Скиф возбужденно орал и тоже потрясал оружием. Олег чувствовал, что и его захватила эта горячая волна, которую так умело сумел разжечь Окоем. Да, теперь эти люди будут защищать город с еще большим рвением. Окоем сумел найти нужные слова, облечь их в нужную форму, сказать с нужной интонацией. Это не Скиф, что лишь бранью…
«Вот она, – подумал Олег с невольным восторгом и завистью, – та сила, которую я понять не могу, потому что в ней ни капли ума, ни капли знаний… но это хорошая сила, это могучая сила, ею владел Таргитай, но я боюсь этой непонятной мощи, потому что завтра такие же хорошо сложенные слова может отыскать враг, и тогда… Нет, искать надо только в знании, в познании. В знании дважды два всегда равняется четырем, говорит ли это враг или друг, говорится это утром или вечером, в радости или гневе. В знании всегда видно, кто прав, а кто нет, и неправый либо отступит еще до схватки, либо будет разбит, ибо он не прав, а не прав – это хуже оружие, хуже позиция, да и чувство самой неправоты ослабляет волю и даже тело».
Скиф внезапно повернулся к Олегу. На смертельно бледном лице удивительно ярко горели восторгом синие глаза. Он сказал, задыхаясь, выталкивая слова, как будто стрелял ими из лука:
– Олег… я возвращаю себе право мести!
Олег отшатнулся.
– Ты забыл, что предрек твой отец?
– Олег, как ты можешь? В такой миг… говоришь всего лишь о моей жизни или моей смерти? Я нарушаю слово, данное моему любимому отцу!.. Это тяжело… и страшно. Но, Олег, есть нечто выше меня… как и выше всех людей не свете.
– Что? – спросил Олег горько.
– Зло должно быть наказано, – отрезал Скиф. – Теперь я воюю не только против убийцы моего отца! Эта женщина пришла убить и Гелона, лучшего из людей… Ибо разрушить Гелонию – это убить его по-настоящему. Его сердце все еще здесь… Ты не слышишь – он страдает, когда убивают его людей, когда вытаптывают их поля, рубят сады, засыпают колодцы… Я убью ее!
– Скиф!
– Я убью ее, – повторил он с нажимом. – Я убью! Теперь я ее убью.
ГЛАВА 36
Олег не спал уже третьи сутки, голова гудела, как медный щит, в который били изо всей дури. Остановился, сделал несколько медленных глубоких выдохов, послал свежую кровь в череп, а чересчур разогретую в голове отправил в ноги.
Боль несколько утихла, но осталось чувство нереальности, как бывает либо в момент, когда уже готов заснуть, либо когда едва-едва вынырнул из сна, а смутные призраки еще мелькают перед глазами, постепенно становясь тоньше, а в ушах еще звучат голоса.
Прямо из стены выплыла призрачная фигура. Сквозь нее он видел медную чашу светильника, ковер на стене, различал даже толстые крюки из бронзы, вбитые в каменную стену…
Вздрогнул, фигура приблизилась, протянула пальцы к горлу. Инстинктивно вскинул руки, перехватил призрачные кисти. Вскрикнул от страха и едва не выпустил: его пальцы сжимают широкие мужские запястья!
Призрак навалился всем телом, Олег упал под тяжестью. Некоторое время боролись, слышалось шумное дыхание. Наконец хрустнули кости, изо рта призрачного лица плеснула кровь. Настоящая, алая. Горячая. Олег поспешно вытер руки об одежду призрака.
Лицо медленно наливалось красками, обрастало плотью. На Олега смотрело бледное лицо немолодого мужчины, в глазах бессильная ненависть, с губ срывался шепот, но слова были на чужом языке.
Олег не уловил в них смысла, ухватил за плечи и грубо тряхнул.
– Кто ты? Кто послал?
Человек-призрак пошептал:
– Тот… кто тебя нашел.
– Кто нашел?
– Тот, кто возьмет твою жизнь…
Изо рта темная струйка вытекала все шире. Человек закашлялся, кровь плеснула фонтаном, тут же дернулся, вытянулся и застыл. Олег обыскал убитого, под балахоном на поясе нащупал длинный острый нож в красивых дорогих ножнах.
Состояние опасности не уходило. Он силился удержать это состояние полусна, когда реальное и нереальное смешиваются, соприкасаются, уже начинаешь видеть сон, но все еще знаешь, что на самом деле лежишь на ложе, что рядом не лес или поле, а стена, посреди комнаты стол, там лавка и табуретка…
Вторая призрачная тень неслышно двигалась к нему вдоль стены. Олег отчетливо видел сквозь прозрачное тело вбитые в стену железные крюки, узор на коврах, блестящую шерсть на распятой шкуре, и только по краям свет заламывается, словно он смотрит сквозь передвигающуюся вдоль стены огромную дождевую каплю.
Он старался не смотреть прямо на приближающегося врага, но сердце уже колотится, как у пойманного воробья. Тот приблизился, вскинул руки. Олег успел увидеть острые когти, которыми так легко пропороть артерии на горле. Его собственное тело как будто само метнулось в сторону. Правой рукой захватил врага за шею, рванул, дернул, тот же хруст шейных позвонков, сразу обмякшее тело, едва слышный хрип.
Полупрозрачники, странное племя, некогда многочисленное, теперь сохранились где-то в труднодоступных горных долинах. Слабые и не очень быстрые, они сумели выработать в себе свойство незаметно подкрадываться к добыче, что нередко помогало им защищаться от сильных соседей. Но беда в том, что разъяренные таким подлым колдовством соседи, ворвавшись в селение полупрозрачников, уже не щадили никого, в полон не брали, убивали даже детей в корзинках.
Видимо, Хакама или кто-то из высших магов сумели отыскать такое уцелевшее племя, наняли убийц, а уж перебросить их прямо в город Гелон хватило мощи их магических вещей.
Мороз пробежал по коже при мысли, что так бы можно и целое войско… но, к счастью, вещи не могут накапливать столько магии, сколько может вместить человек.
Сколько же их, билась в черепе мысль. Если увидят жители, вспыхнет такая паника, что агафирсам стоит только покрепче ударить, и город падет…
Он напряженно раздумывал, просчитывал, прикидывал, а тело уже выскользнуло из комнаты, кралось по коридору, так же неслышно выскользнуло во двор. Иногда ему удавалось вот так раздваивать мысли, пускать их разными потоками, но это случалось, когда совершал нечто много раз уже деланное…
Успел подумать горько, что сколько раз, оказывается, он вот так убегал, крался, таился, что это вошло в привычку, можно делать, уже не думая, а тело, в самом деле прячась в тени от лунного света, добежало до стены. Здесь пришлось взять все в свои руки, ибо этот участок стен наметил заранее на тот случай, если когда вдруг придется незаметно выскользнуть из города.
Там прохаживаются взад-вперед стражи, здесь тень от башни, а если еще выждать, когда луна зайдет за тучку… Он посмотрел на чистое звездное небо, подумал, что тучку придется ждать долго. Слишком долго.
В это время на крыльце вроде бы возникла и тут же пропала легкая тень: Сердце сжалось в темноте полупрозрачника заметить совсем трудно, а то и невозможно, разве что по нюху, но те чистоплотнее камышовых котов…
В смертельном страхе он заставил себя двигаться, пополз по стене в самом неудобном месте, вдали от ступеней, просто цепляясь за камни кончиками пальцев, а ноги тщетно пытались опереться.
Страж дошел до угла, повернулся, едва не наступив ему на пальцы, пошел вдоль стены, время от времени посматривая в черноту ночи, в сторону лагеря агафирсов. Хорошо были видны многочисленные костры, словно бы звездное небо отражалось в темном озере.
Он перевалился через стену, вниз оказалось еще тяжелее, пришлось вслепую нащупывать ногами опору. Когда, по его расчетам, до земли оставалось не больше чем высота всадника на коне, он разжал руки. Показалось, что летит в пропасть, сердце остановилось в черном ужасе вовсе.
Он падал целую вечность, а когда снизу ударило в подошвы, он замахал руками… и устоял. Со стыдом понял, что до земли оставалось рукой подать, и так, сгорая от стыда и позора, побежал в ночь, ориентируясь только по звездам, далеким кострам чужого лагеря и отдаляющимся факелам на стенах города.
Ночной воздух неподвижен в ожидании утреннего ветерка, что всколыхнет, разгонит запахи, и Олег сразу увидел четкую картину сравнительно близкого леса, двух оврагов с сочной травой и зелеными кустами орешника. Затем эта картина в одном месте чуть дрогнула, чуть прогнулась, он понял, что там пролетела большая птица, ударила крыльями, смяла верхние запахи.
Чутье заставило его оглянуться в тот момент, когда над тем местом городской стены, где он был несколько минут назад, дрогнули и чуть сдвинулись две соседние звезды. Через мгновение все встало на места, но холод заполз во внутренности, опустился осколком льдины в низ живота.
Впереди, судя по смазанной картине запахов, кто-то большой и теплый поднялся с земли, двигается ему навстречу. От города за ним погоня. Неужели удалось так просчитать его действия, что даже засаду выставили в нужном месте?
Мелькнула паническая мысль, что стоило бы поднять шум, оказаться окруженным множеством людей, у которых в одной руке факел, в другой – меч. Город не так далек, на стене услышат, прибегут. Как хорошо бы почувствовать себя защищенным другими людьми… но как бы не получилось, что побегут, бросая как факелы, так и мечи! Даже самые бесстрашные бледнеют, когда сталкиваются с чем-то непонятным вроде магии…
Он отступил в темноту. Незнакомое существо почти неслышно пробежало мимо. Олег ткнул ножом, острие по самую рукоять вошло в бок, Олег даже ощутил, как забилась в смертельной судороге печень, и он понял, что это человек, хотя и полупрозрачник, они чуть мельче, тоньше.
Незнакомец повалился на бок. Олег подхватил его и опустил на землю как можно тише. Вдруг над головой пронеслась тень, он ощутил движение воздуха на щеке. Почти сразу далеко в темноте раздался вопль:
– Я вижу его!..
Он упал, откатился в сторону, но над головой не просвистели ни стрелы, ни ножи. Прижался к земле, на фоне неба вдалеке двигались темные фигуры. Он неслышно пополз в другую сторону, вскоре наткнулся на россыпь камней, удвоил осторожность, но проклятые камни то и дело звякают, в ночи это разносится далеко, чересчур далеко.
Вскоре в его сторону бросились темные фигуры. Это проклятые развалины того древнего храма, наконец сообразил Олег, о котором Окоем говорил с такой злостью. Присел к земле, всматриваясь на фоне звездного неба в неясные тени. Дурак, тупица… Если в город чародеи сумели переправить двух-трех полупрозрачников, то здесь его ждут десятка два агафирсов. Судя по голосу, это горцы из племени сосланидов, отважные и свирепые воины. Если бы не струсил, когда сломал шею последнему полупрозрачнику, на этом бы все и кончилось. Но он, дурак и трус, бежал в панике, на что Семеро… Шестеро то есть и рассчитывали, зная его характер, а здесь уготовили засаду из самых крепких горных варваров…
Высоко в темном небе мелькнула, закрывая звезды, тень. Олег наконец все понял, сквозь зубы вырвался полустон-полурык стыда и унижения.
За каменной грядой раздался злобный хохот. Грубый голос проревел:
– Увидел?.. Так что не скроешься. Выползай, червяк… Все равно отыщем.
– Идите, – крикнул Олег в безотчетном порыве ярости. – И возьмите!
– Ого, какой храбрый червяк… Хорошо, идем…
Глаза совсем привыкли к темноте, он различил, как там разделились две огромные тени, но это оказались не тени от деревьев, как он считал, а нечто огромное, шагающее в его сторону… Он похолодел, вспомнив, когда в последний раз видел подобных гигантов. Совсем недавно горные великаны, как и другие: кентавры, древолюди, подземный народ – надеялись, что Род отдаст им этот мир. Как надеялись полупрозрачники, драконы и даже гномы. Но тогда они – Мрак, Таргитай и он, Олег, – сумели… не совсем честно, правда, но, что сделано, то сделано. В мире, где сила и натиск ценятся выше справедливости, они поступили верно. Да и какая справедливость, когда речь идет о том, быть человечеству или не быть?.. Но вот теперь эти, обиженные, мстят… Как сумела их отыскать Хакама? Одна – вряд ли. Здесь поработал Ковакко, он знает пути, да и без других не обошлось…
Магия оставила их, всех Семерых, как всех колдунов и чародеев на свете, но в мире немало вещей, как сказал Окоем, что накопили эту магическую мощь. Это он пренебрегал ими, а Хакама и Ковакко искали исступленно, собирали, накапливали, еще даже не зная, что глупая и позорная для чародеев страсть к вещам может пригодиться. И вот теперь он голый и безоружный, а они…
Он кривился от стыда и унижения, постанывал, полз, прижимаясь к земле и прячась за камнями, обламывая ногти, а они подходили со всех сторон уверенные, перекликались негромко, но тем зловещее грохочут и скрипят отодвигаемые ими глыбы. Поверяют каждую мышиную норку, уж наслышаны, что он бывал в разных передрягах, как-то ему везло, хоть на последнем издыхании, но выползал живым, в то время как его противники уже не выползали…
– Вылезай! – приговаривал вполне человеческий голос. – Поговорим… Может быть, ты нас убедишь в своей правоте…
Голос звучал настолько ровно, что на миг в самом деле мелькнула сумасшедшая мысль: а что, если выйти? Если начнет говорить, то они будут отвечать, а там либо удастся их заговорить, переубедить, либо наконец-то услышат стражи на стенах, в ночи голоса разносятся далеко…
Камни затрещали совсем близко, шагах в трех. Звук был таков, словно край гранитной плиты застрял, но великан продолжал поднимать, плита лопнула с сухим треском, мелкие осколки камня со свистом пронеслись над головой.
«Эти разговаривать не будут, – мелькнула отчаянная мысль. – Они посланы убить. И убьют сразу, как убивают насекомых».
Он рывком приник к земле, показалось, что в выси совсем близко пролетела проклятая сова. В щеку больно кольнул острый камешек. Издалека донесся вопль:
– Я его вижу!.. Он в самой середке!.. Идете правильно!.. Сейчас его обнаружите!
Ярость и отчаяние скрутили его с такой силой, что в глазах помутилось. В щеку кольнуло острее, он прижимался к земле и прижимался, понимая, что надо бы вскочить, бежать, сопротивляться, нельзя же так, как овца… но тело расслабилось, растеклось, затем стегнуло такой острой болью, что он задохнулся, вскрикнул, запоздало понимая, что обнаруживает себя.
Темные фигуры выросли, казалось, со всех сторон. Заорали торжествующе, он видел, как к нему потянулись длинные узловатые руки… почему-то очень медленно, словно тянули за собой нити клея. Он наконец вскочил, метнулся инстинктивно вверх, его хватали, он вырывался, кричал, дрался, наконец-то обнаружив, что это вовсе не великаны, а обыкновенные люди, это в темноте все кажется крупнее и страшнее… голос его был хриплым и страшным, а потом внезапно все оказалось внизу.
Его взметнуло резко вверх, холодный воздух обрушился сверху, как падающий свод, а он проламывался через эту плотную стену. В сторону метнулось небольшое круглое тело с мелкими крыльями. Он инстинктивно щелкнул пастью, ощутил во рту теплое и солоноватое, во все стороны полетели перья.
«Сова, – мелькнула горячечная мысль. – Та, через глаза которой следили за мной. А я, значит…»
Глаза его уродливой головы снова оказались по бокам, неудобно… а с другой стороны, обзор больше. Сердце колотится отчаянно, во всем теле жар… который кажется таким естественным. Вряд ли рыба смогла бы летать, а он совсем не рыба… хотя и не совсем птица…
Поднимался все выше и выше, наконец растопырил крылья, застыл в воздухе. Его слегка покачивало, ночью воздушные потоки от земли намного слабее, он постоянно опускается, но с этой высоты мир с овчинку, всю Гелонию закроет одной растопыренной лапой… когти-то какие, когти!.. а сам город так и вовсе можно рассмотреть только как сверкающую во тьме искорку.
Его все еще трясло, но не было того дикого страха, как тогда, в первые разы. Весь страх истратил, пока дрожал и прятался.
Здесь, наверху, он видел отчетливо свои лапы и крылья. Здесь почти день, из-за горизонта бьют оранжевые лучи, оттуда из-за края вот-вот начнет высовываться этот оранжевый слепящий шар, но внизу черно, там глубокая ночь, там еще не зрят этого великолепия…
Он сложил крылья, воздух засвистел, чернота медленно разрасталась, расступалась в стороны, а оранжевые лучи втянулись обратно за край неба, как рожки пугливого равлика. Да, внизу ночь, это он поднялся слишком высоко и успел заглянуть в будущий день!
В лагере агафирсов тихо, спят все, кроме вартовых. Весь лагерь окружен высоким валом, за ним затаились недремлющие стражи, а перед валом еще и глубокий ров, в его дно тоже могли вбить острые колья. Так, на всякий случай. Гелоны не нападут, но дисциплину держать надо. И чтобы все привыкли, что в любом походе, даже когда противник за десять конных переходов, лагерь надо окружать рвом и валом. Даже, когда падешь от усталости. Лучше потерять пару часов сна, чем жизнь. Все верно, такое придумал словно такой же, как и он, осторожный и ничего не упускающий из виду. По крайней мере, старающийся не упускать.
Широкие крылья несли бесшумно, он скользил как тень, небо хоть и чистое, но половина луны еще не вылезла из-за темного, как матереубийство, края земли. Правда, в самом лагере через равные промежутки горят костры. Просто, если враг да нападет, чтобы проснувшиеся воины сразу ориентировались, где и что, а своих отличали от чужих.
Флинт Эрик
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Перумов Ник
Сертаков Виталий
Суворов Виктор