Клещину-озеру. Два дня ушло на дорогу, зимняя цена которой от силы верст
пятьдесят, но в пору раннего лета к ним и все сто прибавишь. Зато западная
Нерль понесла в Волгу сама. В Усть-Нерли, называвшемся с недавнего времени
Кснятином - по храму святого Константина, нерлинские плоскодонки поменяли
на глубокие волжские лодьи и на двух лодьях пошли по Волге против теченья,
держась затишных берегов, под которые не била струя.
лодье, имея на отдыхе сменных на каждое весло. То ли недавний пух на
бороде и усах начал курчавиться волосом, придавая молодому князю мужской
облик, то ли нечто более для себя значительное привыкли в нем видеть
дружинники, но на этом пути получалось, что распоряжений ждали не от
боярина Порея или от других старших возрастом, а от князя. Старшие
дружинники-бояре привыкали спрашивать Владимира: что сделаем?
лодьи тяжелогруженые, которые тащили бечевой лошади или люди, шагая по
береговым тропкам, которые так и назывались - бечевники. Когда берег
делался неудобен, лодью подтаскивали ближе, люди забирались на нее и
веслами да шестами перепихивались к другому берегу. Как положено на улице,
селенья большие, малые и совсем крохотные - в два-три двора, не выходили
из глаз. Не одни рыбные тони, не одни заливные луга - к Волге тянул самый
шум ее, сама ее многолюдность, легкая купля-продажа, совершавшаяся на
плаву. И бечевой заработок, доступный, легкий: пара лошадей тащит вверх
тяжелогруженую лодью, и всего-то нужен для такого дела один паренек лет
двенадцати. К тому добавить работу по поддержанию бечевника, которую
делали общими силами все, кто занимался промыслом, каждый в своем месте.
трое суток. Вверх по Вазузе до города Былева и до Гривы-волока - сорок
верст трудных: года сильно шла, захватив поймы, и сильно сносила: на
стремнинах едва пробивались.
Чуткое на слово ухо здесь слышит "у" вместо "в". Договариваясь о плате за
переволоку, артельный старшой скажет "усе соделаем" вместо "все сделаем".
Но таковы уж русский язык и русское ухо: дня три-четыре будешь замечать
смолянскую речь, будто порченая она, на пятый же сам будешь сажать вместо
"в" "у".
Два бревна концами втоплены, по-смолянски - "утоплены у воду", на сухом
месте к их концам прирублены другие, далее - третьи. Размах между бревнами
и в два аршина, и в сажень, и более, чтобы с воды между бревнами-ходами
могла войти любая лодья. Изнутри ходовые бревна отглажены стругами,
смазаны салом. Наставив лодью, ее за корму охватывают канатами и тянут
либо людьми, либо лошадьми. Лодья идет легко до конца ходов, у которых
ждут длинные дроги с такими же на них ходами. Дроги тоже разные - по
лодьям. Привязав лодью, запрягают лошадей столько пар, сколько нужно, и
везут по дороге спускать в Днепр по таким же ходам. Дело старинное,
волоковые мастера опытные, работают споро: деньги-то получают не за время,
а по ряду, им выгодно скорее от одного дела отделаться, к другому
приделаться. На волоке не одна артель, не две, не три. Замешкаешься -
отобьют заказчика. У каждой артели свои взводы-спуски, а волоковая дорога
общая. Они же торгуют новыми лодьями. Старинные лодейщики умеют дерево
выбрать, бревно выдержать, обводы распарить и выгнуть, собрать лодью,
засмолить, и будет она служить тебе до твоей старости. Строят они и другие
лодьи, грубо сколоченные из толстых досок и бревен, пригодные плыть только
вниз, на одно плаванье. Такие совсем дешевы, и служат они тем купцам,
которые спускаются в степные места, где, распродав товар, продадут и лодью
для поделок, на топливо.
лодьи они не собирались. Артельщики, не мешкая, выволокли обе лодьи по
салом смазанным ходам, наставили на дроги и повезли к Днепру. Дорога верст
десять, не больше. Ее прошли пешком, разминая ноги, не спеша поспевая за
дрогами. На сухом этом пути встретились знакомые переяславцы, черниговцы,
киевляне, отправлявшиеся на Волгу, на Оку, новгородцы, плесковцы-псковичи,
правившие путь на юг. Узнали новости не слишком новые: князь Изяслав сидит
в Киеве, князь Святослав - в Чернигове, князь Всеволод вернулся из Курской
земли в Переяславль. И другие новости, посвежее: князь Изяслав послал сына
своего Мстислава в Полоцк. И полоцкий князь Всеслав, дабы не чинить своей
земле разоренья, не дожидаясь, ушел из Полоцка, и где он - не ведают. А
Мстислав Изяславич сидит в Полоцке и держит Полоцк для Изяслава.
сидели б все дома бы, а уж мы-то, купцы-то, уж сновали бы, говорю тебе,
князь милый ты наш, уж мы-ста, купцы-те, сновали-то! Вот, считай, загибай
пальцы-те! Купец хлеб, кожу, сало, мед и всякое там у христьянина купил,
ему прибыло? Раз! Княжому тиуну вывозное заплатил, князю прибыло? Два!
Христьянину за провоз до Волги, к примеру, уплатил, ему прибыло? Три!
Лодью купил, лодейщику прибыло? Четыре! Гребцам платил, им прибыло? Пять!
Артельщикам за переволоку платил, им прибыло? Шесть! Бечевникам за тягу
платил, им прибыло? Семь! В Смоленск, к примеру, приплыл, за воз товару на
торг платил, им прибыло? Восемь! Княжому тиуну привозное платил, князю
прибыло? Девять! На свои товары другие купил, опять кому прибыло? Десять!
Далее оставим счет, не разуваться же! Эх, князь, князь молодой! Это ж
невозможно сосчитать, сколько да кому от купца прибывает!
прошлой осени. И он князя узнал, и князь его узнал, чем купца порадовал:
один раз виделись, в церкви, слова не сказали друг другу. Вот она,
молодость-то, памятлив глаз-то, раз один лишь заметил, и поди ж ты!
мужское дело-то, сначала в рост идешь, потом вширь, плечи - они-то
раздаются, грудь глубже становится, вот он, голос-то, и гудеть начинает.
Рубаху-то да кафтан небось к весне новые шить пришлось? Ну, омужел, ей-ей,
омужел, - радовался бойкий коломенец. - Новая отцу с матерью забота
приходит - сыну пора закон совершить. Невесту ищут небось?
товарищ. - Ты не гневайся на него, князь. Мы с ним на паях торгуем десятый
год. Я уж привык, а поначалу приходилось ему рот шапкой затыкать.
подметил. У Владимира был дар, пока еще им самим не замеченный, навечно
запоминать людей, однажды виденных, и имена, услышанные хотя бы раз.
- опасен более всего, когда неизвестно, где он. Подкупивши съестного,
пообедав на переволоке горячим, заев пирогом со сморчками, раннелетним
грибом, Владимирова дружина уселась в спущенные в Днепр струги и пустилась
вниз.
скорее бы одолели такое же расстояние, идя на веслах против теченья.
Водяной путь хорош, когда на переволоках порядок. Волок - всего пути
голова. В Смоленской земле сошлись главные волоки: с Волги через Вазузу в
Днепр, которым Владимир прошел из Ростова Великого; с Днепра на Угру либо
с Угры в Днепр у Дорогобужа; с Угры в Десну либо с Десны в Угру у Ельни; с
Днепра через Касплю в Ловать у Усвята; из Двины Западной через Торопу у
Торопца в Ловать же; в ту же Двину через Касплю. С помощью этих волоков,
старых, известных, с мастерами умелыми можно проплыть-проехать во все
русские земли и города и во все иноземные владенья: к булгарам, арабам,
туркам, грекам, латинянам в Италию, ко всем германцам, к датчанам, шведам,
норманнам, французам, - словом, здесь путь во весь белый свет. Потому-то и
погнал князь Всеволод сына своего Владимира в Смоленск на усиленье князь
Изяславова тамошнего посадника: чтоб Всеслав Полоцкий не учинил чего над
волоками. Тут сраму не оберешься, на всю землю разнесут худой слух: князья
города держат, а на волоках проходу нет.
триста пятьдесят верст до Смоленска чуть больше чем за двое суток. Могли
бы и быстрее дойти - вода помогала, сама унося лодьи за сутки верст на
пятьдесят. Мешали камни в русле. Пока плыли до Дорогобужа, пробили дно
одной лодьи. Хорошо, что село было близко, а там мастера справились
быстро.
воскресенье, в понедельник, ступил на смядынскую пристань. Сколько
выходит? Восемь суток дороги, прибыли на девятые.
сидел в чужом для него Полоцке, будто в частом кустарнике: и впереди
шорох, и за спиной шорох, и по бокам шуршит. Не поймешь, то ли зверь
крадется, то ли мышь невинная возится. И чем более ждешь, чем более слух
настораживаешь, тем шума больше, не поймешь, идет ли, ползет ли, летит ли,
либо это у тебя самого кровь бьется в ушах и собственное затаенное дыхание
свистит.
видели, и там о нем слышали. Получалось - в один и тот же день являлся
Всеслав и под Менском, и в Дрютеске. Эти-то города хоть не так друг от
друга удалены. Но как он мог в тот же день выгнать Всеволодова тиуна из
Мстиславля! И тогда же забрать Торопец!
кровью захлебнулся, от страха скончался. Его не любили за жестокость, с
которой он в Киеве гнал людей, заподозренных в разграблении княжой казны
после бегства князя Изяслава, да и в Полоцке он себя показал не добром.
Люди осторожные к своей душе и благочестивые, поминая латинское присловье:
о мертвых говори либо хорошо, либо ничего, избегали говорить о Мстиславе.
Тем и они его осуждали.
Херберт Фрэнк
Пехов Алексей
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Бажанов Олег
Шилова Юлия