"Рог изобилия" и составить компанию брату Горанфло, но на нет и суда нет".
более чем кто-либо заинтересованным в сохранении всего сказанного в тайне,
Шико постарался как можно глубже втиснуться в узкое пространство между углом
исповедальни и колонной.
и только три монаха, еще больше закутавшись в свои рясы, молча сидят посреди
хор в креслах, которые для них поставили.
я у них прошу.
приступил к обходу церкви.
четырех шагах от Шико и неминуемо его обнаружить.
тени, затем, открыв дверцу исповедальни, запертую только на задвижку, он
проскользнул в этот продолговатый ящик, уселся на скамью и закрыл за собою
дверь.
решетку на рясу Шико упали блики света от свечи, которая освещала им путь.
не будут же они оставаться в церкви целую вечность, а как только они уйдут,
я поставлю стулья на скамейки, взгроможу Пелион на Оссу, как говорит
господин Ронсар, и выберусь через окно.
через окно, я попаду во двор, а двор еще не улица. Пожалуй, лучше всего
провести ночь в исповедальне. У брата Горанфло теплая ряса, и эта ночь будет
куда более христианской, чем если бы я провел ее в другом месте, думаю - она
зачтется мне во спасение.
что в церкви никого не осталось.
нефе, и неф часовни погрузился в мрачную темноту.
трудом просачивался сквозь цветные витражи.
двенадцать раз.
Генрике, он здорово бы перепугался; к счастью, мы не из трусливого десятка.
Пойдем-ка спать, дружище Шико, доброй тебе ночи и приятных снов.
исповедальне, задвинул внутреннюю задвижку, чтобы чувствовать себя совсем
как дома, и закрыл глаза.
сознании, отуманенном первым дуновением сна, уже роились смутные образы,
плавающие в том таинственном тумане, который порождают сумерки мысли, когда
вдруг звон медного колокольчика разорвал тишину, отозвался под сводами
часовни и пропал где-то в глубинах.
значит?
которого осветили все тех же трех монахов, сидевших друг возле друга все на
том же месте и все в той же неподвижности.
отличался наш гасконец, он был сыном своей эпохи, богатой фантастическими
преданиями и страшными легендами.
Satanas" <Изыди, Сатаиа (лат.).>. Однако таинственный свет не погас при
святом знаке креста, как это не преминул бы сделать всякий адский огонь, а
три монаха, несмотря па vade retro, не тронулись с места, и гасконец
понемногу начал соображать, что хоры осветила простая лампада, а перед ним
если и не подлинные монахи, то, во всяком случае, настоящие люди из плоти и
крови.
пробудившегося ото сна, сочетался в его теле с судорожным трепетом,
порожденным испугом.
вертикальном положении. Из черного отверстия показался сначала серый
монашеский капюшон, а затем и весь монах; как только он ступил на мраморный
пол, плита за ним медленно опустилась и закрыла отверстие.
нечистую силу, и утратил веру в могущество заклинания, считавшегося
пепрелонным. Волосы стали дыбом на его голове, и на минуту ему почудилось,
что все приоры, аббаты и деканы монастыря святой Женевьевы, начиная с
Оптафа, почившего в 533 году, до Пьера Будена, непосредственного
предшественника нынешнего приора, воскресли в своих гробницах, стоящих в
подземном склепе, где некогда покоились мощи святой Женевьевы, и,
заразившись поданным примером, приподымут сейчас плиты пола своими
костистыми черепами.
появившемуся столь странным образом, - что, тот, кого мы ждем, уже здесь?
пока что я видел только первое. Два действия - ни то ни се! Как нелепо
скроили эту пьесу!
остатки дрожи, вызванной страхом; казалось, тысячи острых иголок выскакивают
из деревянной скамьи, на которой он сидит, и впиваются ему в бока и в
седалище.
дверь между двумя лестницами, ведущую в подземный склеп.
шрам - благородный знак, при виде которого парижане с бурным восторгом
приветствовали того, кто уже считался героем католической веры и от кого
ждали, что он станет ее мучеником.
величество думает, что он сейчас занимается осадой Ла-Шарите! Ах, теперь я
понимаю, - воскликнул Шико. - Тот, кто справа от него, тот, кто благословлял
присутствующих, это кардинал Лотарингский, а тот, кто слева, кто говорил с
этим недомерком из певчих, - монсеньер Майеннский, мой старый друг; но где
же тогда мэтр Николя Давид?
правильность догадок Шико, монахи, сидевшие слева и справа от герцога Гиза,
тоже откинули свои капюшоны, и гасконец увидел умную голову, высокий лоб и
острые глаза знаменитого кардинала и куда более грубую и заурядную
физиономию герцога Майеннского.
- Теперь посмотрим, что ты будешь делать, - я весь глаза; послушаем, что ты
скажешь, - я весь уши.
подземного склепа, чтобы открыть их.
под рясой все, что необходимо для замены сосуда со святым миром.
Гизов, и мог все видеть и все слышать, заметил, как в слабом свете лампады,
висящей над хорами, блеснул позолоченный резной ларец.
посвятить в сан. Мне просто посчастливилось. Я давно мечтаю поглядеть па эту
церемонию.
капюшонами, вышли из дверей склепа и заняли места в нефе.
сел на скамью справа от Гизов, то ли встал на ее приступку.
кардинала и исчез.
предыдущее, и, по всей вероятности, бывшее сборищем избранных,
удостоверился, что все не только ждут его слова, но и ждут с нетерпением.
Вы только что слышали, ибо я полагаю, что все вы участвовали в первом
собрании, вы только что слышали, говорю я, как в речах некоторых членов
католической Лиги звучали жалобы той части нашего сообщества, которая
обвиняет в холодности и даже в недоброжелательстве одного из наших старшин,
принца, ближе всех стоящего к трону. Настало время отнестись к этому принцу
со всем уважением, которое ему подобает, и по справедливости оценить его
заслуги. Вы, кто всем сердцем стремится выполнить первую задачу святой Лиги,
вы сами все услышите и сами сможете судить - заслуживают ли ваши вожди
упреков в равнодушии и бездеятельности, прозвучавших в речи одного из
выступавших здесь братьев лигистов, которому мы не сочли нужным раскрыть
нашу тайну; я говорю о брате Горанфло.
свидетельствующим, что воинствующий монах далеко не пришелся ему по душе,
Сертаков Виталий
Круз Андрей
Самойлова Елена
Майер Стефани
Куликов Роман
Никитин Юрий