барина, у которого и так испортился характер: и капризен стал, и вздорен, и
рукоприкладствует без причины. Только когда Шавюзо сам заприметил агента и
допросил дворню, и выяснил, что слежка не прекращается и по ночам, только
тогда секретарь посмел доложить обо всем хозяину. Лесток испугался, да, но
чувство страха было заглушено яростью, охватившей его до корней, до белых
глаз: "Схватить немедля!"
попытаться обходным путем выяснить, по чьему приказу торчит здесь этот
лупоглазый. Словно почувствовав неладное, агент на два дня исчез, а потом
появился как ни в чем не бывало -- тот же засаленный камзол, тот же
нахальный взгляд и полный карман семечек, шелуху от которых он сплевывал
прямо в ограду палисада.
Вязать негодяя и в подвал!
забеспокоился, прекратил лузгать семечки и с незави-симым видом,
посвистывая, пошел прочь, а потом и вовсе припустил-ся бежать.
настигли у Красного канала и -- кляп в рот, мешок на голо-ву. Через десять
минут агент лежал на каменном полу подвала, а лейб-медик стоял над ним,
широко расставив ноги, опираясь на массивную палку. Лестоку большого труда
стоило сдержать себя и не ударить палкой по этой жалкой, извивающейся плоти.
брошенная на берег рыба, и инстинктивно прикрывал руками голову.
сказать, да не может. У Шавюзо даже мелькнула мысль -- может, он немой, из
тех, у кого в свое время язык рубанули. Многие вельможи любили держать у
себя подобных агентов на служ-бе, чтоб в случае чего не болтали лишнее. Но
Лестоку подобная мысль не пришла в голову. У него даже не хватило терпения
ждать, пока этот подлый червяк очухается и обретет дар речи. В дело пошла
палка. Лестока охватил азарт мясника. Он не знал жалости. Лупо-глазый устал
орать, что приказали в Тайной канцелярии, он по три раза прокричал фамилии
тех, кто его сюда послал, и тех, кто следил за домом помимо него, а Лесток
все бил и бил. Последний раз он пнул ногой уже бесчувственное тело, агент
потерял сознание.
как паралитик, Шавюзо.
живучи. Вывезите его к Красному каналу да там и бросьте. Хотя лучше бы его в
крепость свезти да к розовому до-мику и прислонить...
было перекрашено в неприметный серо-белый цвет, но Лесток помнил, что
когда-то оно было розовым.
принеси туда рукомой. Эко я перепачкался...-- Он откинул палку, вытер о
камзол окровавленные руки и тяжело стал подни-маться по лестнице.
мол, вы сами приказали...
невозмутимый и светский Александр Белов. Он увидел все разом-- и
окровавленный камзол, и бешеные глаза, и яро-стно сжатые, испачканные кровью
кулаки. Прояви он сейчас не нужное сочувствие или задай бестактный вопрос,
Лесток и на него бы бросился с кулаками. Но Саша деликатно отвернулся, давая
хозяину время прийти в себя, и как бы между прочим сказал:
обойтись без благодеяния вашего.
вас слушаю, но Лесток как стоял посередине комнаты столбом, так и продолжал
стоять, только поднял вверх, словно после операции, руки. В кабинет вошел
слуга с рукомоем, поставил его и застыл почтительно рядом с полотенцем в
руках.
Нам стало известно, где содержат нашего друга. Мы готовы вывезти из России
нашего человека, но обещанный корабль...
забудь! Все забудь!
Ах, кабы судьба послала ему такую минутку, чтобы он тоже мог крикнуть этому
надменному борову: "Пошел вон!"
склонился в поклоне. Мария Менгден, сестра фаворитки опальной Анны
Леопольдовны, до замужества успела побывать в любовницах Лестока, но
сохранила и непосредственность, и пыл-кость, и истинно девичий, неглубокий
взгляд на вещи. В одежде она предпочитала бледно-зеленый цвет, мелко
завивала белокурые воло-сы, очень любила сладкое, цветом лица дорожила куда
больше, чем тонкостью талии, и верила только в хорошее.
идиллическую картину: Лестока на кушетке в пене из оборок капустного цвета.
Их было так много, что совершенно нельзя было понять, жена ли сидит на
коленях у мужа, или он сам привалился к обширным фижмам, грозя раздавить
каркас.
берегите себя,-- приговаривала госпожа Лесток, гладя тонким паль-чиком седые
виски мужа.
буйный нрав царственного супруга -- приговором и лег-ким поглаживанием
головы. И госпожа Лесток копировала эту сцену словом и жестом. Лейб-медик
только вздыхал, глубоко зарыва-ясь в щекотавший лицо шелк. Если б он мог
разрыдаться, смыть с глаз кровавую пену...
на дороге, по которой паломница в сопровождении свиты шествовала в
Свято-Троицкий монастырь. Елизавета шла легко, с улыбкой, о том, чтобы
сейчас броситься в пыль к ее ногам, не могло быть и речи. Лесток смирил
нетерпение, в числе прочих пошел за государыней, моля небо, чтоб не дало оно
ей силы шествовать вот так до вечера.
малого Елизавета притомилась, веселая кавалькада направи-лась назад в
Петергоф, и сразу после ужина Лестоку удалось пред-стать перед государыней.
проклинал Тайную канцелярию, Шувалова, Бестужева, покойного Ушакова. Потом
он распластался у царских ног, с умильной слезой напоминая о тех временах,
когда он был ее другом, лекарем, по-веренным.
достоинства, она могла молча отослать его, но паломничество настраивает
людей на высокий лад. "...И прости нам долги наши, как и мы прощаем
должникам нашим..." Словом, Лесток был прощен и почти обласкан. Она сделает
все, чтобы восстановить его былое положение при дворе, да, да, она поговорит
с Бестужевым, конечно, он неправ, а Лесток прав, она прикажет Шувалову снять
слежку, это возмутительно, когда под окнами стоит шпион!
даже отдаленно напоминающего агента, в Аптекарском переулке не было. Он
спасен, спасен...
избитый до бесчувствия и брошенный в траву агент, который пролежал на земле
до утра, а с зарей, как и было предсказано, оклемался и даже доковылял на
своих ногах до дому. Спустя час судьба его была известна в Тайной
канцелярии. В этот же день агента препроводили в госпиталь. Устные показания
он дать не мог по причине сбитой набок челюсти, зато изложил все письменно с
жутчайшими подробностями.
канцелярии Шувалову, а потом и Бестужеву. Канцлер был потрясен беззаконием,
а особливо жестокостью Лестока. "Каков негодяй,--- повторял Бестужев,
потирая руки и благодаря судьбу за подарок,-- не каждый день в России
калечат тайных агентов. Экий проказник наш лейб-медик!" Теперь Бестужев
знал, какой фразой начать разговор с государыней: "Во имя человеколюбия..."
А дальше изложить все, что в папочке пронумеровано, повторить, что в
Гостилицах государыне в ухо шепнул про тайные сношения Лестока с молодым
двором через связного -- поручика Белова. Плохо, что именно Белова
приходится подставлять под удар, да ничего не поделаешь. Осталось только
уточнить кой-какие детали, а в общем, проект готов, недаром была установлена
слежка за домом Лестока. Уж если после всех этих данных Лесток не будет взят
под арест, значит он, Бесту-жев, не политик и ему пора подавать в отставку.
открылся, а потому, что Адриан про-болтался. Вопрос был на первый взгляд
совсем невинным:
ней человека узнать аль нет?
клювиком, словно на него наступил кто-то в дет-стве.
если бы вы меня в первый раз в маске увидели? Если я, скажем, на дом нападу,
чтоб спасти кого... или ограбить. Дак потом можно признать человека аль нет?