read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



подобием костюмированного бала. Но - как в случае со скандально известным
изображением игрока в крикет, о котором я вскоре расскажу, - Аурора часто
проявляла себя с самой иконоборческой, самой эпатирующей стороны в работах,
сделанных как бы мимоходом; эротизм этих сильно электризованных картин,
которых она не выставляла при жизни, вызвал после ее смерти ударную волну,
только потому не переросшую в полномасштабное цунами, что ее, бесстыдницы,
уже не было в наличии, чтобы еще больше провоцировать добропорядочных людей
отсутствием не то что раскаяния, но даже малейшей тени сожаления.
После "Отелло", однако, характер цикла изменился: мать начала
разрабатывать идею о перенесении старинной истории Боабдила - "не в
авторизованной, а в ауроризованной версии", как она сказала мне, - в наши
края, причем роль последнего из Насридов в бомбейском воплощении
предназначалась мне. В январе 1970 года Аурора Зогойби впервые поместила
Альгамбру на Малабар-хилле.
Мне тогда было тринадцать, и я переживал первую волну упоения Дилли
Ормуз. Работая над первым из "истинных" мавров, Аурора рассказала мне свой
сон. Она стояла на "задней веранде" дребезжащего допотопного поезда в
испанской ночи, и я спал у нее на руках. Вдруг она поняла -как понимают во
сне, не услышав от кого-либо, а внутренне, с абсолютной уверенностью, - что
если она бросит меня в темноту, если принесет меня в жертву мраку, то всю
оставшуюся жизнь она будет неуязвима. "И знаешь, малыш, я довольно крепко
задумалась". Потом она поборола искушение и уложила меня обратно в кроватку.
Не нужно быть библеистом, чтобы понять, что она примерила на себя роль
Авраама, и я в мои тринадцать, живя в семье художницы, был знаком по
репродукциям с микеланджеловской "Пьетой" и поэтому схватил суть, по крайней
мере, в главном.
"Спасибо тебе, мама", - сказал я. "Не стоит благодарности, -ответила
она. - Пусть они там себе злобствуют".
Этот сон, подобно многим другим снам, стал явью; но Аурора, когда
действительно настал ее авраамический час, сделала не тот выбор, что ей
приснился.
Стоило гранадскому красному форту появиться в Бомбее, как на мольберте
Ауроры все моментально переменилось. Альгамбра вскоре стала не совсем
Альгамброй; к мавританской изысканности добавились элементы индийской
архитектуры, могольские красоты дворцов-крепостей в Лели и Агре. Наш холм
стал не совсем Малабар-хиллом, берег под ним был лишь отчасти похож на пляж
Чаупатти, и Аурора населила эти края воображаемыми существами -чудовищами,
слоноподобными богами, духами. Кромка воды, линия раздела между двумя мирами
стала во многих картинах предметом ее главного внимания. Море она наполнила
рыбами, затонувшими кораблями, русалками, сокровищами, водяными; а по берегу
всякие местные людишки - карманники, сутенеры, жирные шлюхи, поддергивающие
сари, чтобы не замочило волной, и прочие персонажи из истории, ее
воображения, окружающей жизни и просто ниоткуда - толпами шли к воде, как
реальные бомбейцы, гуляющие вечером у моря. И какие-то странные составные
существа сновали туда-сюда через границу стихий. Часто она изображала кромку
воды таким образом, что зрителю казалось, будто он смотрит на неоконченную
картину, частично покрывающую другую картину. Но что находится вверху, а что
внизу - суша или вода? Трудно было сказать наверняка.
- Пусть это зовется Мавристаном, - сказала мне Аурора. -Этот берег,
этот холм, этот форт наверху. Подводные сады и висячие сады, смотровые башни
и башни молчания. Место, где миры сталкиваются, вливаются и выливаются один
из другого, притекают и утекают. Место, где воздуходышащий человек должен
отрастить жабры, иначе он может потонуть; где водяное существо может
напиться воздухом допьяна или задохнуться в нем. Две вселенные, два
измерения, две страны, два сна врезаются друг в друга или накладываются друг
на друга. Пусть это зовется Палимпстиной. А надо всем, там, во дворце - ты.
(Васко Миранда до конца своих дней был уверен, что она позаимствовала
идею у него; что его картина поверх другой картины была источником ее
палимпсестов и что его плачущий мавр вдохновил ее на бесслезные изображения
сына. Она этого не подтверждала и не отрицала. "Нет ничего нового под
солнцем", - говорила она. И было в этих образах противостояния и
взаимопроникновения земли и воды нечто от Кочина ее юности, где земля
притворялась частью Англии, но омывалась Индийским океаном.)
Она была неукротима. Вокруг фигуры мавра в его крепости-гибриде она
плела свои видения, в которых главенствовал именно образ переплетения,
взаимопроникновения. В определенном смысле это были полемические картины,
попытка создать романтический миф о плюралистической, составной нации, о
нации-гибриде; арабская Испания понадобилась ей, чтобы пересоздать Индию, и
этот земноводный пейзаж, в котором суша могла быть текучей, а вода сухой и
каменистой, был ее метафорой - идеалистической? сентименталистской? -
настоящего, а также будущего, на которое она надеялась. Поэтому - да, здесь
была некая дидактика, но сюрреалистическое жизнеподобие образов,
неподражаемое цветовое богатство, быстрота и мощь мазка заставляли забыть о
наставлениях, погрузиться в карнавал, не слушая криков зазывалы, танцевать
под музыку, не вникая в слова песни.
Персонажи, столь многочисленные за стенами дворца, начали появляться и
в его покоях. У матери Боабдила, старой воительницы Айши, естественно, было
лицо Ауроры; но на этих ранних полотнах грядущие ужасы - завоевательные
армии Фердинанда и Изабеллы - были почти неразличимы. На одной или двух
картинах, если приглядеться, на горизонте виднелось копье с флажком; но в
целом, пока длилось мое детство, Аурора Зогойби стремилась изобразить
золотой век. Евреи, христиане, мусульмане, парсы, сикхи, буддисты, джайны
толпились на балах-маскарадах у ее Боабдила, и самого султана она писала все
менее и менее натуралистично, все чаще и чаще представляя его многоцветным
арлекином в маске, этаким лоскутным одеялом; или, сбрасывая, как куколка,
старый кокон, он оборачивался роскошной бабочкой, чьи крылья чудесным
образом соединяли в себе все мыслимые краски.
По мере того, как "мавры" все дальше уходили в область мифа и притчи,
мне становилось ясно, что позировать, в сущности, уже незачем; но мать
настаивала на моем присутствии, говорила, что я ей нужен, называла меня
своим талис-мальчиком. И я был рад этому, потому что повесть,
разворачивавшаяся на ее холстах, казалась мне в гораздо большей степени моей
биографией, чем реальная история моей жизни.

x x x
В годы чрезвычайного положения, пока ее дочь Филомина сражалась против
тирании, Аурора оставалась в своем шатре и работала; возможно, политическая
ситуация была одним из стимулов к созданию "мавров", возможно, Аурора видела
в них свой ответ на жестокости эпохи. Забавно, однако, что старая картина
моей матери, которую Кеку Моди невинно включил в ничем, помимо ее участия,
не примечательную выставку на темы спорта, произвела больший шум, чем все,
на что была способна Майна. Картина, датированная 1960 годом, называлась
"Поцелуй Аббаса Али Бека" и основывалась на реальном происшествии во время
третьего матча по крикету между Индией и Австралией на бомбейском стадионе
"Брейберн". Счет игр был 1:1, и третья встреча складывалась не в пользу
Индии. Пятидесятка Аббаса (вторая у него за матч), заработанная на второй
серии подач, принесла нашим ничью. Когда он набрал пятьдесят очков, с
северной трибуны, где обычно сидела солидная, респектабельная публика,
сбежала хорошенькая девушка и поцеловала игрока с битой в щеку. Спустя
восемь подач Аббаса, видимо, несколько рассредоточившегося, вывели из игры
(принимающий - Маккей, подающий - Линдвалл), но матч к тому времени был
спасен.
Аурора любила крикет - в те годы эта игра привлекала все большее число
женщин, и молодые звезды вроде А. А. Бека становились столь же популярны,
как полубоги бомбейского кинематографа, - и была на трибуне в момент
захватывающего дух, скандального поцелуя, поцелуя двух этнически чуждых друг
другу красивых людей, случившегося средь бела дня на битком набитом
стадионе, причем в то время, когда ни один кинотеатр города не осмелился бы
предложить публике столь возмутительное и провокационное зрелище. Ну так что
ж! Моя мать была воодушевлена. Она ринулась домой и в одном продолжительном
творческом порыве написала картину, преобразив в ней робкий "чмок",
сделанный шалопайства ради, в полноценные объятия в стиле западного кино.
Именно версия Ауроры, которую Кеку Моди незамедлительно показал публике, а
пресса растиражировала, осталась у всех в памяти; даже те, кто был в тот
день на стадионе, начали говорить, неодобрительно покачивая головами, о
преступной вольности, о бесстыдно-влажной бесконечности этого поцелуя,
который, уверяли они, длился больше часа, пока наконец судьи не растащили
забывшуюся парочку и не напомнили игроку о его долге перед командой.
- Такого нигде не увидишь, кроме как в Бомбее, - говорили люди с той
смесью возбуждения и неодобрения, какую только скандал способен составить и
взболтать как нужно. -Что за город распущенный, яар*******, ну и ну.
На картине Ауроры стадион "Брейберн" взволнованно сомкнулся вокруг
двоих милующихся, вожделеющие трибуны взметнулись ввысь и нависли над ними,
закрыв почти все небо, а среди зрителей виднелись кинозвезды с вытаращенными
от изумления глазами (кое-кто из них и вправду был на матче), пускающие
слюнки политиканы, бесстрастно-внимательные ученые, хлопающие себя по ляжкам
и отпускающие сальные шуточки бизнесмены. Даже знаменитый "обыватель" -
персонаж карикатуриста Р. К. Лакшмана - маячил на одном из дешевых мест
восточной трибуны и выглядел шокированным на свой наивный, придурковатый
манер. Так что картина приобрела всеиндийский размах, стала моментальным
снимком, фиксирующим вторжение крикета в сердцевину национального
самосознания и в то же время выражающим сексуальный бунт молодого поколения,
что дало пищу яростным спорам. Явственный символический смысл поцелуя -
переплетенные руки и ноги женщины и крикетиста в белой форме и щитках
вызывали в памяти эротизм тантрических скульптур в храмах периода Чанделы в
Кхаджурахо - был определен либеральными художественными критиками как "порыв
Юности к Свободе, дерзкий вызов под самым носом у истеблишмента", а одним
консервативным журналистом - как "непристойность, за которую картину
следовало бы публично сжечь". Аббас Али Бек был вынужден заявить, что сам не
целовал девушку; популярный спортивный обозреватель, писавший под



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 [ 50 ] 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.