Рошманна ни на шаг. Там есть еще телохранитель. Его зовут Оскар. Если Миллер
передаст материалы в полицию сразу - все пропало. Но если он пойдет к
Рошманну, возьмите его живым и заставьте говорить. Перед тем как умереть, он
должен рассказать, где документы.
***
прихожей. Человек, стоявший перед Петером, пришел, видимо, из кабинета:
Миллер заметил в глубине прихожей открытую дверь.
румянилось или от выпитого вина, или от горного воздуха, волосы на висках
поседели. Он выглядел как всякий здоровый выходец из верхушки среднего
класса. Но в остальном на Миллера смотрело то же лицо, которое видел и
описал Таубер.
заранее словно улетучилось из головы.
на миг.
лихорадочно. Не раз с 1945 года его спасала находчивость. Именно о Миллере
недавно говорил по телефону Вервольф. Первой мыслью было захлопнуть перед
журналистом дверь, но Рошманн от этого отказался.
доме, пока...
дверь и проследовал за Рошманном в кабинет. Это была уютная комната с
толстой, обшитой кожей дверью, которую Петер тоже закрыл, и камином, где
весело пылали дрова.
солгал. Не упомянул он, хотя и помнил, о мускулистом, налысо обритом
шофере-телохранителе Оскаре, который полчаса назад уехал на велосипеде в
деревню сообщить, что нарушилась телефонная связь. Бывший эсэсовец вдруг
увидел в руке Миллера пистолет, нацеленный ему в живот, испугался, но скрыл
это, сказав с бравадой:
Рошманн до него не дотронулся.
заменяет ампутированные в Римини пальцы, хотя и не совсем. Вы отморозили их,
блуждая в австрийских снегах, верно?
директор. Пластическую операцию вы не делали, след от ранения в грудь и шрам
под мышкой, где когда-то была вытатуированы ваша группа крови, остались.
Видимо, потому вы и не звоните в полицию.
будете на виду. И держите руки на подлокотниках. Лучше не давайте мне повод
застрелить вас, потому что, поверьте, я это сделал бы с радостью уже сейчас.
бедром в кромку письменного стола и сказал:
уничтожили.
его уже не было таким бледным. Он взглянул в глаза стоявшего перед ним
молодого человека.
имеет значение, сколько именно тысяч несчастных вы замучили?
теперь. Послушайте, молодой человек, я не знаю, зачем вы пришли ко мне, но
догадываюсь. Вам забили голову сенсационной болтовней о так называемых
военных преступлениях. Все это чушь. Полнейшая чушь. Сколько вам лет?
форме.
должен их выполнять. Он не спрашивает, верны они или нет.
палачом. Вернее, убийцей, массовым убийцей. И не смейте сравнивать себя с
солдатом.
солдатами, как все. Вам, молодым немцам, не понять, как обстояли дела в те
времена.
немцы, действительно повелевали им. Мы разбили все брошенные против нас
армии. Десятилетиями на нас, бедных немцев, смотрели свысока, и вот мы
доказали всем, что мы - великий народ. Вы, молодые, не понимаете, что значит
гордиться тем, что ты немец.
флаги и вся нация сплачивается вокруг одного вождя, можно завоевать весь
мир. В этом и состоит величие. То величие, Миллер, какое вашему поколению
познать не суждено. Мы, эсэсовцы, были элитой нации и до сих пор остаемся
ею. Конечно, нас после войны преследовали. Сначала союзники, а потом горстка
слюнтяев из Бонна. Да, нас намереваются раздавить. Потому что хотят
раздавить величие Германии, которое мы олицетворяем до сих пор. Посему ходит
немало небылиц о происшедшем в нескольких концлагерях, о которых
благоразумные люди уже забыли. Нас клеймят позором за то, что мы хотели
избавить нацию от еврейской чумы, поразившей все слои немецкого общества и
столкнувшей страну в грязь. Но знайте, это было необходимо. Без этого
великая Германия не могла бы существовать, а чистокровные немцы - править
миром. И помните, Миллер: мы с вами на одной стороне, хотя в разных
поколениях. Мы - немцы. Величайшая нация на свете. Так неужели вы откажетесь
от мысли о нашем единстве из-за жалкой горстки уничтоженных в концлагерях
евреев?
кабинету.
Германию. Разоренная в сорок пятом дотла, она неуклонно поднимается из руин.
Ей пока недостает порядка, который в свое время ввели мы, но экономическая и
промышленная мощь страны растет. Да и военная тоже. И однажды, когда мы
полностью освободимся от власти бывших союзников, Германия распрямится
вновь. На это понадобится время, новый вождь, но идеалы останутся прежними,
и мы победим.
дисциплины и руководства. Без строгой дисциплины - чем строже, тем лучше - и
руководства, нашего руководства, самой замечательной способности, которой мы
обладаем. Мы умеем руководить и доказали это. Оглянитесь вокруг. У меня
усадьба и банк. И таких, как я, десятки тысяч. День за днем мы приумножаем
мощь Германии. Мы, именно мы!
одновременно оценил расстояние до стоявшей у камина тяжелой кочерги. Миллер
это заметил.
исполненный заботы о евреях, и тычете в меня пистолетом. А не лучше ли вам
позаботиться о собственной стране, собственном народе? Думаете, придя по мою
душу, вы действуете от его имени?
говорю "возможно" потому, что большинства свидетелей уже нет в живых. Так
что уберите пистолет и возвращайтесь домой. Прочтите подлинную историю тех
дней и попытайтесь понять, что величие Германии - и тогда, и теперь - в
руках таких патриотов, как мы!
человека, который расхаживал по комнате и пытался обратить его в свою веру.
Ему хотелось возразить Рошманну сотню, тысячу раз, но слова не шли на ум. И
он безмолвно внимал эсэсовцу до конца, потом спросил:
начала до конца.