факультете в те годы, когда я там училась. Мари-Мартин было, вероятно,
предостаточно, но откровенность моей японской корреспондентки предполагает
ответную искренность. Так что я скажу, что история эта в общем-то
соответствует действительности, за исключением разве что некоторых
деталей. Общежитие, где я жила, находилось на улице Гренель, пожарная
машина не была вызвана, а лишь проезжала мимо, но я находилась в столь
неловкой позе на гадком узеньком карнизе четвертого этажа, что эти
достойные люди не могли не вмешаться. Что же касается моего отца, то, будь
он поставлен в известность относительно моих злоключений, он вряд ли
потерял бы от этого аппетит или сон, поскольку был чересчур занят своими
собственными. Все это, разумеется, ничуть не умаляет воспламенительных
способностей того, кто вдохновлял свою авиньонскую голубку на подобные
подвиги. (Примечание Мари-Мартины Лепаж, адвоката.)
В рассказах Фредерика есть много других интересных моментов, особенно
когда он в побеге из тюрьмы вместе с новой брачной другого мужчины, и
когда он играет в пианино в шикарном доме женщин, надушенных с головы до
ног и в роскошных платьях, и когда он пугает плохую учительницу, чтобы ее
наказать. Один из моментов, который всегда в моей памяти, когда я одна в
моем укрытии из листьев с маленькой лампой, которую я делаю и хорошенько
прячу, чтобы ее не видят снаружи, это когда потом он живет почти целый год
с двумя сестрами, рожденными в один день, которые продают съестной лед,
или иначе мороженое, и он в точности как я с двумя австралийцами, с той
разницей, что мужчине удовлетворить двух женщин куда труднее -
относительно, разумеется. И еще я часто думаю, не умея сдерживаться, о
моменте, когда эта актриса, которой имя Фру-Фру, а красота не знает себе
равных, ест в большой комнате для еды на корабле, и все вокруг нее в
праздничных одеждах, а Фредерик прячется в секрете под столом, и тогда она
очень боится, что они увидят ее удовольствие. Но я без никого на этом
острове уже длинные месяцы. Пускай я заменяю в уме эту женщину Йоко и
ласкаю себя, эта мысль делает мое желание подрючиться слишком мучительным.
Так что я, когда могу, прогоняю ее, говоря себе грубые вещи или насмешки.
Правда в том, что истории Фредерика для меня прекрасные, а для
Эсмеральды отвратительные. Эсмеральда насчитывает двадцать семь лет. Перед
тем как оказаться со своими друзьями на корабле, что я говорю, она лечит
ум людей, и она очень гордится, что умеет его лечить. И вот пока она с
суровым видом раскачивает свое тело в кресле, Фредерик лежит на матрасе и
рассказывает свое детство посреди приятелей в Марселе, Франция. И тогда он
поднимается с приятелями на крышу того дома, куда матери приводят
младенцев, и они все смотрят сквозь окно в крыше. В этой большой комнате
матери сидят, и, когда какой-нибудь младенец жалобно кричит, мать
открывает свое платье и дает ему есть. Тогда все другие младенцы тоже
хотят, и все матери показывают свою прекрасную грудь, налитую молоком, и
Фредерик с приятелями очень любят смотреть, и даже девочки, которые с
ними. Я очень хорошо понимаю Фредерика, тоже будучи раньше маленькой, и я
люблю смотреть, как младенец жадно сосет прекрасную грудь своей матери. И
тогда Фредерик говорит, забывая годы, что проходят с тех пор:
- И они сосут, стервецы, сосут так, словно их жизнь в опасности, если
они это не делают!
И даже через жалкую дырку в бамбуках любая японская дура может видеть в
его лице, что он сильно доволен этой мыслью.
К несчастью, Эсмеральда встает стоя в своей ветхой и много раз зашитой
ночной сорочке и ходит между двумя концами хижины с хмурым лицом, и она
совсем, совсем недовольная. Она говорит:
- Да, это в точности то, что я думаю с самого начала. Вы такой, как
очень большая часть мужчин: умственно отсталый, любитель подсматривать и
(тут слово, которое я знаю потом) женоненавистник!
Тогда Фредерик садится сидя на матрасе силой одной спины и говорит с
насмешкой: - Я? Женоненавистник? И она говорит:
- Да-да, именно вы! Все любители подсматривать - женоненавистники. Их
интересует только тело женщины, потому что оно для них не более чем
плотская пища для их голода. Даже в детские годы!
Фредерик кричит сильнее, чем она:
- Так что, девочки-младенцы не сосут грудь? Что вы плетете?
Она стоит возвышаясь над ним и говорит:
- Скотина! Я говорю не о голоде на молоко! А о том нечистом и порочном
голоде, что женщины всегда видят в ваших глазах!
И Фредерик орет еще сильнее:
- Неправда! Вы знаете, как писал Шекспир? Глаза - безумцы сердца. А
Шекспир - это вам не массажист с базара!
Я, Йоко, не любя ссор и чувствуя себя такой же вот любительницей
подсматривать в тени пекучего солнца, отдаю мое расположение Шекспиру,
пускай он и англичанин, но я вижу, как эта женщина грустно поворачивается,
слабая и поникшая, берет автомат, и идет на циновку или на матрас, и,
когда вся вытягивается, говорит:
- Я ненавижу любителей подсматривать, слышите? Они для меня страшнее
всего.
Длинное время она не говорит, и Фредерик не рушит ее молчания. После
она говорит:
- Слушайте. Когда я моложе, моя мечта - стать чемпионкой по теннису.
И еще одно время она молчит. Фредерик выпрямляется стоя и ходит мелкими
шагами из-за своих железных привязей и старается не потревожить мысль
Эсмеральды. Тогда она говорит:
- Тот день, что кладет конец моей мечте, я сражаюсь за турнир во дворце
Ривьеры.
К большому несчастью, я не могу рассказать, как она, забывая слова из
вашего языка, так что я рассказываю по-моему, но вы должны представить,
что она говорит скромно и тихим голосом.
ЙОКО (4)
Итак, она насчитывает восемнадцать лет, она хорошая игрунья с частыми
поздравлениями, одетая в теннисное белое красивое платье в длину меньше
колен, и на поле - ее врагиня, то ли шведская, то ли норвежская, то ли еще
чья-то патриотка. Прежде чем сражаться, они бросают мячи, чтобы подогреть
каждая себя, и Эсмеральда, когда сгибает свое тело, чтобы брать мяч на
земле, слышит сзади смех и шутки. Там на границах теннисного поля очень
много людей из этого шикарного отеля Ривьеры приходят смотреть сражение, а
один очень умный судья сидит на очень высоком кресле. Тогда Эсмеральда
стучит мячи своей большой ложкой, и на каждый удар, когда она прыгает в
воздух или сгибают свое тело, люди смеются и даже хлопают ладонями, чтобы
показать свое удовольствие. Тогда она спрашивает у себя, почему все эти
люди видят ее такой интересной, и в ее ум входит идея безумия. Тогда она
трогает свое тело рукой, и это совсем не безумие: когда ее платье
поднимается, у нее голая задница! Как происходит такое, что в этот день
она забывает влезть в трусы, - она никогда не может объяснить. Конечно,
это очень тяжелый удар в ее уме. Она хочет продолжать сражаться, будучи
гордой и очень волевой, скрывая свое достоинство ненужной в игре рукой, но
люди сильно и все время смеются, даже ее врагиня, и тогда она бежит
прятаться в отель, с большим стыдом и глазами, полными плача, и никогда
еще раз не ставит ногу на теннисное поле.
ЙОКО (5)
Вот несчастный рассказ Эсмеральды, когда она лежит в длину в хижине.
Она молчит с рукой на глазах, и Фредерик, очень задумчивый и понимающий ее
печаль, идет мелкими шагами по звучному полу, с руками, связанными на
спине, и наконец говорит:
- Ну-ну-ну! Почему вы так мучаете себя этим моментом в памяти? Вы
раздуваете муху в слона. Однажды вы показываете всем людям вашу задницу, и
что из того? Вы рассеянная, и что из того?
Тогда, еще плача, Эсмеральда делает носом выдох насмешки и говорит:
- Вот так рассеянность! Забыть надеть трусы!
И она не может сдержать себя от громкого смеха вместе с Фредериком, и
я, Йоко, тоже ржу, укрывая рот. После они очень долго молчаливые, и
Фредерик качается в своем кресле, и очень жарко. Наконец она сушит глаза,
и выпрямляется сидя, и скромно говорит:
- Благодарю вас, Фредерик. Я чувствую, что это хорошее облегчение -
сделать вам мое признание и слушать ваш ответ.
Тот вечер, что я говорю, и в дни после они спокойные вместе и добрые
приятели. Она бреет бороду Фредерика американским ножом, хорошо потертым о
камень, и он более молодого и более красивого вида. Он насчитывает
тридцать два года. Когда солнце спускается и они выходят наружу, она
иногда оставляет его свободным от браслетов рук и ног, чтобы плавать в
океане, и бросать воду в воздух, и смеяться. Она следит за ним с пляжа с
автоматом, но он не пытается нападать на нее или бежать куда смотрят
глаза, и, когда она говорит ему возвращаться и повернуться, чтобы стать
связанным, он поднимает плечи и без гнева делает как она просит. Она
связывает его и когда хочет идти в джунгли, чтобы убить грызуна или брать
плоды. Она втыкает в песок два толстых заточенных полена, чтобы прицепить
его браслеты и держать его лежачим, но она ставит и палки, чтобы сделать
ему стену от солнца из материи парашютов.
К несчастью, я должна убегать в мое укрытие, когда она идет в джунгли,
потому что она теперь отважная и умелая с автоматом, и, если увидит меня
своими глазами, я умру, и, может быть, даже от единственного патрона.
Однажды она убивает дикую свинью, такую толстую, что ее хватает на многие
дни еды, и я слышу только один выстрел. Мое мнение - что она хочет
Каменистый Артем
Маккэфри Энн
Сертаков Виталий
Херберт Фрэнк
Суворов Виктор