Чтение 50–й страницы книги ~Сестра Земли~

питание. Первые представления едва развитого мозга неразрывно связаны с ним.
И от нижних до верхних ступеней эволюционной лестницы все живое подчиняется
этому незыблемому закону природы.

Все существа, наделенные разумом, независимо от степени его развития,
заботятся о питании, и не только для себя, но и для других существ,
связанных с ними. Птицы и звери добывают корм своему семейству. То же делают
люди. Хищник уступает добычу другому хищнику, если не хочет драться с ним
из-за нее. Это свидетельство миролюбия. Дикие племена в знак мира предлагают
врагу добытые ими продукты питания.

У восточных народов сохранился обычай - не есть в доме врага. Разделить
пищу с врагом - значит помириться с ним. Предложить человеку поесть - значит
выказать к нему добрые чувства.

Закон питания диктует нравы и обычаи. Так было, так есть, и так будет
всегда, потому что пища - основа жизни, потому что это первый закон природы
для живых существ. И можно с уверенностью сказать, что закон этот
действителен не только на Земле. Он властно царит всюду, где есть способные
хотя бы к примитивному мышлению живые существа, которые растут и
размножаются. Это закон Вселенной!

Одинаковые представления о предмете должны неизбежно породить и
одинаковые понятия о его роли в том или ином случае.

Что же удивительного в том, что венериане поступили так же, как на их
месте поступили бы люди Земли. Только человеческие законы меняются и могут
быть различными, законы природы всюду одинаковы. Принеся свой "хлеб" к
звездолету, жители Венеры показали этим, что хотят мира. Понять их поступок
как-нибудь иначе было невозможно.

В этом смысле высказался биолог Коржевский, когда после детального
анализа выяснилось, что восемь лепешек, принесенных "черепахами",
представляют собой питательный продукт, изготовленный, из рыбы.

В значении неожиданного подарка никто не сомневался. Это был знак мира.
Что же думали жители Венеры о звездолете? За что его принимали?

- Не видя Солнца, не видя звезд, они не могут знать о существовании
других миров, - сказал Пайчадзе. - Они принимают нас за неизвестных до сих
пор жителей той же Венеры.

Это было вполне возможно. Встречали же дикие жители островов впервые
увиденные ими корабли европейцев плодами и изделиями своих рук.

Но зачем рядом со своим "хлебом" венериане положили часы Белопольского.
Что означает это зловещее напоминание о погубленном ими человеке? Часы не
шли, а всем было хорошо известно, что Константин Евгеньевич никогда не
забывал завести их. Что это? Предупреждение или знак раскаяния?

Мысль, одновременно пришедшую всем, высказал Пайчадзе.

- Они сняли часы с тела Константина Евгеньевича, - сказал он, - и
принесли нам, чтобы показать - тела у них. Почему они не принесли их сами,
не знаю. Предлагают нам это сделать. Питательные лепешки показывают, что они
хотят мира и больше не нападут на машину. Я считаю - мы обязаны нанести им
вторичный визит. Конечно, на берегу озера. Если они выйдут и пригласят к
себе, можно проникнуть в озеро на амфибии.

Несколько минут в кают-компании, где происходил разговор, стояла тишина.
Никто не решался первым высказать свое мнение по столь ответственному
вопросу раньше, чем выскажется Мельников. А Борис Николаевич долго молчал.
Он казался всецело погруженным в свои мысли.

- Я присоединяюсь к Арсену Георгиевичу, - решился заговорить Топорков, -
советским ученым не пристало бояться опасности.

- Дело не в опасности, - сказал Мельников и снова задумался. - Почему
лепешек восемь? - неожиданно спросил он. - Можно ли считать это простой
случайностью?

Все бывшие в каюте - переглянулись. В самом деле! Никто не обратил
внимания, что число лепешек точно соответствует числу оставшихся на корабле
членов его экипажа. Каждому по одной!

- Откуда же они могли узнать? - нерешительно сказал Коржевский.

- Вот именно, откуда? - Мельников посмотрел на товарищей заблестевшими
глазами. - Они могли узнать об этом от...

Он не договорил, но все сразу поняли.

Загадочное появление золотого хронометра, с которым, как они все знали,
никогда не расставался Белопольский, могло означать совсем не то, что они
думали. Он сам отдал его венерианам. Это могло означать: "На помощь!"

Неужели же Белопольский и его спутник живы?..

- На озеро! - страстно вскрикнул Пайчадзе.

- Да! - ответил Мельников. - Мы должны немедленно отправиться на озеро.
Возможно, мы ошиблись, но возможно, что угадали правильно. Медлить
преступно.

Решение командира обрадовало всех. Один только Коржевский нахмурился и
покачал головой с видом большого сомнения.

- Кому же Константин Евгеньевич мог сказать о нас? - спросил он. -
"Черепахам"? И как он говорил с ними?

- Саша видел какое-то существо, - ответил Мельников, - это, наверное, и
был настоящий венерианин. Как бы то ни было, мы не можем пройти мимо
появления часов, что бы они ни означали.

- Я не спорю, - согласился биолог.

Приняв решение, звездоплаватели, не теряя времени, приступили к его
выполнению. Из ангара вывели самый крупный из вездеходов. Это была сплошь
металлическая могучая машина с двумя моторами, в две с половиной тысячи
лошадиных сил каждый, с двумя самостоятельными панелями управления. Она
могла двигаться в обе стороны с одинаковой скоростью, достигавшей ста
двадцати километров в час. Узкие окна, расположенные со всех сторон, вместо
стекол имели прозрачные пластмассовые пластины толщиной в три сантиметра.
Гусеницы были так широки, что машина могла устойчиво держаться на болотистой
почве. Передняя и задняя стенки были снабжены острыми, расходящимися по
бортам таранам, прикрывавшими гусеницы. Вездеход мог пробираться через не
проходимую для других машин чащу. Длина машины - восемь метров -
предохраняла ее от опасности опрокинуться при крутых подъемах или спусках,
вес - тридцать две тонны - защищал от участи, постигшей машину
Белопольского. Вряд ли "черепахи" могли поднять подобную тяжесть.

Завод изготовивший ее специально для рейса на Венеру, позаботился и об
удобствах экипажа. В вездеходе было шесть мягких кресел, которые могли
превращаться в постели. Автоматически действующие аппараты "следили" за
чистотой воздуха и его температурой. Двери были двойные, с выходным
тамбуром. Три радиоустановки - основная, аварийная и телевизионная -
обеспечивали надежную связь.

В отличие от вездеходов, которые до сих пор употреблялись в космических
рейсах, эта машина не была безоружна. В специальной башенке, возвышавшейся
на носу, находился крупнокалиберный пулемет.

Камов заставил Белопольского согласиться взять с собой эту вооруженную
машину, "на всякий случай".

"Кто знает, может быть, мы жестоко ошибаемся относительно обитаемости
Венеры, - сказал он. - Сделайте это для нашего спокойствия".

- Это тридцать две тонны лишнего груза.

- Все равно вам нужен большой вездеход.

Кроме пулемета, сами гусеницы, учитывая огромную мощь двигателей, были
грозным оружием. Будь машина менее мощной, Мельников, возможно, не решился
бы на опасную экскурсию.

Когда начали обсуждать, кому участвовать в поездке, возникли горячие
споры. Каждому хотелось быть зачисленным в экипаж. В конце концов Мельникову
пришлось употребить власть командира.

- Машину поведет Князев, - сказал он, - с ним отправятся: Коржевский, как
врач, и Второв, как кинооператор. Командовать вездеходом поручаю Князеву.

В половине восьмого утра 25 июля по земному календарю и глухой ночью по
календарю Венеры вездеход отошел от звездолета и, миновав освещенную
прожектором полосу берега, направился на тихом ходу к порогам. Оставшиеся на
борту корабля, собрались в помещении обсерватории, следили за ним до тех
пор, пока неясный силуэт машины не потонул в темноте ночи. Но и тогда они
продолжали стоять у окна, напряженно всматриваясь вдаль.

Минут через десять далеко-далеко мелькнул светлый луч, - их товарищи
искали вход на просеку. Потом и этот луч скрылся. Очевидно, машина вошла в
лес.

Пять человек перешли на радиостанцию. Топорков включил экран. И тотчас же
на нем появилась лесная дорога. Телекамера, установленная на вездеходе,
работала.

Отчетливо была видна медленно движущаяся на них панорама леса, освещенная
ярким светом прожекторов машины. Из репродуктора раздавался шорох ее
гусениц. Экипажу корабля казалось, что они находятся рядом с друзьями,
вместе с ними участвуют в этой беспримерной ночной экспедиции. Они слышали
каждое слово, которыми изредка обменивались Князев, Коржевский и Второв, и
при желании могли, включив радиосвязь, принять участие в разговоре.

Топорков протянул руку, чтобы сделать это, но Мельников остановил его.

- Не нужно отвлекать их внимания. Если понадобится, они сами нас вызовут.

Он говорил так тихо, словно боялся, что экипаж вездехода его услышит. Но
передатчик был выключен.

Пять человек молча сидели в затемненной рубке перед светящимся экраном,
всем своим существом участвуя в каждом движении машины. Они как бы слились с
ней в одно целое. Зайцев даже покачнулся в кресле, когда панорама на экране
дрогнула и пошла быстрее. Князев резко увеличил скорость.

И вдруг...

Пять человек стремительно подались вперед. Подавленное восклицание
замерло на всех устах.

Из-за поворота, к которому, быстро приближалась машина, неожиданно
появилась группа обитателей озера. Их было не меньше двадцати..

Все пятеро физически ощутили, как Князев затормозил вездеход. Картина на
экране остановилась. И так же неподвижно застыла группа "черепах".

Несколько секунд можно было отчетливо видеть красные панцири,
бледно-розовые морщинистые тела и маленькие треугольные головы...