Чтение 50–й страницы книги ~Три минуты молчания~

Мы гурьбой стояли поодаль.

- Что-то сомнительно, - Граков поглядел на группового. - Как твое
мнение?

Тот опять заглянул, как будто ему мало было одного раза.

- Не мешает прислушаться к Бабилову.

- А мы что делаем, Иван Кузьмич? - Граков спросил досадливо. - Мы разве
не прислушались? Но надо же решать по существу.

Групповой пожал плечами. Решать ему очень не хотелось. Граков подождал
и отвернулся от него.

- Что ж, Сергей Андреич. Твои соображения, конечно, весомые. Тем более
ты акт составил. Стал, так сказать, на официальную точку зрения. Тем самым
ты с себя ответственность как бы снимаешь...

"Дед" как будто не слушал его, смотрел на фарерские сопки.

- Ну, естественно, ты о безопасности обязан думать. На то ты и стармех.
Никто тебя не осудит, если ты находишь, что судно аварийное, и надо его
вести в док. В таких случаях лучше, как говорится, перестраховаться. Никто
не осудит, ты прав. Но стране рыба нужна, вот в чем дело. Мы все это помним.
Стране нужна рыба.

"Дед" поглядел на него как-то устало.

- Стране тоже и рыбаки нужны.

Граков засмеялся, оценил шутку.

- Метафизик ты, Сергей Андреич. Отделяешь людей от дела. Ну, что ж. Вот
они-то пусть и решают. А, рыбаки? Как - уйдем в порт или останемся на
промысле, выполним трудовой долг? Тут первое слово - команде. Не возражаешь?

"Дед" чего-то хотел ответить, потом повернулся и пошел прочь. Мы
расступились, дали ему пройти.

- Ну, утопленники, - Граков к нам подошел, - ваше слово! Никто за вас
его не скажет. Опасность некоторая, конечно, есть. Бабилов - механик
знающий. Но и мы с вами тоже кое-что знаем. Как люди плавают. В каких,
понимаете, условиях. Когда необходимость велит. Про это ведь в акте не
напишешь...

Мы стояли толпой, переминались. Потом Шурка спросил:

- Ну дак чего? В порт, значит не идем?

Граков ему улыбнулся:

- Хочешь, чтоб я тебе приказал? А я, наоборот, тебя хочу послушать,
твое мнение.

- А чего меня-то слушать? На ж... поглядеть, как нам ее поцеловали.

- Это ты называешь "поцеловали"? Я думаю, это по другому называется.
Это на вашу ж... только "обратили внимание". Так точнее будет, правда? Да
сам же ваш Бабилов - слыхали? - "чепуха", говорит, заварить - раз плюнуть.

Я сказал:

- Он не про это говорит.

Шурка от меня отмахнулся, чуть не со злостью.

- Да будет вам хреновину плести с твоим "дедом"! Помешались на этой
заплате.

Граков переглянулся с групповым.

- Я ж говорю, совсем он их деморализовал. Тот лишь плечами пожал, не
ответил. Тут Ванька Обод вперед выступил.

- Лично я вот списаться хочу... Это как, можно или нет? Граков поглядел
на него строго. Ванька весь ужался.

- Как фамилия?

- Да чо "фамилия"? Вопрос нельзя задать?

- Ну, а все-таки, фамилия у тебя есть? Или ты ее стесняешься? Вот у
меня - Граков, все знают. А ты у нас - беспризорный, что ли? Иван, не
помнящий родства?

Ванька помялся, выдавил из себя:

- Чо это не помнящий? Иван Обод... Ну?

- Родила, наконец! Значит, списаться хочешь, Иван Обод? Товарищей
бросить?

- К доктору я на прием записан. Еще раньше.

- Болен, значит? Плохо себя чувствуешь? Это другое дело, прости. Это
вопрос не принципиальный. Конечно, держать не будем. Причина вполне
уважительная.

Бондарь спросил:

- А другим нельзя? Ребров моя фамилия.

- Можно, Ребров. Представь себе, можно. Каждый, кто хочет списаться,
может это сделать. В установленном порядке. Подать заявление капитану,
получить у второго штурмана аттестат и так далее. Держать никого не
собираемся. Боязливые да робкие нам не нужны. Коллектив у нас здоровый, а от
балласта освободится - еще будет здоровее. Так, орлы?

Он улыбался, все свое золото выставил, а руку положил на плечо - тому,
кто поближе. А ближе всех к нему Митрохин стоял, чокнутый наш, моргал
белесыми ресницами. И тут он весь встрепенулся, покраснел, даже затрясся -
от злости, что ли, или знамение ему привиделось.

- Что мы стоим, действительно, лясы точим! Работать надо! Чиниться. А
думать - не хрена, ребята. А ну, айда работать!

- О! - Граков удивился даже, потрепал его по плечу. - Гляди-ка, Иван
Кузьмич. Мы тут про железо беспокоимся, а на этом железе - еще люди плавают!

Чокнутый наш рванулся - куда-то чего-то вкалывать.

- Ну, ребятки, - Граков нам сказал. - Давайте-ка, действительно делов у
нас хватает, не будем розовым мечтам предаваться.

Мы постояли и разошлись. Тут лишь заметили, что сварщики уже протянули
провода к корме, притащили с катера пару стальных листов. Все - пока мы лясы
точили.

- Веселей, веселей на палубе! - Это уже старпом покрикивал из рубки. -
Заспались.

Шурка задрался с ним:

- Сиди там. Скажи спасибо, что не разжаловали.

- Ты с кем разговариваешь?

- С кем! С тобой.

- А ты глаза разинь. Ты не со мной одним. А за ним действительно кеп
стоял - хмурый, шапку на брови надвинул. К нему тоже как будто относилось.

- А я вообще говорю. Кой-кого не мешало бы разжаловать.

Кеп отошел вглубь. Я взял Шурку за рукав, увел от греха подальше.

Отдраили трюма, стали бочки катать на полубак. Это - чтобы корма
поднялась. Все делали молча, но каждую минуту готовы были сорваться. Так оно
вскорости и вышло.

Кепу идея пришла - на полубак еще и сетей натаскать. Это нужно весь
порядок, уложенный для выметки, разрушить, а потом его снова набирать. И
много ли толку от сетей - в них, в каждой-то, тридцать килограммов весу; это
чтоб увеличить дифферент на сантиметр, нужно сеток полста, не меньше. Мы их
таскали, таскали, потом соображать начали - что же это мы делаем? А вернее -
дрифтер обо что-то споткнулся. И озверел.

- Посылают командовать лопухов на нашу голову, так их и так и разэтак!

А тихо было, и кеп, конечно, услышал. Он уж, поди, и сам был не рад,
что такая идея ему пришла, но команда отдана, отменить - амбиция не
позволяла.

- Скородумов, ты это про кого?

Мы бросили сетки, расселись на них и закурили. Спектакля ждем.

- А я, - говорит дрифтер, - про тех, к кому это относится.

- Скородумов, у меня к тебе давно претензия. Не нравишься ты мне,
Скородумов.

- А я не за тем плаваю и не за то деньги получаю, чтобы кому-то там
нравиться.

- Так вот, Скородумов, больше нам с тобой не плавать.

- Да упаси! Только до порта дойти, а там расплюемся. Ну, это уж
потерпим недельку.

- Нет, не недельку, Скородумов. Насчет порта вопрос решенный.

Дрифтер так и сел:

- Когда это он решенный?

- Извини, с тобой не посоветовались. Так что можешь - в индивидуальном
порядке. Мы тебе замену найдем.

Дрифтер взял сетку и потащил. Мы за ним. Лицо у него свекольное стало,
но все слова в горле застряли.

- Хорош! - кеп наконец скомандовал. - Больше не таскайте.

А мы всего-то штук двадцать перетаскали.

- Как это "хорош"? Или уж все таскать или не браться было...

Но кеп уже удалился. Вместо него старпом выглядывал.

- Ладно, Скородумов, покричали - и хватит. Тебе сказано - "хорош".

- Дак эти-то что - обратно таскать?

Старпом задумался.

- Валяйте, - говорит, - обратно.

Тут такое сделалось! Дрифтер взревел - так, что чайки взмыли над
Фугле-фиордом, пошел к полатям* неверным шагом, вытащил багор и кинулся с
ним наперевес к рубке. Старпом уже, наверно, с жизнью простился, стоял, как
памятник на своей могиле. Впятером мы дрифтера завернули, увели в кубрик.
Там он минут через двадцать успокоился и вышел с помощником - шкерить
подбору. Остаемся или уходим, а он ее должен срезать со старых сетей,
негодных, а в порту сдать - она ценная, сизальская.

* Полати - легкий досчатый помост, расположенный выше человеческого
роста, между мачтой и капом. Используется для самого разнообразного
хозяйства.

А мы все катали бочки, пока не сказали нам "хорош", корма поднялась,
можно заваривать пробоину.

Боцман соорудил беседку - два штерта и доска, - на ней мы обоих
сварщиков смайнали за борт. Один там дрелью сверлил отверстия в обшивке,
другой кувалдой выстукивал края пробоины.

- Эй, сварщики! - Шурка им орал. - Вы варите как следует. Потонем - вас