Чтение 50–й страницы книги ~Гроза Византии~

Вардас, Василий Македонянин и Фотий почти что не расходились в это
время, проводя его в постоянных совещаниях.

В них одних сохранились остатки энергии, они одни думали за всех и
старались защитить Константинополь.

Но, увы, возможности для этого почти что не представлялось. В
Константинополе не было войск, способных бороться с грозным врагом - все
они были на границе Персии. В Константинополе не было даже порядочного
оружия, он был беззащитным...

Что делать?

- Грозные времена наступают, - говорил Вардас, - хоть бы умереть
теперь, чтобы не видеть, как варвары станут неистовствовать в граде царя
Константина.

- Ты малодушен, Вардас, - попробовал возразить Василий, - может быть,
мы еще успеем получить нужную помощь.

- Откуда? Не с неба ли ее ждать? - ядовито отозвался Вардас.

- Отчего же и не с неба? - удивленно спросил присутствовавший при
этом разговоре Фотий.

- Дождешься! - сказал Вардас.

- И ты, христианин, говоришь так! - в ужасе воскликнул Македонянин.

Вардас спохватился.

- Прости меня, я не то хотел сказать, Василий, - совсем другим тоном
заговорил он. - Я хотел сказать, что в Константинополе мало, по всей
вероятности, угодных небесам.

- Тогда следует преклониться со смирением пред этой карой...

Голос Василия был так суров, что Фотий счел нужным по возможности
загладить это невыгодное впечатление.

- Нет! - придав своему голосу интонацию восторженности, воскликнул он
вдохновенно, простирая руки к небу. - Нет, Василий, слушай меня
внимательно! Не погибнем мы, это говорю я - смиренный служитель алтаря. Не
погибнем! Пусть никакие силы земные не могут спасти нас от варваров, за
нас силы небесные, над нами покров Пресвятой Богородицы!..

Это пророчество было произнесено так искренно, что возмутившееся было
религиозное чувство Македонянина успокоилось.

- Верь мне, верьте мне все, - продолжал Фотий, заметивший, какое
впечатление произвели на слушателей его слова, - что минует эта гроза, не
тронув Константинограда... Ни один волос не упадет с головы последнего из
его жителей, и только славе небес послужит это нападение варваров!..

Он замолк.

В это время в комнату Вардаса вошли еще несколько приближенных
больного правителя, и они все слышали, что сказал патриарх.

Лица слушателей выражали благоговейный восторг.

Фотий видел это и торжествовал.

- Подите, все слышавшие, и возвестите слова мои народу, а я сейчас
уйду в свою келью и буду молиться Всеблагому за царственный город, за его
обитателей и за всю Византию. Может быть, голос смиренного раба Господня
достигнет Горнего Престола.

Благословив всех присутствующих, Фотий поспешил уйти.

В тот же день об его словах, казавшихся смятенному народу
пророческими, заговорил весь Константинополь. Стоустая молва передавала их
от одного к другому. На форуме только и речи было, что о пророчестве
патриарха. Все как-то воодушевились. Жителям Константинополя, потерявшим
всякую надежду на помощь земную, стало казаться, что, в самом деле, силы
небесные защитят их от надвигающейся грозы...

Одушевление росло, вместе же с ним и уверенность в благополучном
исходе грозившей беды.

А когда наступила ночь, весь Константинополь ясно видел из своих
стогнов мрачное зарево множества пожаров...

То дружина Аскольда и Дира выжигала деревни, городки и монастыри на
берегу Черного моря...

19. ОГНЕМ И МЕЧОМ

Варяги, действительно, были очень и очень близко.

Счастье в этом походе было исключительно на их стороне. Нигде и никто
не оказал им даже самого ничтожного сопротивления. Панический ужас охватил
всех прибрежных жителей. Грозные завоеватели не останавливались ни перед
чем... Они все на своем пути предавали огню и мечу. Это был,
действительно, набег скандинавских викингов со всеми ужасами, которые были
только возможны в тогдашние ужасные времена. Стерты с лица земли были все
прибрежные селенья - в глубь страны, по приказанию Аскольда, его воины не
решались проникать. Зато все острова на их пути были разорены и
опустошены.

Все монастыри и селения чудных по собранным богатствам
густонаселенных плодородных островов Плати, Иатра, Теревинера были
уничтожены. От них остались одни груды развалин. Какая-то непонятная жажда
разрушения и убийств овладела подступившими к Византии воинами. Их струги
уже были обременены богатой добычей, но это была только ничтожная часть
того, что погибло в огне разрушения. Но нападавшие не удовлетворялись
ничем, они шли на Константинополь, они его - эту столицу возрожденного
древнего мира, как некогда вандалы Рим, жаждали превратить в груды
развалин...

На Теревинере, одном из богатейших прибрежных островов Черного моря,
жил в изгнании предшественник Фотия, патриарх Игнатий. Когда Вардас возвел
на патриарший престол своего племянника, бывший патриарх был заточен в
монастырь. При нападении варягов Игнатий только чудом спас свою жизнь при
всеобщем разгроме.

Казалось, сама природа покровительствовала надвигавшимся на Византию
страшным врагам. Плавание по Черному морю было очень удачным для их
флотилии. Несмотря на то, что была осень и приближался период бурь,
флотилия россов не потеряла ни одного струга. Двести слишком этих легких
судов вышли из Киева, столько же их подходило и к Константинополю.

А там от ужаса теряли голову.

Ни войск, ни флота не было и в помине, порфирогенет, оставив
Константинополь, как это было известно народу, по-прежнему проводил время
в пирах да удовольствиях, забывая даже, что его престолу грозит
смертельная опасность вместе с его столицей...

- Что же будет? - кричали на форуме. - Неужели нас так и отдадут в
жертву этим проклятым варварам?..

- Разве для них веками собирались здесь несметные богатства?

- Для того, что ли у нас есть император, чтобы он пьянствовал со
своими куртизанками, когда отечеству грозит опасность?..

Возмущение росло и росло. Озлобление охватывало всех. Только имя
одного Василия Македонянина вспоминалось без злобы. Он один являлся
угодным толпе. Да и в самом деле Василий в эти тяжелые дни жил вместе с
народом. Его видели и на форуме, где он своими убедительными речами
подымал упавший дух константинопольцев, его видели в храмах молящимся за
спасение города, видели с патриархом - словом, народ, особенно такой
впечатлительный как южане, все более и более привыкал к мысли, что с таким
правителем, как этот Македонянин, никакие грозы не были страшны для города
царя Константина.

Василий и в самом деле распоряжался и как гражданский правитель, и
как военачальник. Больной Вардас чувствовал, что этот человек приобретает
все большее и большее влияние, но не смущался этим, а был даже рад
возвышению Василия.

Именем императора он отдал приказ о том, чтобы повсюду повиновались
Василию, как самому порфирогенету, и это приказание принято было с большим
удовольствием.

На одного только Василия возлагались всеобщие надежды...

И он всеми силами старался оправдать их.

По его приказанию, вход в Босфор был затянут цепями, и таким образом
прегражден был непосредственный доступ к Константинополю с моря.

Эта цепь уже дважды спасала столицу Византии от подобной же грозы. В
707 году к Константинополю подступали арабы, но их флотилия не могла
проникнуть за цепь. Затем в 822 году к Константинополю подступал мятежник
Фома, и цепь так же преградила доступ в Золотой Рог его судам.

Но тогда в Константинополе были войска, теперь же - одни беззащитные
жители.

Оставалось и в самом деле возложить всю надежду на милость Божию...

20. ПОСЛЕДНЕЕ СРЕДСТВО

Слухи о приближении варягов достигли и до Изока с Ириной.

Впрочем, от них никто и не думал скрывать приближающейся грозы. Да и
как можно было скрывать ее, когда каждую ночь из Константинополя видны
были зарева пожаров, освещавших путь диких завоевателей...

Изок, когда узнал об этом, обрадовался и захлопал в ладоши, как дитя.

- Они пришли, они освободят нас с тобой, сестра! - воскликнул он, не
будучи в силах скрыть своего восторга.

- И погибнет тот, кто все это время был так добр к нам! - серьезно
отвечала Ирина.

- Ты говоришь о Василии... Его мне действительно жаль... Но я верю -
там наш отец...

- Ах, как бы мне хотелось его видеть, Изок!

- Тогда знаешь что...

Юноша остановился, не договорив того, что хотел сказать.

- Что, Изок? - подняла на него свои голубые глаза Ирина.