- Бедный Жюэль! - прошептала девушка.
- И ты, моя бедняжка! - сказала мать.- Продолжай, дочь моя!
Сдавленным от волнения голосом Эногат продолжала:
- "Камильк-паша велел сообщить об этой новой проклятой долготе некоему
Замбуко, банкиру из Туниса, которому, в свою очередь, известна широта,
вторая широта. Очевидно, сокровища зарыты на другом острове. По-видимому,
наш паша чувствовал себя в неоплатном долгу перед этим человеком, который
когда-то, так же как и наш дедушка Антифер, оказал ему большую услугу.
Поэтому паше пришлось разделить свои сокровища между двумя наследниками,
что, конечно, уменьшает наполовину долю каждого. Отсюда невероятный гнев -
чей, ты сама знаешь! Всего лишь пятьдесят миллионов вместо ста!.. О, я бы
предпочел, чтобы этот великодушный египтянин оставил только сто тысяч, и
тогда дядюшка, унаследовав сравнительно скромное состояние, перестал бы
чинить препятствия нашему браку!"
И Эногат произнесла:
- Разве нужны деньги, - когда любят друг друга!
- Нет, они даже мешают!-убежденно ответила Нанон.- Продолжай, моя дорогая!
Эногат повиновалась.
- "...Когда наш дядя начал читать этот документ, он был так ошеломлен, что
чуть было не произнес вслух цифры новой долготы и адрес того, с кем он
должен снестись, чтобы установить положение острова. К счастью, он вовремя
удержался.
Наш друг Трегомен, с которым мы часто говорим о тебе, моя дорогая Эногат,
скорчил ужасную гримасу, узнав, что речь идет о поисках второго острова.
"Скажи, мой мальчик,- сказал он мне,- он смеется над нами, что ли, этот
паши-пашон-паша? Не собирается ли он отправить нас на край света?"
А вдруг и в самом деле это будет где-нибудь на краю света? Вот чего мы не
знаем даже и сейчас, когда я пишу тебе это письмо.
Дело в том, что дядя не доверяет Бен-Омару и потому держит в секрете
содержащиеся в документе сведения. С тех пор как этот плут нотариус пытался
вытянуть из него в Сен-Мало его тайну, дядюшка подозревает его во всяких
кознях. Возможно, что он не ошибается, и, говоря откровенно, клерк Назим
кажется мне не менее подозрительным, чем его шеф. Ни мне, ни Трегомену не
нравится этот Назим с его свирепой физиономией и мрачным взглядом!
Уверяю тебя, что наш нотариус господин Каллош с улицы Бея ни за что бы не
взял такого к себе в контору. Я убежден, что, если бы Бен-Омар и Назим
знали адрес этого Замбуко, они постарались бы нас опередить... Но дядюшка
не проронил словечка об этом даже нам. Бен-Омар и Назим не подозревают, что
мы направляемся в Тунис. И вот теперь, покидая Маскат, мы спрашиваем себя,
куда еще заведет нас фантазия паши".
Эногат немного помолчала.
- Не нравятся мне все эти интриги,- заметила Нанон.
Затем Жюэль последовательно описывал все, что происходило на обратном
пути,- отъезд с острова и явное разочарование переводчика Селика при виде
иностранцев, вернувшихся с пустыми руками (теперь ему пришлось поверить,
что это была простая прогулка), мучительное возвращение с караваном,
прибытие в Маскат и двухдневное ожидание пакетбота из Бомбея.
"Я не писал тебе больше из Маската,- прибавлял Жюэль,- потому что надеялся
узнать и сообщить тебе что-нибудь новое. Но нового пока ничего нет, и я
знаю только одно: мы возвращаемся в Суэц, а оттуда отправимся в Тунис".
Эногат прервала чтение и взглянула на мать, которая, неодобрительно покачав
головой, прошептала:
- Только бы они не поехали на край света! От неверных всего можно ожидать!
Эта славная женщина говорила о восточных народах примерно так же, как было
принято во времена крестовых походов. Более того, набожной бретонке, при ее
щепетильной честности, миллионы, получаемые из такого ненадежного
источника, казались "дурными". Попробовала бы она об этом заявить в
присутствии дядюшки Антифера!
Далее Жюэль описывал путешествие из Маската в Суэц, переход через Индийский
океан и Красное море, невероятные мучения Бен-Омара от морской болезни. -
Так ему и надо! - сказала Нанон. И, наконец, мрачное настроение
Пьера-Сервана-Мало, из которого за все время путешествия нельзя было
вытянуть ни слова!
"Я не знаю, дорогая Эногат, что случится с нашим дядей, если он
разочаруется в своих ожиданиях,- скорее всего, он сойдет с ума. И кто бы
мог ожидать подобных крайностей от такого благоразумного и такого скромного
в своих вкусах человека! Перспектива стать миллионером?.. На кого после
этого надеяться?.. Кто устоит от соблазна?.. Но мы с тобой, уж во всяком
случае, устоим, потому что для нас вся жизнь - в нашей любви!
Из Суэца мы поехали в Порт-Саид, где должны были ждать отправления
торгового судна в Тунис. Там-то и живет банкир Замбуко, которому дядя
должен вручить этот дьявольский документ.
Но, когда долгота, известная дяде, и широта, находящаяся у Замбуко,
позволят определить местонахождение нового острова,- где его нам придется
искать? Вот в чем вопрос, и вопрос немаловажный, так как от него зависит
наше возвращение во Францию... мое возвращение к тебе..."
Эногат уронила письмо, Нанон подняла его. Девушка так ясно представила
себе, что ее близкие уедут за тысячи лье, в чужие страны, подвергнутся там
страшным опасностям и, быть может, никогда не вернутся... Невольно у нее
вырвался крик отчаяния.
- О дядя... дядя, какое горе вы приносите тем, кто вас так любит!
- Не будем осуждать его, дочь моя,- сказала Нанон,- и да сохранит его бог!
Прошло несколько минут в молчании,- обе женщины молились об одном и том же.
Затем Эногат опять стала читать письмо:
- "16 апреля мы покинули Порт-Саид. До Туниса нам не нужно было заходить в
гавань. Первые дни мы не теряли из виду египетского побережья, и, когда
Бен-Омар увидел порт Александрию, он бросил на него такой взгляд!.. Я
думал, он сбежит с судна, не побоясь даже потерять свой процент... Но тут
появился клерк, и они начали о чем-то оживленно говорить на своем языке, и,
хотя мы не поняли ни слова, ясно было, что он заставил патрона
образумиться. Однако, как мне показалось, обращался он с ним довольно
грубо. Вообще чувствуется, что Бен-Омар боится Назима, и я прихожу к
заключению, что этот египтянин совсем не то лицо, за кого он себя выдает.
Уж очень сильно смахивает он на разбойника! Но кто бы он ни был, я решил за
ним наблюдать.
Пройдя Александрию, мы взяли курс на мыс Бон, оставив на юге заливы Триполи
и Габес. Наконец на горизонте показались тунисские горы довольно дикого
вида, с несколькими покинутыми фортами на вершинах и двумя-тремя
марабутами[142], утопающими в зелени. Затем вечером 21 апреля мы добрались
до Тунисского рейда, и на следующий день наш пакетбот бросил якорь у мола
Ла-Гулетт.
Моя дорогая Эногат, хотя в Тунисе я чувствую себя ближе к тебе, чем на
острове в Оманском заливе, но все же как ты от меня далеко! И кто знает, не
будем ли мы еще дальше друг от друга?.. По правде говоря, одинаково грустно
находиться друг от друга в пяти лье или в пяти тысячах! Но не отчаивайся и
помни: каков бы ни был исход этого путешествия, оно долго не продлится.
Я пишу тебе это письмо в каюте, чтобы сдать его на почту, как только мы
высадимся в Ла-Гулетте. Ты получишь его через несколько дней. Конечно, оно
не разъяснит тебе самого главного - в каких странах суждено нам еще
побывать. Но дядя и сам этого не знает и узнает не раньше, чем обменяется
сведениями с банкиром, которого наше появление в Тунисе должно, наверное,
сильно взволновать. Когда на голову Замбуко свалится половина огромного
наследства, он, разумеется, не откажется от своей доли и присоединится к
нам, чтобы принять участие в дальнейших розысках. Вероятно, он станет таким
же одержимым, как наш дядюшка...
Во всяком случае, как только я узнаю координаты второго острова - а я
непременно их узнаю, так как должен буду определить его географическое
Херберт Фрэнк
Василенко Иван
Сертаков Виталий
Круз Андрей
Контровский Владимир
Контровский Владимир