Чтение 50–й страницы книги ~Кольцо великого магистра~

Ягайлу. В последние дни он сделался молчаливым и угрюмым. По вечерам,
положив голову на мягкие колени жены, Витовт подолгу лежал, уставившись
глазами в белый войлок. Он не разрешал зажигать огонь. Только отблески
факела, горевшего перед входом, освещали шатер. Княгиня Анна, боясь
пошевелиться, ласково поглаживала жесткие волосы мужа. Иногда княгиня
проводила маленькой рукой по его лицу, и Витовт целовал ее горячую ладонь.
Он любил свою жену и доверял ей самые сокровенные мысли и надежды. Княгиня
Анна спасла ему жизнь и безропотно делила с ним огорчения и тяготы
изгнания.

Витовт давно решил, что делать. Сильное чувство любви к земле своих
предков вспыхнуло в нем неугасимым огнем. Оно переселило желание
отомстить. Подчиниться немцам, быть у них вассалом - это конец! Витовт
понимал, что через несколько лет рыцари настроят замки в Жемайтии и
окрепнут так, что никакая сила не выгонит их из завоеванных земель.

А с ним, Витовтом, они поступят, как поступали с покоренными
прусскими князьями. А если он не захочет стать рабом, рыцари уничтожат
его.

Нет, он должен пойти на примирение с Ягайлой, склонить на время
голову. Когда гроза пройдет, он сумеет отомстить, отца он никогда не
забудет. Но час мести еще не настал. Бороться с Ягайлой за великокняжескую
корону надо на равных правах. Русские княжества - немалая сила, поэтому
Витовт решил принять православие. Католик или православный, все это не
более, как военная хитрость. <Рыцари навсегда останутся врагами, - думал
он, - ибо между мной и ними лежит Жемайтия. Но когда наконец придет мой
час, я разорву подлое сердце Ягайлы>.

Ночью подул ветер с моря, и туман закрыл замок Мариенвердер. Над
Неманом туман стоял плотной стеной. Пользуясь туманом, несколько орденских
барок с солдатами и съестными припасами подошли к стенам замка. Солдаты
забрались в замок по веревочной лестнице. Осажденные встретили их
восторженно, в замковой церкви отслужили мессу.

Это был передовой отряд, посланный великим маршалом на выручку.

- Через три дня, - сказал командир отряда, - великий маршал Конрад
Валленрод сам приведет войска и разобьет язычников.

А литовцы по приказу Витовта готовили осадные машины с таранами и
ставили на колеса осадную башню.

Несколько охотничьих дружин, пополняя съестные припасы, промышляли в
лесу зверя. К лагерю непрерывным потоком двигались телеги, доверху
груженные солониной, сухим мясом и копченостями. Сотни рыбачьих лодок
сновали по Неману и Вилии: с них закидывали сети и ловили рыбу.

Войско, как прожорливое чудовище, требовало каждый день сотни быков,
оленей, кабанов, много пудов рыбы и хлеба.

Наконец у стен Мариенвердера появились лазутчики великого литовского
князя. С ними прибыли княжеские слуги на шестидесяти возах. Рядом с шатром
Витовта поставили еще один шатер, синий, для Ягайлы. Задымила
великокняжеская кухня.

Впереди главных сил, окруженный русскими и литовскими воеводами,
гарцевал на горячем коне князь Скиргайла.

Отряд за отрядом подходили отборные войска с хоругвями и знаменами
русских городов и княжеств. Медленно ползли невиданные медные чудовища. В
каждую пушку было впряжено по двенадцать крепких лошадей. Пушки изготовили
русские мастера из Смоленска. На телегах с высокими бортами ехали русские
пушкари со снаряжением для стрельбы. На ста двадцати телегах везли порох.
А еще на ста двадцати - каменные ядра, обтесанные точно по жерлу пушек.

Великий князь Ягайла, покачиваясь в седле, думал, как он встретит
двоюродного брата. Он не верил Витовту и ненавидел его. Но положение в
Литве все ухудшалось, жемайты и литовцы толпами бежали к Витовту и вместе
с ним разоряли литовское государство. Поднялись старшие гедиминовичи. И в
русских княжествах начались колебания.

Немецкие рыцари не пойдут на уступки. С ними только война. Вся
надежда великого князя была на помощь будущего тестя. <Если московская
княжна София будет моей женой, - думал Ягайла, - Дмитрий заступится>. Вот
почему Ягайла согласился на уговоры матери помириться с князем Витовтом.
<Как только трокский князь станет православным, - говорила старая княгиня,
- а уж я постараюсь, чтобы об этом все узнали, он перестанет прельщать
язычников и сразу потеряет свою силу. Вот тогда ты возьмешь его голыми
руками>.

Великий князь понял, что, помирившись с Витовтом, он нанесет
чувствительный удар ордену и ослабит самого трокского князя. <Но я не
собираюсь забывать, - думал Ягайла, - свои обиды и пригревать на груди
змею>.

Заиграли медные трубы. Навстречу великому князю ехал Витовт,
окруженный кунигасами. Когда Ягайла увидел, что Витовт сошел и идет к нему
пеший, он сделал то же самое. За великим князем спешилась вся свита.

Двоюродные братья под одобрительные возгласы литовских бояр и
жемайтских кунигасов обнялись и поцеловались.

На совете в шатре великого князя Ягайлы военачальники дружно решили
не затягивать осаду: в крепости продовольствия было вдоволь и долгое
сидение только бы ослабило осаждавших.

Скиргайла предложил перегородить завалами Неман. Он опасался, что
орденские войска подоспеют на помощь к рыцарям.

- Если великий маршал, - сказал он, - переправится на правый берег и
станет нас теснить, взять крепость будет трудно.

Сразу после совета несколько сот литовцев и жемайтов отправились на
лодках вниз по реке Неману возводить завалы.

Ночью в шатер Скиргайлы воины приволокли вражеского лазутчика. Князь
поднялся с постели злой, с красными со сна глазами и стал допрашивать
солдата про дела в осажденной крепости. Но немец не хотел говорить.

Скиргайла выбрал с серебряного блюда несколько волошских орехов
покрепче - орехами он любил заедать вино - и велел принести молоток. А
солдата велел сидя привязать к столбу. Когда молоток принесли, князь стал
колоть орехи на его голове. Из разбитого ореха он не торопясь выбирал
кусочки ядрышка и ел их.

На четвертом орехе солдат стал рассказывать все, о чем спрашивал его
князь.

Утром заработали метательные машины. Каменный ливень обрушился на
крепость. Три дня непрерывно продолжался обстрел. Ночи были светлые, и все
было хорошо видно. Как только камни перестали сыпаться, ворота открылись,
и отряд шотландских стрелков в голубых беретах вышел из крепости. У
каждого из-за плеча торчал коричневый конец тисового лука, за поясом
виднелся пучок стрел, но мечей не было, их оставил в крепости комтур
Генрих Клей.

Вдруг молодой, звонкий голос запел песню:

О верный мой,

О храбрый мой!

Он ходит в шапке голубой.

И как душа его горда,

И как рука его тверда!

Хоть обыщите целый свет -

Нигде такого парня нет.

Хоть слова этой песни были непонятны, литовцы и жемайты сразу
поверили, что шотландские стрелки идут с миром.

В нескольких шагах от литовских пехотинцев с огромными, в рост
человека, щитами отряд шотландских стрелков остановился. Замолкла песня.

- Мы не хотим воевать за неправое дело, рыцари пришли на чужую землю.
Просим нас пропустить, мы возвращаемся на родину, - сказал командир
отряда.

Гонцы принесли радостную весть великому князю Ягайле. Он призвал к
себе командира стрелков, благородного рыцаря Грейсланда.

- Хочешь ли ты воевать под нашими знаменами? - спросил Ягайла.

- Я дал слово не обнажать оружие против немецких рыцарей в течение
одного года, - ответил Грейсланд, - и не могу его нарушить.

- Но тогда дай рыцарское слово, что не будешь воевать против нас,
литовцев, - сказал князь Ягайла.

Благородный рыцарь Грейсланд дал рыцарское слово не воевать против
литовцев и был хорошо принят и обласкан Ягайлой. Шотландские стрелки на
славу угостились пивом, а утром с восходом солнца двинулись на Вильню.
Путь на родину им предстоял долгий. Думали они пробираться через Мазовию,
Польшу и Нормандию; идти через Пруссию стрелки не решались, боясь мести
рыцарей.

Русские мастера огневого дела приготовили к стрельбе пушки. Перед
обстрелом великий князь Ягайла предложил комтуру сложить оружие. Из
крепости ответили оскорблениями.

В замковой церкви братья рыцари и священники молили пресвятую деву о
даровании победы над язычниками. Шестьдесят три брата священника помогали
служить замковому капеллану. Ярко горели жертвенные свечи. Вдохновенно и
умилительно пел хор из братьев священников. Крестный ход с распятиями и
хоругвями под перезвон колокольчиков обошел крепостной двор. В шествии
участвовали вся орденская братия и горожане, за исключением стоящих на
стенах. Комтур Генрих Клей усердно молился и отбивал поклоны.

Ночью началось моление в храме Патримпоса. Несколько тучных быков с
золочеными рогами были принесены в жертву. Криве Палутис долго совещался с
богами и предсказал великому князю Ягайле победу. Народ в храме ликовал,
люди поздравляли друг друга. Радостная весть быстро облетела литовские и
жемайтские войска.

В эту душную ночь луна ярко светила. С барабанным боем и завыванием
дудок от шалаша к шалашу жрецы несли знамена с золотым петухом. Петуха с
распущенными крыльями, выкованного из чистого золота, вынес из храма сам
криве Палутис.