Все это ему напоминало что-то, было знакомо, Иван даже не сразу собразил,
что его простонапросто отбросило на семнадцать лет назад. Да, он уже стоял
точно так же тогда. Стоял и не знал, как быть, как прорваться к лагерю.
Две попытки кончились неудачей.. Но он не собирался сдаваться.
парашюта, индивидуального антигравитатора, вообще без ничего, вслед
сбросили пулемет и пару коробок с патронами. Таково было условие зачетной
задачи. В Школе не церемонились с курсантами - раз уж пошеп в Отряд, так
терпи да помалкивай, а нет, так пропаливай на все четыре стороны, двери
открыты!
было минут пятнадцать быстрого бега. ,С учетом всех этих непролазных
полуживых дебрей - двадцать-двадцать пять. Но звероноиды обложили его
кругом. И сидели за ближайшими стволами-туловищами да поджидали. Иван даже
видел каким-то непонятным внутренним зрением, как они облизываются и
роняют в лишайник набегающую зеленую слюну.
иногда соглашались, кивали своими жуткими головами-черепами, даже
подписывали временные договоры. Но тут же их нарушали. Ивану говорили
сведующие люди, что сами бы звервнойды и непрочь дружить и контактировать
с землянами, да рефлексы, заложенные в Них матушкой-природой, были
сильнее-стоило звероноиду, пускай и самому смирному, увидать человека, и
он начинал истекать слюной, пилообразные зубищи его начинали чесаться, и
ничего этот полуразумный абориген не мог с собой поделать, он зверел,
наливался похотливо-злобной яростью или наоборот, становился вкрадчиво
осторожным, лебезил, припадал к земле, а сам выбирал момент, чтобы
вцепиться жертве в загривок. Но как бы ни лютовали звероноиды, они никогда
не умерщвляли человека сразу, они не любили мертвечины, даже самой
свеженькой, они обжирали человека постепенно, сгрызая мясо с костей,
перемалывая - и сами кости... но до тех лишь пор, пока человек этот был
жив. Стоило ему Перестать дышать, я звероноиды тут же брезгливо
отталкивали тело - лишайник-трупоед довершал начатое.
появлялись прямо из стволов-туловищ, словно детеныши кенгуру из сумки
матери. Разница была в том, что предугадать появление звероноида было
невозможно-вроде бы ствол как ствол, ничем неотличающийся от других
раскачивающихся полуживых стволов - и вдруг прямо из пурпурной мохнатой
коры вылезает лысая угластая головища-череп с клыками, торчащими до
висков.
самую верную и, пожалуй, единственнук" разумную тактику поведения. Он
знал, что инстинкт продолжения рода в звероноидах невероятно силен, что он
заглушает все, даже фантастическую их прожорливость. И решил сыграть на
родительских чувствах. Звероноидыши всегда выводками вились за матерями и
отцами, они привыкли, что их не трогают, что им все дозволено. А Иван взял
да и по-своему поступил. Он тогда ринулся вроде бы напролом, в третий раз,
разносив клочья очередями здоровенных тварей, тех, что прятались прямо за
стволами. Скольких он мог перебить? Пятерых? Десятерых? Но все равно его
бы опутали, повалили, начали бы жрать. И Иван не стал воевать, расходовать
патроны. Проложив узенькую тропу в самом начале чащи, он: ухватил железной
хваткой за глотку шестиногого слюнявого и потного звероноидыща, сдавил
так, что тот засвистел диким посвистом на весь лес. И вся прожорливая
братия, чавкая, роняя слюну и облизываясь, так и замерла, не доходя до
Ивана с разных сторон метров на пять, на шесть. Они все поняли. И
успокоились. Так и добрел Иван до лагеря, провожаемый сотнями, если не
тысячами грустных огромных глаз - звероноиды всегда сильно расстраивались
и грустили, если им не удавалось добраться до жертвы. А как дошел до
ворот, так и отшвырнул детеныша подальше от себя. Звероноиды посопели,
погрустили, поухали с обиженным видом переговариваясь меж собою глухим
совиным языком, да и убрались обратно в чащу несолоно хлебавши. Он был
очень доволен своей находчивостью тогда. А Гуг Хлодрик, еще здоровый,
неискалеченный и вечно улыбающийся, хлопнул его по плечу так, что Иван
чуть в пол не ушел на метр, и пробасил:
любимым отцом-командиром! У-у, голова!
службе были неважные, хотя многие предрекали ему славное будущее еще со
Школы.
размышлял. Поступить как в тот раз? Нет, ничего не изменится, и его сновка
выбросит в подвале-темнице, снова придется висеть и дозревать. Лезть
напролом? Еще хуже! Не под землей же ползти до станции, ведь не крот! И не
птица, чтоб взлететь без антигравитатора и перепорхнуть через все эту
чертово отродье! Из чащи доносился посвист, хрипы слышались, и все
заглушал время от времени утробный похотливый рев.
придерживая его за самый конец ствола, да и зашвырнул далеко в чащобу.
Оттуда что-то гулко ухнуло. Но Иван уже не прислушивался. Он уселся прямо
в лишайник, зная, что трупоедные ранения-моллюски не трогают живых.
Уселся, уперся руками в колени, опустил голову. Пускай жрут! Глядишь,
кто-нибудь из ненасытных тварей и подавится, все польза! Иного выхода не
было. Он не хотел больше болтаться на цепи вниз головой! В конце концов,
он не Буратино какой-нибудь, а судьба злодейка не Карабас-Барабас, чтоб
так изгиляться над ним! Пусть жрут со всеми потрохами! Пусть обгладывают!
Он будет терпеть! Терпеть, пока срок не выйдет. А там... Что будет там,
Иван не знал, надо было еще дотянуть до этого "тама"! Он сидел и не
шевелился, старался даже не моргать.
уставилась водянистыми голодными буркалами на Ивана. Почти вслед за ней на
разных уровнях и со всех сторон стали высовываться десятки точно таких
голов. Посвист стих. Звероноиды, осмелев, выходили из-за деревьев,
сбивались в кучки, сопели, пыхтели, хлюпали, показывали на Ивана корявыми
скрюченными пальцами без ногтей, и похоже, спорили о чем-то. Самые смелые
начинали приближаться, пока в одиночку, осторожно, на цыпочках, подгибая
обе нижние лапы, словно приседая на них, и прижимая к груди две пары
верхних. Зеленая слюна текла по розоватой в проплешинах шерсти. Но
звероноиды-смельчаки не замечали ничего, они видели только Ивана, только
очень вкусный и большой кусок мяса, пристроившийся прямо посреди небольшой
полянки.
подрагивая и обливаясъ потом, ползли между ногами старших к лакомой
добыче. И Ивану было непонятно, почему они не бросаются на него всем
скопом, почему тянут резинуведь они же видят, что он беззащитный, что его
можно брать голыми руками?! Он зажмурился.
бесновалась сплошная стена из корявых тел, рук, лап, голов-черепов.
Звероноиды подпрыгивали, размахивали конечностями, скалились, рычали,
свистели, обливались слюной, дико вращали мутными бельмастыми буркалами,
скрежетали пилообразными зубищами и клацали огромными клыками.
богатырь-силач, опустился перед Иваном на четвереньки, вздел две верхние
лапы, затряс ими угрожающе, приблизил свой угластый череп-голову к самому
лицу Ивана и раззявил кошмарную трехведерную пасть, зашипел, забулькал.
Ивану стало не по себе. Он и не представлял, что можно увидать такое:
перед ним в несколько рядов торчали острейшие изогнутые зубы, которыми
хоть бронепластик грызи, с фиолетового усеянного полипами языка текла
слюна, а дальше... дальше начиналось неимоверное, будто все внутренности
от пищевода до кишечника вдруг раздулись и высветились, причем, все это
подрагивало, сокращалось, наползало одно на другое... и жутко воняло.
Крепкий Иван был человек, но и его чуть не вывернуло наизнанку. Все! -
подумалось ему обреченно. - Сейчас грызть начнут! А может, и целиком
проглотят! Надо терпеть! Терпеть!
будто по команде все стали орать и свистеть втрое громче, яростней,
принялись размахивать лайами над головой Ивана, словно поставили себе
целью запугать его во что бы то ни стало до смерти. Зрелище было
невыносимое. Но Иван сидел и помалкивал. Он был готов ко всему, к самому
худшему.
не раздавив звероноидыша, крохотного и шустрого. Иван ни черта не понимал.
Ведь им пора бы уже было приступать к трапезе, чего они выжидают?
принялся клекотать и цокать. Через минуту под руки приволокли совсем
облезлого низенького и добродушного на вид звероноида с одним-единственным
пучком седой шерсти в паху. Нижние лапы у седого тряслись, буркалы были
совсем затекшими, зато углов на черепе было раза в два больше, чем у
остальных. Вожак что-то ухнул на ухо старику. И тот разлепив бельма,
уставился на Ивана. И вдруг сказал:
заверещал со страшным акцентом, коверкая все, что только можно коверкать:
нильзя!
сказал вяло, уныло:
- такие же зеленые, как и слюна. Он стал грустным.. Иван даже пожалел его,
проникшись неожиданно для себя заботами вожака и его печалью. Но что он
Роллинс Джеймс
Круз Андрей
Каменистый Артем
Глуховский Дмитрий
Посняков Андрей
Шилова Юлия