Чтение 50–й страницы книги ~Разборка (Пропавшие без вести)~

профессионалы, этого очень не любим.

- Теперь понимаю, - с иронией бросил Мамаев. - Ты обиделся и
переметнулся к Бурову.

- Я не переметнулся к Бурову. Я пошел к нему и спросил, как мне
вытащить тебя из того говна, в которое ты занырнул.

- Что он тебе ответил?

- Он сказал, что всегда готов к соглашению. И что условия ты знаешь.

- А ты их знаешь?

- Нет. Но это условия делового соглашения. Какими бы они ни были.

- И после этого ты начал загонять меня в ловушку?

- Я выгонял тебя из ловушки! Как мог! Не получилось. Сейчас у тебя
остался только один выход. Пока ловушка не захлопнулась. У тебя остался
единственный шанс, Петрович. Не упусти его!

- Какой?

- Все тот же. Договорись с Буровым.

- Договориться? С Буровым? - с ненавистью переспросил Мамаев. - Он
хочет двадцать шесть процентов акций "Интертраста"! Двадцать шесть!
Блокирующий пакет! Это сорок два миллиона! Сорок два миллиона долларов!
Понял? Вот чего он хочет!

- У тебя нет выбора.

- Это мы еще посмотрим!

- Да что же ты за человек? Неужели не понимаешь, куда ты себя загнал?

- Просвети. Может, я действительно чего-то не понимаю?

- Ты знаешь, что было вчера в Сокольниках?

- Знаю.

- Ты не все знаешь. Главного ты не знаешь. И твоя жаба с Петровки не
знает. Людям Грека помешал охранник из агентства "МХ плюс" Мухин. Ты его
видел. Маленький. Следователю он сказал, что оказался на месте случайно. Не
случайно он оказался на месте. Очень неслучайно. Я поехал к Пастухову
узнать, что там было на самом деле. Он рассказал.

- Так вот просто взял и рассказал?

- Не просто. В обмен на то, что рассказал ему я. Кстати сказать, перед
тем, как я приехал, у него в деревне уже были опера с Петровки, искали
Калмыкова. Крепко ты зарядил эту жабу. Но напрасно потратился, не по зубам
им Калмыков. Так вот, когда ребята Пастухова нашли Грека, он еще не остыл.
Нашли они его в половине восьмого вечера. А ЧП было в шесть пятнадцать. И я
так думаю, кто-то успел с ним побеседовать. Если учесть, что у него случился
инфаркт, можно догадаться кто. А если ты думаешь, что Грек не рассказал
Калмыкову абсолютно всего, что знал, то очень ошибаешься. Очень, Петрович.
Чтобы у тебя не было на этот счет никаких сомнений...

Тюрин выложил на стол аудиокассету.

- Послушай эту беседу. Я ее уже слушал. И попросил Пастухова
переписать. Для тебя. Сам разговор тебе может быть не интересен, но в нем
есть одна фраза... Впрочем, ты сам поймешь, о какой фразе я говорю. И
поймешь, какую последнюю ошибку ты сделал. Вот и все, Петрович. Служба моя у
тебя закончилась. Я сделал для тебя все, что мог.

Тюрин сгреб со стола пули и высыпал их в пакет.

- Не продашь? - поинтересовался Мамаев.

- Обязательно. Для чего, по-твоему, я их столько времени хранил? Но я
их тебе не продам, Петрович. Нет, я их тебе подарю. А ты подаришь мне
немножечко денег.

- Сколько?

- Как это сколько? - удивился Тюрин. - Миллион долларов. А ты себе еще
наворуешь. Теперь ты понял, почему я так хочу, чтобы ты остался живым? Будь
здоров, Петрович!

Тюрин допил виски и, не прощаясь, ушел. Мамаев сунул кассету в
магнитофон. В динамике раздалось:

"- Начните с начала. С восемьдесят четвертого года. Что было
четырнадцатого декабря в Кандагаре?.."

Он дважды прослушал запись, хотя сразу, с первого раза понял, какую
фразу Тюрин имел в виду.

Эта фраза была:

"Пленные душманы на допросах пели у него без всякого скополамина".

Она означала, что Калмыков знает все.

Поспешно, молясь только о том, чтобы Буров оказался на месте, Мамаев
набрал номер секретариата Народного банка и попросил дежурного соединить его
с президентом.

Буров оказался на месте.

- Это Мамаев. Не могли бы вы уделить мне сегодня немного времени?

- Сегодня? - переспросил Буров своим наглым козлиным тенорком. - А если
завтра?

- Сегодня, - хмуро повторил Мамаев. - Сейчас.

- Понимаю вас, сударь, очень хорошо понимаю. Но сегодня у меня прием во
французском посольстве. Так что все-таки завтра. Обещаю, что эту ночь вы
переживете. Завтра в семь тридцать утра, сударь. Всех благ.

Глава двенадцатая. ЦЕНА ВОПРОСА

I

Фокус со временем, который проделал президент Народного банка Буров,
оказался до банальности прост: пять тысяч долларов от анонимного отправителя
на валютный счет главной бухгалтерши риэлторский фирмы "Прожект", вежливая
просьба по телефону - и покупка квартиры для Галины Сомовой была оформлена
задним числом. "Бизнес-вумен" призналась в этом Артисту без всякого
смущения, а даже как бы с гордостью за свое умение делать бабки из ничего и
с тонким намеком на то, что усталому наемнику не придется думать о прозе
жизни, если.

Воистину: люди не ведают, что творят.

"Бизнес-вумен" и представить себе не могла, какое драматическое
воздействие окажет ее маленький невинный гешефт на судьбу неизвестного ей
Калмыкова. Точно так же она и понятия не имела, что ее признание поставит
точку в ее романе с усталым наемником.

- Женщина может быть некрасивой, но женщина не должна быть пошлой, -
сделал общий вывод Артист и попенял персонально мне: - Твой Буров такой же
пошляк, мог бы придумать что-нибудь более остроумное.

- Почему это он мой? Он такой же мой, как и твой, - решительно
отмежевался я от легендарного господина Бурова. - То, что он пошляк, это
полбеды. Хуже, что он точно такой же игрок, как и Мамаев.

- Такой же шулер, - внес интеллигентную поправку Док.

- Такое же говно, - придал ей эмоциональную окраску Муха.

- И такая же, если разобраться, сволочь, - подвел итоговую черту
Боцман.

- Вы думаете, я буду с кем-нибудь из вас спорить? - спросил Артист. -
Да никогда!

Мы сидели в нашем полуподвале на Неглинке и ждали Тюрина. Он позвонил
мне в Затопино в десятом часу утра, приказал собрать в офисе "МХ плюс" всю
команду, включая Дока, и ждать его. Я не очень люблю, когда мне приказывают,
но по голосу Тюрина понял, что произошло что-то из ряда вон выходящее. А
поскольку у нас с ним никаких общих дел, кроме тех, что связаны с Калмыковым
и Мамаевым, не было, предмет встречи не вызывал сомнений.

Тюрин обещал подъехать к часу дня, но в час не приехал. Не было его и в
половине второго. Док озабоченно посмотрел на часы и заявил, что больше
ждать не может.

Свалившиеся на счет реабилитационного центра сорок тысяч долларов от
Народного банка и пятьдесят тысяч от "Интертраста" сделали реальной его
давнюю идею организовать отделение центра в какой-нибудь глухой подмосковной
деревеньке. Чистый воздух, спокойная сельская жизнь, труд на земле, коровы,
лошади. А если бы удалось сделать хозяйство самоокупаемым, о большем и
мечтать нечего. Поисками подходящего места он и занимался, чтобы успеть
оборудовать филиал центра до наступления холодов.

В его идее было что-то утопическое, вроде четвертого сна Веры Павловны.
Да не в деревеньке с лошадками и коровками нужно готовить к возвращению в
нынешнюю российскую жизнь пациентов реабилитационного центра, а в вольере с
волками. Лучше - с голодными. Но я не стал своими мизатропическими мыслями
сбивать Доку его высокий душевный настрой.

Док сказал, чтобы в случае чего мы вызвонили его по мобильнику, и
укатил, а мы остались ждать Тюрина.

Настроение у нас было не из лучших. Мы рассчитывали, что удастся
убедить Калмыкова отказаться от намерения прикончить Мамаева, если доказать
ему, что Буров никакой не благодетель, а точно такой же шулер, как и Мамаев,
а карта в их игре - он, Калмыков. Но теперь, после того, что произошло в
Сокольниках, вряд ли этот довод на него подействует. На меня бы уж точно не
подействовал.

В два, когда мы уже собрались уезжать, Тюрин позвонил и сказал, что
сейчас будет. Через десять минут он подъехал на своей темно-вишневой
"Вольво": небритый, невыспавшийся и от этого еще более высокомерный.

- Где Калмыков? - с порога спросил он.

Ответом ему было молчание.