие чинить! Но уж ежели драться,
так по крайности без особого человековредительства!.. Ясное дело!..
"без членовредительства"!
все-таки глаз супротив кишки не выстоит никак! Тут хоть без
смертоубийства!..
он скажет совершенно искренно, - для меня лично это вопрос нерешенный... и я
не знаю, как сам поступил бы на месте Санина. Драться на дуэли, конечно,
глупо, но и драться кулаками не очень-то красиво!
самодовольно-веселое лицо его не соответствовало словам.
стало неловко.
собаку с цепи и повесился...
"Султан, ту-бо!.."
веселого блеска в глазах. - Я ее даже списал... человеческий документ ведь,
а?
я, не могут принести людям счастья", - прочел Рязанцев и совершенно
неожиданно неловко замолчал.
тень. Глаза Карсавиной налились крупными слезами, Ляля плаксиво покраснела,
а Юрий, болезненно усмехнувшись, отошел к окну.
руками Рязанцев. - Я думал, так - дрянь одна, с позволения сказать, жиденок,
и больше ничего! А он на! Прямо не от мира сего оказался... Нет выше любви,
как кто душу свою положит за други свои!
и презрением покосившись на сытое гладкое лицо Рязанцева и почему-то на его
жилетку, обтянувшуюся складочками на плотном животе.
злыми. - Слякоть, и больше ничего!..
на всех. Карсавина встала и, прощаясь, интимно, как бы влюбленно доверяясь,
шепнула Юрию:
папиросу, злыми глазами поглядел в угол и тоже ушел.
злобно.
понимают! Удивительно!.. Знаю я, что они чувствуют, лучше их самих! Знаю,
что нет больше любви, когда человек жертвует жизнью за ближнего, но
повеситься оттого, что не пригодился людям, это уж... ерунда!"
прежде всего, стал искать в них тот смысл, который объяснял бы ему поступок
Соловейчика так, как ему хотелось. И книги, как будто послушно
разворачиваясь на тех страницах, которые были ему нужны, мертвым языком
говорили то, что ему было надо. Мысль его работала напряженно и так сплелась
с книжными мыслями, что он уже сам не замечал, где думает он сам, а где
вспоминает читанное.
не заснул. А проснулся только поздно вечером.
XXXIV
всю эту мрачную и красивую процессию, с траурной лошадью, траурным маршем и
офицерской фуражкой, сиротливо положенной на крышку гроба. Было много
цветов, задумчиво-грустных женщин и красиво-печальной музыки. А ночью в этот
день Юрию стало особенно грустно.
влюбленные глаза и прекрасное тело, тянувшееся к нему, но даже и с ней ему
было тяжело.
напряженными темными глазами, - что вот Зарудина уже нет... Был офицер,
такой красивый, веселый и беззаботный, и казалось, что он будет всегда...
что ужас жизни, с ее муками, сомнениями и смертью, для него не может
существовать... что в этом нет никакого смысла. И вот один день и человек
смят, уничтожен в прах, пережил какую-то ему одному известную страшную
драму, и нет его, и никогда не будет!.. И фуражка эта на крышке гроба...
внимательно слушала и тихо перебирала полными красивыми руками кружево
белого зонтика. Она не думала о Зарудине, и всем богатым телом своим
радовалась близости Юрия, но бессознательно подчиняясь и угождая ему, делала
грустное лицо и волновалась.
иначе поступить, но тут ужасно то, что пути двух людей скрестились так, что
или один, или другой должны были уступить... ужасно то, что случайный
победитель не видит ужаса своей победы... стер человека с лица земли и
прав...
ее высокая грудь заколыхалась.
ревности, искоса поглядев на ее грудь и оживленное лицо.
сразу глаза ее потухли, а щеки порозовели.
сомнениями, колебаниями... Борьба душевная должна быть, а он как ни в чем не
бывало!.. Очень жаль, говорит, но я не виноват!.. Разве дело в одной вине, в
прямом праве!..
голову и, видимо, боясь его рассердить.
страданием в голосе резко выкрикнул Юрий.
и на мгновение утеряла милую, теплую, до глубины души, особенную связь с
ним, а Юрий чувствовал, что у него вышло спутанно, неясно, и страдал от