Чтение 50–й страницы книги ~Путь меча~

мне слова Юнъэр Мэйланьской, услышанные Чэном. - Совсем-совсем не такой...
гораздо мягче и в то же время мужественней. Наверное, так не бывает... и
еще вы моложе. Можно?"

- Можно, - ответили мы, не совсем точно понимая, о чем идет речь.

Кончики спиц легко и нежно коснулись Чэновой груди, и шнуры верхних
застежек марлотты опали вниз. Затем спицы скользнули по обнаружившемуся
зерцалу доспеха, медленно обводя вязь вычеканенного двустишия-бейта, чуть
посвистывая от соприкосновения с полированным металлом, задевая платками
разошедшиеся в стороны полы марлотты... это было так по-женски, столь
откровенное проявление любопытства...

И тут я уже почти совершенно успокоился. Доспеха они, понимаешь ли,
не видали никогда! Потрогать им, понимаешь ли, захотелось! То мы с Чэном
такие, как они, понимаешь ли, себе представляли, то не такие... Шулма их
забери! Привыкли, небось, что от поклонников отбою нет... ну что ж,
значит, будем поклонниками!

- Мне говорили, что я знатен, - отчетливо прозвенел я, описывая
соответствующую этикету восьмерку, - но перед древностью рода Эмейских
спиц Мэйлань-го бледнеет древность любых родов (это была неправда, но кто
возьмется проверять правдивость лести?)! Я учился изяществу обхождения и
благородному умению Беседовать, достойным истинного Блистающего, но перед
вашей утонченностью и остротой ума, о повелительницы помыслов, тускнеют
любые достоинства - если, конечно, они не принадлежат вам! Ну что, я могу
считать себя прощенным за первую неловкость?

Правая спица поиграла со шнуром марлотты и, опустившись вниз,
остановилась у рукояти Дзюттэ.

- А это, надо полагать, личный советник царственного ятагана Шешеза
фарр-ла-Кабир, Дзюттэ... э-э-э...

- Надо полагать, - довольно-таки невежливо прервал ее Дзю. - Дзюттэ
Обломок, с вашего позволения! Только я не советник. Я - шут. Не верите? Ну
хотите, пошучу? Могу даже вполне прилично...

- Жаль, - протянула левая спица.

- Что - жаль? - немедленно заинтересовался Обломок. - Что могу шутить
вполне прилично? Тогда, опять же с вашего позволения, могу и вполне
неприлично...

- Нет, не это, - хором ответили Эмейские спицы. - Жаль, что вы не
советник. А то бы вы посоветовали Мэйланьскому Единорогу не расточать нам
излишних комплиментов. Это мы слышим ежедневно, и для этого не надо
уезжать из Мэйланя в Кабир, чтобы спустя сотню лет вернуться обратно.

- Зато я расточаю комплименты довольно редко, - вмешался я. - А в
последнее время, знаете ли, вообще обходился без этого. Такое уж оно
получилось, мое последнее время.

- Вот-вот, - усмехнулась правая спица. - Теперь вы больше подходите
для той роли, которую вам приписывают во всем эмирате.

- Роль? Какая роль?!

- Роль героя. Сурового Блистающего древности, чудом попавшего в наше
тихое и спокойное время.

Я еле сдержался. В наше тихое и спокойное время... вот Детский
Учитель посмеялся бы, если бы услышал. Впрочем, он и при жизни был
сдержанным, а смеющимся я его не видел вообще никогда.

- Вы сказали - в наше тихое и спокойное время, - я опустился в ножны
и говорил теперь тихо и невыразительно. - Я до того сказал: "В последнее
время". Я не гожусь в герои древности, я не уверен, были ли в древности
герои; я даже не уверен, были ли в древности Блистающие, осознающие, что
они - Блистающие; я говорю банальные комплименты, но все это оттого, что я
боюсь.

- Боитесь? - удивлению спиц не было предела. - Чего? Или - кого?

- Я боюсь, что наши слова сольются, и придется говорить: в наше тихое
и спокойное последнее время. Вот этого-то я и боюсь.

- Меня зовут Аун, - после долгого раздумья сказала правая спица.

- А меня - Аунух, - добавила левая, и я вдруг снова остро ощутил всю
мощь их обаяния.

Чэн сжал на моей рукояти железные пальцы.

- Нас ждет празднество, - то ли спросил, то ли утвердительно заявил
он. - Еще одно празднество. А мне говорили, что это будет прием. Вдобавок
официальный.

- Да, празднество, - о чем-то думая, небрежно ответила Юнъэр. - Это
хорошо, что празднество; хорошо, что оно нас ждет; и хорошо, что вы такой,
какой вы есть, Высший Чэн - вне зависимости от моих представлений о вас и
вне зависимости от личины героя древности.

Я не расслышал, что говорили в этот момент Эмейские спицы, проворно
сновавшие в ее пальцах, но наверняка они говорили нечто похожее.

- А почему это хорошо? - удивленно спросил Чэн-Я.

То, что ответила Юнъэр Мэйланьская и Эмейские спицы Мэйлань-го,
совпало полностью.

- Потому что так мне (нам) будет проще объявить о нашей помолвке, -
сказали они.

Когда они вышли отдать какие-то заключительные распоряжения, Дзю
обратился ко мне с довольно-таки странной просьбой.

- Слушай, Однорог, - заявил он, - не сочти за труд... Ты не мог бы
попросить своего Чэна, чтобы он описал мне эту... Юнъэр. Только
обязательно вслух, а ты переведешь для меня. Ладно?

- Ладно, - недоуменно звякнул я, выходя из столбняка, в который меня
повергло заявление спиц и Юнъэр, и сообщил Чэну о просьбе Обломка.

Чэн пожал плечами, но перечить не стал.

И он, и я понимали, что здесь дело нечисто. Предположить, что Обломок
решил удовлетворить свое досужее любопытство, не расслышав последних слов
спиц, или просто не придав им значения - ну уж нет, кто угодно, но только
не Дзю...

- Ну, - начал Чэн, - невысокая такая, на полголовы ниже меня... чуть
полнее, чем принято в Кабире, руки округлые и мягкие, пальцы двигаются
легко и быстро, грудь Юнъэр... слушай, Дзю, ну не могу я так! Тебе же ее
грудь - как мне твоя гарда! Чисто деловой интерес!.. грудь ему описывай...

- Не отвлекайся, - строго заметил Обломок, и Чэн-Я покраснел. - И
гарду мою не тронь... в переносном, разумеется, смысле! А грудь... Так, о
груди не надо, будем считать, что интерес у меня сугубо эстетический, и
продолжим дальше...

- Лицо, - покорно продолжил Чэн-Я, - лицо... Ну, круглое у нее лицо,
нос орлиный, глаза миндалевидные, мечтательные такие, но...

- Конкретнее! - возмутился Дзюттэ.

- Раскосые у нее глаза! - чуть не закричал Чэн-Я. - Раскосые, но
большие и вытянутые! Проклятье!.. Рот маленький, чуть подкрашен, уши тоже
маленькие, зато ресницы большие... Длинные ресницы! Желтый бог Мо тебя
проглоти, Обломок несчастный!

- О боге Мо - после, - распорядился Дзю. - Одежду описывай. И чтоб
подробно.

- Одежда, одежда... Прическа высоким узлом с перьями зимородка и
жемчужными нитями, две шпильки в виде парящих фениксов...

- Это не одежда, - Дзю был неумолим. - Не морочь мне набалдашник!
Продолжай!

- Одежда... Халат длинный, багрово-дымчатого атласа, расшит цветами,
по подолу... по подолу - жемчуг. Пояс-обруч, свисает чуть ниже талии,
украшен бляхами из яшмы в золотой оправе... туфельки шелковые, остроносые,
узор выткан ярко-пунцовой и золотой нитью... безрукавка еще поверх халата,
бледно-салатная, что ли...

Чэн все говорил, я послушно переводил, превращая слова человеческой
речи в звуки языка Блистающих - но я чувствовал, как с каждым
произнесенным вслух словом в Чэне что-то меняется. Словно это были не
слова, а капли усиливающегося дождя, падающие на пылающую жаровню, и вот
уже огонь шипит и утихает, дым сизым облаком окутывает углубление с
трещащими угольями... зыбко и сыро...

- Хватит, - наконец смилостивился Обломок. - Единорог, теперь ты!

- Что - я?

- Рассказывай! О спицах этих болтливых рассказывай! Вслух, и чтоб Чэн
слышал!..

И экзекуция повторилась.

...Когда я умолк, обессиленный и опустошенный, Дзю поворочался за
поясом и расслабился.

- Когда я был молодым и гораздо более умным, чем сейчас, - ни к кому
не обращаясь, сообщил он, - я мечтал о ножнах. Были одни такие ножны, с
бахромой по ободку. Спать не мог - все эти ножны снились. И тогда один
старый шут, нож Бечак иль-Карс, предложил мне рассказать ему о моих
вожделенных ножнах. Только подробно и не упуская ни одной детали... И я
рассказал. А потом снова увидел эти ножны. Ножны как ножны, ничего
особенного... Очарование ушло. Когда любишь, невозможно рассказать, за что
любишь... а если возможно - то это уже не любовь. Чэн, Единорог - гляньте
в щелку: эти спицы Мэйлань-го и их Юнъэр не видны ли?

И мы глянули. И увидели Эмейских спиц и госпожу Юнъэр, с кем-то
разговаривающих. И еще увидели накрытые столы, входящих гостей... все, как
обычно. И снова - Эмейские спицы. И снова Юнъэр Мэйланьская.

И - ничего. Сизый дым над жаровней. Потрясение ушло. Обаятельные
сестры-Блистающие, милая и умная женщина... ну и?.. ну и не более того.

- Ты жесток, Дзю, - тихо сказал я.

- Спасибо, Дзю, - тихо сказал Чэн.

- Ты жесток, Дзю, - тихо сказали мы. - Спасибо.

- Не за что, - буркнул Обломок.

И добавил:

- Я - шут. А шуты добрыми не бывают.

- Ты шут Шешеза фарр-ла-Кабир, - зачем-то заметил я.