спал у себя. Наша ошибка в том, что мы позволяем девочке участвовать во всех
праздничных событиях и общаться со взрослыми. Вчера она весь день старалась
быть в центре внимания. Это сразу бросалось в глаза. Естественно, она
перевозбудилась.
во всяком случае, вечером у нее был какой-то подавленный вид. И не
удивительно, если вспомнить, что это был за день. Представляю, как смеется
над нами вся округа от Виллара до Ле-Мана! Вы ничего не потеряли, --
обратился он к Франсуазе, -- оставшись в стороне.
парке, -- сказал я ей. -- Пусть захватит Жозефа и любого, кто есть
поблизости. Месье Поль и я спустимся через несколько минут.
убежала из дому, потому что Жан выставил себя на посмешище перед всеми
соседями. Ей было стыдно за него. Всем нам тоже.
говорила всем направо и налево, что Жан -- самый мужественный человек на
свете, но никто, кроме нее, не знает -- почему. Ох уж эти мне не по годам
развитые детки! Мне было так неловко... не представляю, что все думали про
нее.
сознательно отравить день всем -- и гостям, и домашним. Когда это бывало,
чтобы после конца охоты из пятидесяти приглашенных вернулось в замок не
более двадцати?! Я бы стерпел, если бы это запятнало лично меня, но ведь
пятно ложится на всю семью де Ге.
но на пороге появилась всего лишь Шарлотта, на ее худом, неприятном лице
было написано сознание собственной важности.
только что услышала, что Мари-Ноэль пропала. Думаю, я была последней, кто
видел ее. Когда я вчера вечером поднималась наверх, я случайно кинула взгляд
в коридор и увидела, что она стоит на коленях у двери в гардеробную. Она
хотела пожелать доброй ночи своему папа. Но вы ее не услышали, господин
граф.
-- Я еще не спала. Она ведь прекрасно знает, что стоит ей постучаться, и я
открою.
девочке, чтобы она ни в коем случае не беспокоила своего папа, ведь у него
столько сейчас забот, и вас, мадам, ведь вы так нуждаетесь во сне, раз
ребеночек вот-вот появится на свет. Маленький дружок, сказала я Мари-Ноэль,
которого ей посылают небеса, чтобы она его любила и заботилась о нем.
подобострастной полуулыбкой на стиснутых лиловатых губах Шарлотта смотрела
то на Франсуазу, то на меня. Я подумал о другой гардеробной комнате -- рядом
со спальней в башне наверху -- и о том, что Шарлотта видела переставленные
коробки в шкафчике над раковиной и догадалась о моем посещении вчера
вечером. Она не выдаст меня, как и саму себя. Мы сообщники, и, как это мне
ни противно, изменить я ничего не могу.
собственные слова. Я ушам своим не поверила. Я сказала ей, что говорить так
-- дурно, и господин кюре ее не похвалит за это, и ни один человек в
Сен-Жиле. Когда ребеночек родится, мы все будем его любить, сказала я ей,
начиная от папа до Цезаря, ведь его так долго ждали. Потом мы вместе дошли
до черной лестницы и девочка направилась к себе в комнату, а я пошла наверх
к госпоже графине, которая спала спокойно, как ангел.
Возможно, это было одно и то же. Сейчас это не имело значения. Значение
имело одно: Мари-Ноэль исчезла, а исчезла она потому, что я уехал в Виллар,
а не остался в замке.
Бланш, -- не могла ли малышка побежать в церковь? В конце концов... -- Она
приостановилась, какой-то миг пристально смотрела на меня с еще более
подобострастным выражением. --...Если у нее есть что-нибудь на душе, чего
она стыдится, она, скорее всего, пойдет к господину кюре и попросит, чтобы
он ее исповедовал.
Потом Бланш может пойти в церковь, а мы с Жаном присоединимся к Гастону.
Конечно, -- тут он взглянул на меня, -- если ты достаточно оправился после
вчерашнего, чтобы участвовать в поисках.
к окну, посмотрел вниз, в сухой ров. Там не было ничего, кроме сорной травы
и плюща, и маленькое тельце в голубом платье на дне, изуродованное, ненужное
больше, я видел только в воображении.
его покормить и увидел, что конура пуста. Эта новость принесла некоторое
облегчение. Если Мари-Ноэль прихватила Цезаря, он защитит ее, во всяком
случае -- от реальных опасностей. И вряд ли она стала бы брать собаку, если
бы хотела покончить с собой.
площадь, которую надо было прочесать, и мой участок оказался тем самым, где
мы встретили вчера охотников. Из-за дождя, лившего целые сутки, в лесу было
сыро, листья под ногами казались бумажными, валежник был мягкий, прелый. Но
солнечные лучи уже проникли под полог леса и придали резкость очертаниям
деревьев, нечетким и расплывчатым вчера.
клонящимся к земле; ослепительный солнечный свет серебрил подлесок, где в
листве поблескивали шарики капель, вспыхивая на миг перед тем как упасть и
слиться с землей.
время знал, что Мари-Ноэль там нет и она не возникнет передо мной, как
маленькая Охотница с псом на поводке в конце дорожки, я не увижу ее спящей
под деревом, как Красная Шапочка. Я пошел сюда, чтобы утомить себя, ведь я
все равно не знал, где ее искать, а здесь хотя бы не слышны были крики всех
остальных -- их поминутные возгласы действовали мне на нервы. Звать девочку
было так же бессмысленно, как тыкать вилами в стог сена, что с полной
серьезностью делал на моих глазах Жозеф. Мари-Ноэль будет найдена, только
если сама того захочет, но не здесь и не там -- она будет ждать нас в своем
прибежище перед собственным символическим алтарем.
все это заволакивал туман, -- где, сделав полукруг, я оказался: неподалеку,
через два поля от меня, были строения стекольной фабрики, частично
загороженные стеной, а над ними, как карандаш, в небо вонзалась труба
плавильной печи. Я пролез под проволочную ограду у опушки леса, пересек
поле, миновав белую лошадь, которая паслась у забора, и, с трудом открыв
калитку, наполовину скрытую шиповником и крапивой, снова вошел в яблоневый
сад позади дома управляющего. Окна, выходящие на запад, были слепые и
тусклые, но запущенный сад сверкал, как дождевые капли в лесу; роса
прозрачной вуалью покрывала ярко-красные яблоки, упавшие на землю, которая
курилась под солнцем теплым паром. Дом спал, но он не был покинут. Ползучий
виноград охранял стены и окна; обильные плодами сад и огород, рождающие
овощи и фрукты, которые никто не собирает, казались отголоском прошлого,
которое вдруг слилось с настоящим благодаря приотворенному окну возле двери
с облупившейся краской -- всего три дня назад, когда я был здесь, оно было
плотно закрыто, на раме от времени -- толстая корка.
подошел поближе, ступая по мокрой земле и упавшим яблокам. Подойдя вплотную,
я узнал Жюли, она стояла, приложив палец к губам.
всего десять минут назад, на телефонный звонок никто не отвечал.
глазах, обычно дружелюбных и полных жизни, была тревога.
ждет недоброе.
стены мебелью, где я уже был, некогда гостиная в доме управляющего. Окна
выходили на две стороны: то, возле которого стояла Жюли, смотрело на сад,
противоположное -- на колодец. Луч солнечного света упал на Мари-Ноэль,
белую, неподвижную под грудой одеял на полу, и на пса, лежащего у ее ног,
уткнувшегося носом в лапы. Та самая картина, какую рисовало мне воображение,
только еще более мучительная. Не падали капли с тела, вытащенного из воды,
не были переломаны кости, она не была искалечена, горьким было ее
одиночество -- пылинка в пустом пространстве.
стоял на страже возле колодца. Должно быть, она спустилась туда по лестнице
и пролежала на дне среди мусора и осколков стекла всю ночь. Она не
проснулась, когда он вынес ее оттуда, и когда он внес ее в дом и позвал
меня, она так и не открыла глаза -- продолжала спать.
морщинистом лице были замешательство, благоговейный трепет, но поражена она