Чтение 50–й страницы книги ~Восставшие из рая~

Он взмахнул своей тросточкой, которая мгновенно запылала почище иного
факела и швырнул ею в Белого Брата.

Тот неловко попробовал поймать горящую трость - и огонь неожиданно
лизнул развевающийся край его рукава. Шуршащая ткань тут же вспыхнула,
пламя перекинулось по плечу на капюшон...

- Горю, - очень тихо и очень серьезно сказал Страничник. - Ой,
мамочки, в самом деле горю...

Он вдруг надсадно заверещал недорезанной свиньей, заметался на месте
- испуганные Страничники бросились врассыпную - потом промчался мимо
остолбеневшего Анджея, налетел на Щенка Кунча, сбив того с ног, и сослепу
вломился в хворост, окружавший столб с Ингой.

Сушняк немедленно занялся, выстреливая все новыми языками пламени,
шарахнулись в сторону Черчек с Вилой, закрываясь от жара ладонями; в
непонимающих глазах Анджея отразился черно-сизый дым, так похожий на туман
Переплета, закричал Талька, гулом отозвалась толпа, взревел Книжный
Ларь...

Что?!.

...Если бы кто-нибудь потом спросил Бакса, на что это было похоже,
Бакс ответил бы:

- На паровоз. С пьяным в стельку машинистом...

Если бы о том же спросили Черчека, старик сказал бы:

- Дракон это был... змей поганый.

И хмыкнул бы, топорща усы.

Но их, как и Ингу в свое время, никто не спрашивал. Тогда не до
расспросов было, а позже - и подавно.

Словно смерч пронесся от Ларя к горящим вязанкам, сбивая по дороге
людей, как кегли; хворост полетел в разные стороны, немилосердно дымя и
чадя, затрещал и опасно накренился столб, не своим голосом заорал Зольд
Рыжеглазый, сбитый с ног и резво ползущий подальше от...

В эпицентре учиненного разгрома у поваленного столба стоял Зверь.
Тяжело вздымалась клиновидная грудная клетка, грозно топорщился теменной
гребень, и узкий раздвоенный язык, напоминающий жало Аховой стрелы, нервно
облизывая морщинистые губы.

Ингу Зверь держал, как франт держит плащ - небрежно перекинутой через
одну лапу.

- Ну, ребята, - протянул Зверь, склонив морду к чешуйчатому плечу, -
вы даете... Как дети, в самом деле - ни на минуту самих нельзя оставить...
а если б я не успел?

Одна из дымящихся вязанок зашевелилась, и из-под нее выбрался молодой
Страничник.

Свежепогашенный.

И тихий-тихий.

Как копченая рыба.

...Они опускались все ниже и ниже, идя бесконечными подземными
переходами Ларя. Первым вперевалочку Ковылял Зверь. Плохо верилось, что
именно эта неуклюжая туша, ростом лишь немного повыше высокого человека -
что именно она совсем недавно живой торпедой мчалась через людское
столпотворение; и трещал, не выдержав столкновения, заговоренный столб
полтора локтя в диаметре...

За Зверем, глядя в чешуйчатый затылок, шел Анджей. На руках он нес
обмякшую Ингу. Удивленно шелестело белое с серебром одеяние, словно
примеряясь к новому, уверенно-тяжелому шагу бывшего Главы; Бакс, поначалу
было предложивший свои услуги по переноске потерявшей сознание Инги, все
поглядывал на совершенно прямую спину Анджея и лишь восхищенно качал
головой. Да еще думал о чем-то своем.

На шаг отставая от Бакса, двигалась озабоченная Вилисса, непрестанно
оглядываясь по сторонам. Что-то тревожило возродившуюся ведунью, чем-то
тянуло от стен Ларя, от однообразия коридоров - тянуло прошлым, забытым, и
не то чтоб недобрым, а все-таки...

Левой, неповрежденной рукой Вилисса держалась за плечо Тальки.
Мальчишка был насуплен и непривычно молчалив. Он не понимал, почему только
они пошли за Зверем в Ларь, а остальные - Черчек с Кунчем, Пупырь,
Свидольф, Лишенные Лица - почему они остались снаружи? Талька заходил в
Книжный Ларь последним, и, оглянувшись, успел заметить в лесу на скалах
сизые языки знакомого тумана, за которыми угадывалась непроглядная
темнота. Будто Переплет смыкал кольцо и теснее обступал окрестности Ларя,
подобно змее, натягивающейся на добычу.

Потом двери захлопнулись перед Талькиным носом, и больше он ничего не
видел, а просто шел по пустынному, словно вымершему Ларю.

И когда перед ними услужливо распахнулась дверь какой-то комнаты,
процессия втянулась в нее чуть ли не с радостью. Комната - это была
некоторая определенность, там в углу стояла приземистая кушетка, на
которую Анджей бережно опустил Ингу и сам сел рядом; а посредине комнаты
находился стол.

Накрытый умилительно по-семейному, на скорую руку: белая скатерочка в
черный некрупный горошек, пузатые рюмки, тарелки, жареная рыбка, парочка
несложных салатиков, картошечка с остывающим жарким...

Зверь встал во главе стола, со второй попытки ухватил своими
нечеловеческими пальцами запотевшую бутылку и аккуратно наполнил шесть
рюмок. "Тальке нельзя", - чуть не сказал Бакс, но передумал, а Анджей
покосился на Бакса и невесело улыбнулся.

- Ну-с, - заявил Зверь, обводя немигающим взглядом всех собравшихся,
- предлагаю выпить.

- За что? - перебил его неугомонный Бакс, привалившись к дверному
косяку. - Или надо говорить - по какому поводу-с?

- Как - за что? - безмятежно удивился Зверь. - За упокой,
разумеется...

- За чей упокой? - в голосе Бакса прозвучала недвусмысленная угроза.
- Я понимаю мою назойливость, но уж позвольте полюбопытствовать...

- За мой, - спокойно ответил Зверь. - За мой упокой. Или вы не за
этим сюда явились? Можно, конечно, и за ваш заодно, да только зачем все в
один тост мешать...

И вылил прозрачную жидкость себе в пасть.

- Таля, - неожиданно сказал Анджей, - ты голодный, небось... Возьми
кусочек рыбы.

- Бери, бери, - великодушно подтвердил Зверь, - не бойся...

- А я и не боюсь, - Талька пожал плечами и не двинулся с места. -
Просто есть не хочу.

- Вот! - Зверь назидательно поднял вверх когтистый палец. - Вот в
этом вся загвоздка! Хочу - не хочу. Разные вы все. То хочу, того не
хочу... и никогда не угадаешь, чего именно и в какой момент. Сплошная
непредсказуемость. Оттого и Знаки из вас хреновые, прощенья прошу за
грубость.

Вилисса шагнула к Тальке и положила руку ему на плечо - будто снова
шла по коридорам Ларя.

- Закройся, Таля, - бросила она вполголоса. - И помалкивай. Он же
тебя прочитать хочет...

Зверь поставил пустую рюмку на стол и скорчил очень грустную
физиономию. Самое удивительное, что ему это удалось, при его-то морде.

- Зачем мне вас читать, люди вы человеки? Я ведь вами писать хотел -
да не вышло... Вы что думаете - из-за вашей троицы у Зверь-Книги все дело
прахом пошло? Так Переплет большой - вернее, был большой - а вы на самую
окраину попали! Полдня пути от хутора вашего дурацкого - и уже Переплет. А
что в десяти днях пути от Ларя творится - знаете? А в месяце? А дальше?
То-то... Вы ведь капля в море... надоедливая, но капля. Впрочем, капля
камень точит. И в главном вы правы - пора, пора Зверь-Книгу заканчивать, а
не то еще похлеще меня, змея нехорошего, что-нибудь напишется...

Зверь вздохнул и зачем-то подошел вплотную к Баксу.

- Ты-то хоть понимаешь, - спросил он, - что ничего у меня не вышло?
Из-за вас или не из-за вас - но не вышло?!

- Понимаю, - настороженно ответил Бакс, стараясь не отодвинуться от
зубастой пасти и не очень уясняя себе причины этой внезапной капитуляции.

- Ну и чего мне теперь, по-твоему, должно хотеться?

Бакс подумал.

- Повеситься, - заявил он. - На канате, потому что веревка тебя не
выдержит.

Талька непроизвольно зажмурился. И зря.

- Верно, - кивнул Зверь, - догадливый ты, однако... Повеситься я,
конечно, могу. Петля, крюк попрочнее, пару минут судорожного трепыханья -
и Зверь сдохнет. Проще простого. А вот как быть с этим?

Зверь отступил назад и исчез. Вместо него в воздухе повисла Книга.
Большая. В черном кожаном переплете. С медными застежками. Она с полминуты
висела, игнорируя все законы притяжения, а потом вдруг ни с того ни с сего
шлепнулась на пол.

И с пола опять встал Зверь.

- Зверь-то сдохнет, - повторил он. - А вот эта ипостась - дудки!
Поймите, вы, Один-Трое или как вас там - Зверь есть, и поэтому его может
не стать! Зверь есть, и веревка есть - и вот Зверя нет! Зверь есть, и меч
есть - и вот меч есть, а Зверя опять же нет! Нет!..

Он уже почти кричал - нет, он уже почти рычал, и это было страшно, но
страшно отчего-то не за себя, а за него.

За Зверь-Книгу.

А после уже - за себя.