ослабили психику и скорость реакции! Но, доходя в своих рассуждениях до
этого места, Франц всегда начинал сомневаться: дело не в уродливом лице
Следователя, а в самом Франце -- в его страхе остаться на Третьем Ярусе
навсегда! Господи, если бы там, в подземелье, у него была еще одна секунда
... хоть полсекунды -- он бы одумался и сделал то, что подобает достойному
человеку! Однако, оправдать свои действия недостатком времени на
размышление у Франца не получалось: решение следовало принимать сердцем, а
не головой. Достойный человек в такой ситуации не думает, а действует на
инстинкте! "Ну ладно, если б я даже и остался, то чем бы я помог Тане? --
спрашивал он себя и тут же сам отвечал, -- Тем, что был бы рядом с ней!"
составлять подробную карту-схему Дома, обследуя этаж за этажом и нанося на
план все обнаруженные комнаты. Начал он с подвала, почти целиком
отведенного под склад продуктов: залежей консервированной хурмы и
папайевого сока, сотен ящиков ветчины из африканского бородавочника и
полярной куропатки -- вот, где, оказывается, использовались злополучные
консервы со Второго Яруса! В дополнение к уже знакомой продукции, имелось
несколько сортов консервированной рыбы, множество тропических фруктов и
овощей неизвестных наименований; неотапливаемые секции подвала ломились от
мороженного мяса какой-то рептилии (все это, наверно, заготовлялось в
других "версиях" Второго Яруса, упомянутых Следователем Фрицем). Запасов
еды должно было хватить Францу лет на шестьдесят, что, видимо, являлось
"верхней" оценкой оставшегося ему времени жизни. Энергии и воды также
имелось предостаточно: расположенный на крыше ветряк заряжал аккумулятор,
который, в свою очередь, питал электричеством все оборудование Дома,
включая котел для перетапливания снега.
стеклянное табло, показывавшее влажность и температуру воздуха внутри Дома,
силу ветра и температуру воздуха снаружи, атмосферное давление, дату и
время. Только однажды Франц видел, чтобы табло показывало что-нибудь другое
-- когда в первый раз вышел из кабины Лифта, приехав с Третьего Яруса.
После этого Лифт небъяснимым образом превратился в лифт и никуда, кроме как
в подвал или на верхние этажи Дома уже не шел -- Франц даже спускался в
шахту, чтобы убедиться, что там нет секретного хода.
вышеупомянутый котел для перетапливания снега помещался в подвале и
соединялся трубопроводом сквозь стену Дома с пневматическим
"засасывателем". Натопленная вода перекачивалась наверх мощным насосом и
наполняла бак на 24-ом этаже, а уж оттуда расходилась по всему Дому.
Система водоснабжения работала не постоянно, а включалась (автоматически)
только, если уровень воды в баке опускался ниже половины.
приводом с ветряком на крыше. Все движущие части обоих механизмов были
изготовлены из светлого легкого металла -- видимо, титана -- и, казалось,
могли прослужить десятки лет. Выработанное электричество шло на этаж ниже
-- в аккумулятор. Если последний заряжался полностью, то ветряк
автоматически покрывался специальным чехлом, и вся система останавливалась.
креслом посреди пустого зала; на 3-ем -- видеотека с фильмами решительно
всех стран мира. 4-ый и 5-ый этажи занимал склад одежды: Франц нашел
неимоверное количество белья, рубашек, свитеров, костюмов, постельного
белья, домашних тапочек, вечерних туфель и даже два фрака -- но только одну
зимнюю куртку (что вполне соответствовало частоте его вылазок наружу).
Затем шел жилой этаж (6-ой); на 7-ом и 8-ом -- размещалась обширная
художественная библиотека; на 9-ом -- компьютер, централизованно
управлявший всем оборудованием Дома. Этажи с 10-го по 14-ый занимал, как
его называл Франц, "склад разных вещей", где хранились канцелярские товары,
элементарные лекарства, стиральный порошок, инструменты, посуда, кухонные
припасы (соль, сахар, пряности) и другие мелочи. 15-ый этаж был обставлен
под научную лабораторию: мощный компьютер с векторным процессором, два
стола, книжные полки, персональный компьютер и лазерный принтер. На 16-ом и
17-ом этажах располагалась научная библиотека (не содержавшая, почему-то,
ни одного издания, вышедшего после смерти Франца); на 18-ом -- коллекция
музыкальных записей и нот, проигрыватель лазерных дисков, магнитофон, а
также электроорган, скрипка и акустическая гитара. Следующие четыре этажа
были попарно соединены и превращены в спортивный зал и бассейн -- ни тем,
ни другим Франц не пользовался из-за плохого физического состояния.
и, почему-то, 23-ий (на котором не было ничего, кроме большого пустого
зала). В остальных помещениях отопление включалось тумблерами: повернешь --
и через десять минут температура поднимается до шестнадцати градусов
Цельсия, а потом держится на этом уровне ровно час (после чего приходилось
опять щелкать тумблером). Постоянно мерзнувший Франц провозился несколько
дней, пытаясь подрегулировать отопление Дома на более высокую температуру,
однако так и не сумел разобраться в программе, управлявшей центральным
компьютером на девятом этаже. В конце концов, он был математиком, а не
системным программистом.
обитателем Дома. Ни других подследственных, ни обслуживающего персонала --
все двадцать шесть этажей плюс подвал были рассчитаны на одного человека.
Более того, они были рассчитаны именно на него, Франца Шредера: ибо вся
одежда на складе в точности подходила ему по размеру, книги и журналы в
научной библиотеке соответствовали его научным интересам, в художественной
библиотеке имелись сочинения всех его любимых писателей, в музыкальной --
композиторов, а в видеотеке наличествовали все до одного его любимые
фильмы!
равнины. Из окон нижних этажей не было видно ничего, кроме плоского белого
пространства; лишь забравшись на самый верхний, 26-ой этаж, Франц обнаружил
на севере и юге еле различимые здания -- точные копии его Дома. В южном
здании вроде бы светились окна. Оживившись, Франц стал включать и выключать
через равные промежутки времени свет, однако ответа от неведомого товарища
по несчастью не получил. На следующее утро он попытался добраться туда
пешком, но за полдня не успел пройти и четверти расстояния: идти по
сугробам глубиной в полтора-два метра оказалось, в его теперешнем
состоянии, непосильной задачей. Чтобы вернуться в укрытие до начала вьюги,
ему пришлось повернуть обратно, и после этого случая наружу он не выходил
-- благо вход в Дом частенько заваливало снегом. Франц наблюдал за южным
зданием еще три недели, но огни больше не появлялись -- может, они ему
просто померещились?
четыре, после чего Франц решил заняться, для разнообразия, наукой. Работать
теоретически он поначалу был не в состоянии и, потому, погрузился в
программирование. Дней десять он писал и отлаживал отдельные куски
программы, еще неделю подбирал параметры так, чтобы алгоритм стал устойчив.
Наконец, пошли первые результаты -- причем, как раз такие, каких он ожидал!
Францу стало интересно -- и он вернулся к теоретической модели, которой
занимался последние месяцы перед смертью. Роясь в литературе, он обнаружил
статью с описанием довольно оригинального метода, оказавшегося применимым и
в его, Франца, случае. Это был прорыв: задача решилась "до конца": он
получил ответы на все вопросы, а теоретические результаты полностью
подтвердили численные. Работа получилась, как ему эйфорически казалось,
экстраординарная по своей важности и изящности; Франц даже успел придумать
заголовок для статьи, как вдруг с удивлением осознал, что не понимает,
зачем эту статью нужно писать. Не то, чтобы он не знал с самого начала, что
опубликовать ее будет невозможно ... просто оказалось, что рассказать о
полученных результатах для него столь же важно, как и получить их. Так или
иначе, но эйфория немедленно прошла -- равно как и интерес к науке в целом
-- и к рабочему столу на 15-ом этаже Франц более не прикасался. Никогда
раньше он не ощущал своей изолированности так остро, как после этого случая
...
пошло туго. Играть на гитаре ему не позволяли плохо действовавшие пальцы
правой руки, а на скрипке он не практиковался более семи лет и забыл уже,
каким концом ее нужно держать. Тем не менее, порывшись на музыкальном
этаже, он разыскал ноты 24-ех каприсов Паганини для скрипки соло и стал
упрямо разбирать страницу за страницей. Поначалу он быстро прогрессировал,
но потом прогресс затормозился и игра оставалась на одном и том же уровне.
Хуже того -- какую бы пьесу Франц не играл, он делал десятки мелких ошибок
и неточностей, сводя получаемое от музыки удовольствие к нулю. Сколько он
ни бился, восстановить "чистую" игру ему не удавалось, и, в конце концов,
он отнес футляр со скрипкой обратно на музыкальный этаж.
информацию о Стране Чудес. Примерно в течение месяца Франц заносил сведения
в тщательно продуманную "базу знаний", организованную в персональном
компьютере; но дойдя до интерпретации, застрял. К примеру: почему уровень
здешней бытовой техники в точности соответствует современному уровню
техники на Земле? Значит ли это, что Бог неспособен к техническому развитию
и попросту заимствует идеи у людей? Да нет, конечно: ведь он также
использует и фантастические (по человеческим стандартам) лифты, двигающиеся
между неизвестно где расположенными ярусами. Видимо, Бог заимствует
человеческую технику для каких-то своих целей. Каких? Ответ на этот вопрос
казался недоступным ... а может, у Франца от плохого самочувствия и
остаточного действия галлюциногенов плохо работала голова.
Регистратуре, он заполнял их на всех трех предыдущих ярусах. Здесь, на
Четвертом, ему также был оставлен довольно объемистый комплект бланков -- в
спальне, на кровати. Возиться с ними, однако, Франц не стал, ибо отдать их
все равно было некому. Бегло просмотрев, он переложил их на стол, а через
Конюшевский Владислав
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Скальци Джон
Акунин Борис
Махров Алексей