бесполезен.
потому что дорога оказалась узкой - явно периферийной и совершенно пустой;
вспомнились, как обрывки бреда, прыгающий свет фар и стволы по обе стороны,
будто забор...
направлялась. Не вспомнила, плюнула и пошла наугад.
на ближайших к дороге стволах ей мерещились синие коробки таксофонов.
пеньки и, что самое приятное, любовно вычищенный и украшенный источник. Павла
напилась из горсти, рукава ее куртки промокли по локоть, но ей уже было все
равно; вода произвела на нее странное действие. Будто та гадость, которой она
надышалась во время похищения, снова активизировалась и потребовала реванша.
брезентом матрацев.
на сводчатом потолке, фосфоресцирующие пятна лишайников и высокий хоровод
светящихся в темноте жуков.
погони. На много переходов вокруг Пещера была спокойна, - но сарну не покидало
тягостное чувство опасности.
крохотное русло и терпеливо ждала, пока оно увлажнится снова; Пещера молчала, но
в самом ее молчании сарне чудился страх. Пещера ждала пришельца с хлыстом- если
он открыто появился однажды, то почему бы ему не прийти снова?
взгляд угодил в ловушку другого, холодного, бесстрастного взгляда.
Взгляда-приказа.
и в опущенной руке его было блестящее, как вода, изогнутое, как клык, острие. Он
шел не охотиться и не сражаться- он шел убивать.
игру за свою жизнь, если с хищником все решает погоня, то этот, который шел к
ней сейчас, не был настроен играть в догонялки. Его взгляд имел над ней
неоспоримую власть, его взгляд приказывал стоять - и она стояла.
тяжелыми шагами. Его кожа, грубая, черная, лишенная шерсти, поскрипывала и
шелестела.
знала, что он подойдет и возьмет ее за шерсть на холке, и тогда она покорно
вытянет шею, открывая горло его одинокому блестящему клыку...
смогла посмотреть туда же, куда теперь смотрел он.
с хлыстом в опущенной руке.
которую даже в самой дикой скачке никогда не выбьет из камня даже самое быстрое
копыто.
похожий звук, от которого щерсть на спине у сарны поднялась дыбом.
одиноким клыком, крикнул, и сарна прижала уши - такой болезненной волной
раскатился его крик по коридорам Пещеры.
сразу умолк.
клык, а в другой- кожистый хвост, дрожащий, живущий собственной жизнью.
загородил ему дорогу. Встал между сарной и тем, кто шел ее убивать.
трепещущий ус должен был потрогать противника за горло, но тот, что стоял между
сарной и ее смертью, успел уклониться, поднырнуть под хлыст и поймать его черной
и грубой, лишенной шерсти рукой.
отказываться от этого своего намерения; поддернув противника к себе, он вдруг
ударил его ногой в колено и так внезапно и сильно, что противник не устоял.
смотрела, оцепенев; тот, что упал, снова успел увернуться от удара.
Светом, подобного которому не было в Пещере. Как две фигуры заметались,
завертелись; будто в брачном танце, но не похоть правила ими - ярость;
соприкасаясь, хлысты исторгали синий огонь, и от негромкого треска шерсть на
спине сарны поднималась дыбом. Она перестала различать, кто из соперников шел
убивать ее, а кто встал между нею и смертью, - оба они казались одинаково
чудовищными. Ей мерещилось, что сам воздух, рассекаемый хлыстами, дрожит и хочет
бежать отсюда, утечь ветром- прочь...
Тот и не требовал объяснений- молча свернул свои удочки, погрузил Павлу в свой
рассыпающийся от ветхости фургончик и отвез в поселок, где женская часть его
семейства - жена, невестка, дочь и внучка - принялась сочувственно качать
головами, готовить Павле ванну, еду, постель и сменную одежду, а Павла тем
временем добралась до телефона, сняла трубку и замерла, слушая далекий
услужливый гудок.
этим видением могли соперничать разве что первые встречи Павлы и Ковича-
настырный сааг, атакующий трижды...
это каким-то образом коснется.
превосходит биологическую целесообразность.
приключение изначально задумано, как инсценировка? Цепь инсценировок, начало
которым положил сааг, так напугавший Павлу в студии...
тела на фонарных столбах, говорящие собаки...
всего лишь театр, естественный либо рукотворный.
короткие гудки заставляют Павлу сильнее сжать зубы. Новый звонок.
в ее голосе, - позвать господина Ковича с репетиции. Скажите, что его зовет
Павла Нимробец.
разорит ли она радушных хозяев?..
аккорды, и совсем уже далекий смех...
Раздолбежа. Той, где Митика подсовывал селедку в ее "дипломат"...
перезвонишь?
просто был сверх меры возбужден - и не потому, что Павла позвонила. Он жил
сейчас очень далекими от Павлы событиями, событиями "Первой ночи", ее
неожиданное появление было раздражителем, от которого следует поскорее
избавиться.
седьмое сентября, но...