Чтение 50–й страницы книги ~Шерли~

Но сердце говорило ей, что ни эти планы, ни какие-либо другие не смогут
вернуть мир ее душе. Повернувшись к Роберту, она подняла голову, и свет от
стоявших на камине свечей упал на ее бледное, измученное лицо, такое
осунувшееся и грустное. Глаза у Роберта были зоркими; но если он это и
заметил, то не показал вида.

- Спокойной ночи, - произнесла Каролина, вся дрожа и торопливо
протягивая ему свою худенькую руку, чтобы поскорее покончить с тягостным
прощанием.

- Вы идете домой? - спросил Мур, не взяв ее руки.

- Да.

- Разве Фанни уже пришла за вами?

- Да.

- Что ж, я провожу вас немного. Не до самого дома, конечно, не то мой
старый друг Хелстоун, чего доброго, еще пристрелит меня из окна.

Он засмеялся и взял шляпу. Каролина начала было возражать, говорила,
что не стоит ему утруждать себя, но он прервал ее, попросив поскорее
собираться. Она накинула шаль, надела шляпку, и они вышли. Мур дружески взял
ее под руку, совсем как в былые дни, когда он был так ласков к ней!

- Вы можете идти вперед, Фанни, - сказал он, - мы вас нагоним.

Когда служанка отошла от них на несколько шагов, он сжал руку Каролины
и заговорил о том, как он рад был встретить ее в Филдхеде, где она,
по-видимому, стала постоянной гостьей; он надеется, что ее с мисс Килдар
будет связывать все более тесная дружба, добавил он, и она найдет в этой
дружбе много приятного, да и полезного для себя.

Каролина сказала, что полюбила Шерли.

- Несомненно, она отвечает вам тем же, и знайте, что, выказывая вам
свое расположение, она вполне искренна; ей чуждо притворство и ложь. Ну, а
нам с сестрой уже не суждено видеть вас у себя, Каролина?

- Боюсь, что нет, если только дядя не передумает.

- Вы часто сидите одна?

- Да. Мне никого не хочется видеть, кроме мисс Килдар.

- Скажите, хорошо ли вы себя чувствуете в последнее время?

- Хорошо.

- Вам следует беречь свое здоровье, побольше бывать на воздухе. Мне
что-то показалось, будто вы изменились, - побледнели и осунулись. Ваш дядя
добр к вам?

- Да, как всегда.

- Иначе говоря - не слишком, не слишком заботлив и не очень внимателен.
Что же с вами такое, скажите мне, Лина?

- Ничего, Роберт, - ответила она, но голос ее дрогнул.

- Вернее, ничего такого, в чем вы могли бы открыться мне; вижу, что я
лишен прежнего доверия. Неужели разлука сделает нас чужими?

- Не знаю, Роберт; боюсь, что да.

- Но этого не должно быть. "Забыть ли старую любовь и дружбу прежних
дней?"*

______________

* Строка из стихотворения Роберта Бернса (1759-1796) "Застольная".

- Я не забываю, Роберт.

- Вы не были у нас уже целых два месяца.

- У вас в доме - да.

- А вам случалось проходить мимо?

- Я часто приходила по вечерам к обрыву и смотрела вниз. Однажды я
видела, как Гортензия поливала в саду цветы, и я знаю час, когда вы
зажигаете лампу в конторе; сколько раз я ждала, когда она засветится,
сколько раз видела и вас за столом, - я не могла ошибиться, ваш силуэт
отчетливо вырисовывался в освещенном окне.

- Странно, что я не встречал вас. Я и сам ведь нередко на закате брожу
по краю лощины.

- Знаю! Я чуть было не заговорила с вами однажды вечером - вы прошли
так близко от меня.

- Не может быть! Я прошел мимо и не заметил вас? Я, верно, был не один?

- Да. Я видела вас два раза, и оба раза вы были не один.

- Но кто же был моим спутником? Одно из двух: либо Джо Скотт, либо в
лунную ночь - моя собственная тень.

- Нет, не Джо и не ваша тень, Роберт. В первый раз с вами был мистер
Йорк; во второй раз та, которую вы называете тенью, обладала белым личиком и
черными локонами, а на шее у нее сверкало ожерелье; впрочем, я только издали
увидела вас и это прекрасное видение: не желая слушать ваш разговор, я
поспешила уйти.

- Вы, как видно, бродите невидимкой. Я сегодня заметил кольцо на вашей
руке, - это, чего доброго, волшебное кольцо Гигеса{221}? Впредь, засиживаясь
поздно вечером в конторе, я буду воображать, что Каролина, наклонясь над
моим плечом, читает ту же книгу, что и я, или сидит рядом со мной и
вышивает, но по временам поднимает на меня глаза, стараясь угадать мои
мысли.

- Вам незачем опасаться моей навязчивости; к вам я не приближаюсь,
только издали, со стороны наблюдаю за вашей жизнью.

- И когда вечером, заперев фабрику, или ночью, бродя по окрестностям
вместо ночного сторожа, я услышу шорох птички в гнезде или шелест листвы,
мне почудится, что это вы идете рядом; тени деревьев во мраке будут
принимать ваши очертания; вы будете мелькать предо мной среди белых ветвей
боярышника. Лина, ваш образ будет преследовать меня.

- Нет, я никогда не буду докучать вам, никогда не увижу и не услышу
того, что вы хотели бы сохранить в тайне.

- Вы будете являться мне даже средь бела дня, на фабрике; впрочем, я
уже видел вас там, не далее как с неделю тому назад. Я стоял в одной из
мастерских, наблюдая за девушками, работавшими на другом ее конце; и вдруг
мне показалось, будто среди них мелькнули вы. Не знаю, что именно вызвало
этот обман зрения, - был ли то луч солнца или игра светотени. Я подошел к
этой группе, но виденье уже исчезло, передо мной были только две краснощекие
работницы в фартуках.

- Я не последую за вами на фабрику, Роберт, пока вы сами не позовете
меня туда.

- Но воображение сыграло со мной шутку и в другой раз. Вернувшись домой
поздно вечером, вхожу я в гостиную, ожидая застать там Гортензию, и вдруг
вижу, или мне кажется, что вижу, - вас; уходя спать, Гортензия унесла с
собой свечу, но ставни не были закрыты, комнату заливало яркое лунное
сияние, и там стояли вы, Лина, у окна, чуть наклонясь - в вашей обычной
позе. На вас было белое платье, в котором я видел вас на каком-то вечере.
Мне показалось, что ваше свежее, оживленное личико обращено ко мне, что вы
смотрите на меня; я даже подумал - вот подойду к ней, возьму за руку, скажу,
как я рад ее видеть, и побраню за долгое отсутствие. Но стоило мне сделать
два шага, как очарование рассеялось: изменились линии платья, краски
побледнели и растаяли, и я увидел только белую занавеску да покрытый яркими
цветами бальзамин на окне, - словом, sic transit*.

______________

* Начало поговорки: "Так проходит слава мирская" (лат.).

- А я уже подумала, что это был мой двойник!

- Нет, всего лишь кисея, фаянсовый вазон и розовый цветок. Пример
обманчивости мирских иллюзий.

- И как только вы, такой занятой человек, находите время для подобных
иллюзии!

- Нахожу! Во мне, Лина, уживаются два разных человека. Один принадлежит
миру и делам, другой тяготеет к тихим радостям домашнего очага; Жерар Мур -
это кремень, фабрикант и торговец; тот, кого вы зовете кузеном Робертом, -
своего рода мечтатель, и его интересует не только контора и биржа.

- Ну что ж, эти два человека, видно, легко уживаются друг с другом; вы,
кажется, отлично себя чувствуете и в хорошем настроении; озабоченное
выражение лица, которое так огорчало меня еще недавно, бесследно исчезло.

- Вы это заметили? Да, мне удалось выпутаться из многих трудностей,
благополучно обойти подводные камни и выплыть в открытое море!

- И при благоприятном ветре вы надеетесь успешно завершить свое
путешествие?

- Могу надеяться, конечно, но надежды бывают обманчивы; для волн и
ветра нет законов: грозные шквалы и мертвая зыбь, - сколько помех на пути
мореплавателя! Он всегда должен быть готов ко встрече с бурей.

- Ну что ж, вы выдержите все, вы ведь закаленный моряк, умный капитан,
искусный кормчий; вы проведете свой корабль и сквозь бурю.

- Моя кузина, как всегда, безгранично верит в меня; но я хочу видеть в
ваших словах пророчество, а в вас самой - ту птицу, которую моряки называют
вестницей счастья.

- Хороша вестница счастья! Я слишком слаба и ничтожна, чтобы принести
вам удачу. Что толку говорить о том, как мне хочется быть вам полезной, раз
я бессильна это доказать на деле; и все же я желаю вам успеха, богатства,
настоящего счастья.

- Кто-кто, а вы всегда желали мне добра! Но что это Фанни остановилась?
Я же просил ее идти вперед. А! Мы уже поравнялись с кладбищем. Значит, пора
расставаться, а жаль; если бы с нами не было Фанни, мы могли бы посидеть
немного на ступеньках церкви. Вечер такой тихий, такой теплый, что мне не
хочется возвращаться домой.

И он повернул к церкви.

- Но ведь не можем же мы сейчас сидеть на ступеньках.

- Пожалуй, но велите Фанни идти домой; скажите, что мы идем вслед за
ней, - несколько минут не имеют значения.

Часы на колокольне пробили десять.

- Сейчас появится дядя. Он каждый вечер как часовой обходит кругом
церковь и кладбище.

- Ну и пускай! Если бы не Фанни, которая знает, что мы здесь, я, право,