хан.- Ненавижу вертлявость и двоедушие!
приглянулась его дочь. Тебе захотелось полакомиться прежде своего хана? И
ты, ничтожный, осмеливаешься совать мне обглоданную кость!
сошла!>- испуганно подумал Тайр-Усун.
Хулан, еще смеясь, сказала:
отличить девушку от женщины.
сомневайся во мне, смелая хатун. У меня много женщин, но такой, как ты,
нет. Останешься у меня. А ты,- хан повернулся к Тайр-Усуну, подумал,- а ты
веди своих людей сюда. Вместе со мною пойдешь в мои кочевья.
живы. Но им никогда не вырваться на волю, если он согласится пристать к
войску хана. Выходит, он предал всех: дочь, Тохто-беки, своих людей...
волов, нам не угнаться за твоим быстроногим войском.
Боорчу.
пусть идут с обозом.
сотники хана правили его народом. Нойон лежал на тряской телеге, и сердце
кровоточило от боли. Никакое хитроумие не помогло. Недаром говорят, что
Тэмуджин не человек - мангус, сосущий людскую кровь. Оттого и рыжий...
коне. Седло оковано серебром, чепрак украшен узорным шитьем и пышными
шелковыми кистями. Выпуклые - его - глаза ничего не замечают.
Повелительница! Поговорить с ней больше не пришлось. Хан ушел с войском
вперед, оставив при обозе малочисленную стражу.
вырезать стражу, захватить все ценное и уйти. Воинов не нужно было
уговаривать. У них глаза загорелись, когда поняли, сколько разного добра
попадет в руки.
когда сон очень крепок, Тайр-Усун подал сигнал. Оглоблями, железными
треногами-таганами, палками - кто чем сумел запастись-его воины стали
молча избивать стражников и сотников Тэмуджина. И уже одолели было, но шум
драки был услышан, с того и другого конца обоза повалили конюшие,
тележники, пастухи, стиснули меркитов со всех сторон, начали рубить
топорами, колоть копьями... Тайр-Усун был ранен в самом начале, а тут еще
добавили - пырнули в бок ножом. В глазах потемнело. Упал. По нему
топтались свои и чужие, но он этого уже не слышал, не чувствовал.
полог. Льстиво виляя хвостом, собака проскользнула меж ног, улеглась у
огня. Тайчу-Кури вышел из юрты. Ночью выпал первый снег, и все юрты куреня
были белыми, будто жили в нем одни богачи, и сопки, и степь белели свежо,
чисто, стежки следов, уходя вдаль, звали за собой. Судуй с сыновьями хана
рано утром ускакал на охоту. Счастливый...
сияющей белизны снегов свет узкого дымового отверстия показался тусклым,
глаза долго свыкались с сумерками. Подкинув в гаснущий огонь аргала,
Тайчу-Кури достал из котла кость, отрезал кусочек мяса, стал жевать. Пес
выставил вперед острые уши, завилял хвостом, глаза его следили за каждым
движением Тайчу-Кури. Срезав еще кусочек мяса, кость отдал собаке.
собаки, выманив или украв косточку, убегаете от других. А мы - люди. Мы
должны делиться друг с другом. Ну, и вас, собак, не должны зря обижать.
Понимаешь?
Пес заворчал.
не всегда понимают. Где уж тебе с твоим собачьим умом!
гутулы, протянула к огню озябшие руки.
Возвращается к вечеру. В одной юрте посидела, в другой посидела, в
третьей... А на многие другие уже и времени не остается: надо ужин варить,
мужу помогать, сына поджидать. Думаешь, легко ей живется?
курень пришел караван сартаульских торговцев. Чего только не навезли!-
Каймиш вздохнула.- Какие котлы! Жаром горят, а по краям ободок рисунчатый.
до половины.
Оправлены бронзой, серебром, даже золотом.
знаешь, жена моя Каймиш?
бесполезен.
цветов. На весеннем лугу столько красок не бывает.- Каймиш разгладила на
коленях полу своего халата из дымленой козлины, склонила голову на одну
сторону, на другую.
Тайчу-Кури, человека, делающего стрелы для самого хана Тэмуджина.
знает, скажет: он глупый, этот человек, делающий стрелы-для хана
Тэмуджина.- Помолчала, задумавшись.- А может, ты глупый и есть?
жену.
же шутил.
выменяешь шелк?
соболей, белок, лисиц, на серебро и золото. Наш Судуй носится с Джучи за
кабанами да дзеренами. А много ли толку? Один сын - и тот...- Каймиш
плеснула в котел воды, толкнула его к огню - прижгла палец, сунула в рот.
- на войну с найманами, третьего - на войну с меркитами, четвертого - на
тангутов. Завалили бы тебя мехами, шелками, серебром... И звали бы тебя не
просто Каймиш, а Каймиш-хатун. И не сосала бы палец, обожженный у очага.
Сидела бы в своих шелках и соболях вон там, под онгонами, покрикивала на
молодых рабынь.
падала на колени Тайчу-Кури. Понемногу палка становилась ровной и круглой.
Пес подполз к нему, лег, вытянув передние лапы, следил за руками хозяина
умными глазами. Тайчу-Кури вздохнул.
что у нас есть.
мяса дзерена, разрубила на куски, спустила в котел.- Ты вот везде и всем
твердишь - в одежде хана вырос. Оберегал его, спасал его. Тэмуджин,
Тэмуджин... С языка не сходит. Можно подумать, что и родил-то его ты... А
что получил от хана ты и что получили другие? Джэлмэ и Субэдэй пьют с ним
из одной чашки. Сорган-Шира, его сыновья Чимбо и Чилаун стали нойонами, у
них и белые юрты, и стада, и резвые кони. А к тебе хан Тэмуджин
несправедлив!
много. Сижу в своей юрте, ты рядом, котел мяса варится. Я бы мог, как
Чимбо, Чилаун или Чаурхан-Субэдэй, рубить врагов мечом.- Покосился на
Каймиш - не рассмеется? Нет, сидит задумавшись.- Но мне это не нужно. Я не
хочу этого. И я радуюсь, что Судуй пока не ходит в походы. Ты помнишь
меркитский плен? Неужели ты хочешь, чтобы наш сын хватал за волосы и
приторачивал к седлу, убивал стариков и старух?
чего-то испугавшись, Каймиш села с ним рядом, прижалась головой к плечу.-
Ты у меня неглупый. Это я глупая. Не надо мне ни шелков, ни медных котлов,
ни чаш из серебра... Прожить бы так, как сейчас живем, до скончания
дней...