ный Норри Картью".
ветил мой приятель, - и отец у него был баронетом.
да, я ведь его видел, только когда он был весь оборван и перемазан.
время, пока вы шли во Фриско...
никуда он из каюты не выходил, и стюард, который носил ему обед, говорил
мне, что он почти ничего не ел. А во Фриско его отправили на берег тай-
ком от всех. Говорят, дело было так. Его старший брат умер, и он оказал-
ся наследником, а перед этим он рассорился с семьей, и никто не знал,
куда он делся. И вот, пока он трудился на торговом бриге, потерпел кру-
шение на Мидуэе и уже складывал свои пожитки, готовясь пуститься в море
на шлюпке, вдруг приходит наш корабль, он узнает, что стал богачом и
его, того и гляди, выберут в парламент. Вот ему и не хотелось на людях
показываться. Мы бы с вами на его месте тоже так поступили.
Харди, например, много на своем веку повидал, знал и несчастья и удачу.
Очень он мне нравился. Хороший человек. Такой образованный, знал фран-
цузский и на латыни изъяснялся, что твой туземец. И красив к тому же.
газетах написали. Харди больше рассказывал о том, как он водил зна-
комство с жокеями, с призовыми боксерами, актерами и прочей такой компа-
нией... А вот и моя лошадь, так что, с вашего разрешения, я тут с вами
попрощаюсь.
его чемодан в отель.
восседая на коне (взятом из прокатной конюшни), который явно презирал
своего всадника. Я пошел своей дорогой, и в голове моей теснились самые
разные мысли. Мне казалось, что у меня в руках ключ к разгадке всех этих
тайн. Я узнал настоящее имя Диксона, - его звали Картью. Я узнал, на ка-
кие деньги Бэллерс пытался купить бриг, - и это была часть наследства,
полученного Картью. И к моей мысленной галерее картин, повествующих о
судьбе "Летящего по ветру", прибавилась еще одна картина, пожалуй, наи-
более драматичная. Я увидел палубу военного корабля у берегов затерянно-
го в океане острова, офицеров и матросов, и среди них - человека, скры-
вавшего свое происхождение, пока он плавал на торговом бриге, избежавше-
го гибели в море и упавшего без чувств, когда он услышал свое собствен-
ное имя. Я не мог не вспомнить мой разговор с ним по телефону. Повидимо-
му, у этого Диксона. Годдедааля или Картью совесть была сильно нечиста.
Судя по лицу на фотографии, которую мы нашли на "Летящем по ветру", изо-
браженный на ней человек вполне был способен на подобные бурные пережи-
вания, и я пришел к заключению, что Годдедааль (или Картью) - это раз-
гадка всей тайны.
том и с судовым врачом. Поэтому, распрощавшись с мистером Фаулером, я
поспешил вернуться в Гонолулу и в тщетном ожидании просидел до вечера на
прохладной веранде отеля. Уже пробило девять часов, когда мое терпение
было наконец вознаграждено.
вая на молодого человека необычайно томной наружности, лениво игравшего
тросточкой.
несколько растерялся.
райтом, - сказал я, подходя к нему.
лись, - сказал я, нимало не смущаясь (на невежливость я всегда отвечаю
невежливостью, пожалуй, это моя единственная воинственная черта). - Мы
оба с вами имеем отношение к делу, которое меня живо интересует, и мне
кажется, что я могу оказать некоторую услугу одному из ваших друзей, во
всяком случае, сообщить ему кое-какие приятные новости.
луги мистеру Картью я, разумеется, оказать не мог и не хотел, но твердо
знал, что ему будет приятно услышать о том, что "Летящий по ветру" сож-
жен.
нет никаких друзей в Гонолулу.
мистер Картью, которого вы подобрали на острове Мидуэй. Моя фирма купила
бриг. Я только что вернулся с Мидуэя, и мне совершенно необходимо свя-
заться с мистером Картью. Надеюсь, вы будете так любезны и сообщите мне
его адрес.
надменного британца. Ему явно было не по себе от моей настойчивости. Я
заключил, что, во-первых, он страшно боится, как бы я не навязался ему в
знакомые, и что, во-вторых, он неумен, тщеславен, лишен всякой находчи-
вости - улитка без домика - и постарается любой ценой положить конец на-
шему разговору, даже согласившись на мою просьбу. И я оказался прав. Ми-
нуту спустя он поспешно ретировался, вручив мне листок бумаги, на кото-
ром было нацарапано: "Дорсет, Столлбридж-ле-Картью, Норрис Картью".
моей власти. Однако во время нашей беседы я испытывал такие же страда-
ния, как мистер Сибрайт, и почувствовал, что у меня нет больше сил для
продолжения военных действий. Я понял, что английский флот непобедим (во
всяком случае, для меня), и решил впредь держаться от его флага на поч-
тительном расстоянии. Я оставил всякую мысль о поисках доктора и отпра-
вился спать. Утром моя решимость не продолжать расследования только ук-
репилась после случайной встречи с Сибрайтом, который поклонился мне так
надменно и сухо, что я счел за благо не заметить его приветствия и не
отвечать на него.
лучил записку от лейтенанта "Бури с приглашением посетить корабль.
тересует судьба брига "Летящий по ветру", и едва только я упомянул, что
имел удовольствие познакомиться с вами, как все мои товарищи единодушно
выразили желание видеть вас своим гостем на нашем корабле. Мы были бы
очень рады, если бы вы могли посетить нас сегодня вечером или, если вы
заняты, пообедали бы с нами завтра пли сегодня". Далее следовало указа-
ние часа обеда и подпись: "Дж. Ласеллес Сибрайт" вместе с утверждением,
что он остается искренне моим.
но, но не менее ясно, что вы Находитесь в подчинении у кого-то другого.
Вы рассказали о нашей встрече, получили нахлобучку, написали под диктов-
ку эту записку, и вот я приглашен на борт "Бури", однако не для того,
чтобы знакомиться с членами ее экипажа и не для того, чтобы рассказывать
о судьбе "Летящего по ветру", но для того, чтобы подвергнуться допросу
со стороны человека, интересующегося Картью, и готов держать пари, что
это доктор. И еще я готов держать пари, что если бы вы не дали мне вчера
этого адреса, то вам не пришлось бы писать записку".
слишком бравые на вид матросы "Норы Крейн" доставили меня в шлюпке к
ощетиненному орудиями борту "Бури".
рапезники, в отличие от Сибрайта, с мальчишеским интересом расспрашивали
меня о подробностях нашего плавания. За столом только и разговоров было,
что о "Летящем по ветру", о том, как он сел на мель, о том, как я нашел
его, о течениях вокруг острова Мидуэй, о его лагуне, о дующих там вет-
рах. Несколько раз упоминалось имя Картью, причем самым естественным то-
ном. Случай с ним заставил вспомнить судьбу покойного графа Абердина,
который умер помощником капитана на американской шхуне. Если я не узнал
о Картью почти ничего нового, это объяснялось тем, что они сами почти
ничего не знали, - их просто заинтересовала необыкновенная судьба этого
человека и они сожалели о его долгой болезни. Я убедился, что этой темы
не избегают и что офицеры "Бури" ничего не стараются скрыть от меня, так
как им нечего скрывать.
доктор смущал меня. Это был высокий коренастый человек лет пятидесяти, с
седеющими волосами, беспокойным ртом и кустистыми бровями. Он говорил
редко, прерывая молчание только для того, чтобы отпустить веселую шутку,
а его негромкий добродушный смех был необыкновенно заразителен. Нас-
колько я мог понять, он считался присяжным остряком кают-компании и в то
же время пользовался всеобщим уважением.
последовать его примеру. Если Картью симулировал свою болезнь - а все
обстоятельства неопровержимо это доказывали, - то, значит, доктор был
посвящен во все или, по крайней мере, во многое. Его суровое, волевое
лицо все больше убеждало меня в этом. Человека с такими глазами и с та-
ким ртом нельзя было заставить действовать вслепую или по чьей-то указ-
ке. С другой стороны, трудно было поверить, что он согласится пот-
ворствовать преступлению. Короче говоря, доктор, казалось, никак не под-
ходил для роли, которую я отвел ему в моих теориях. Я был охвачен удив-
Березин Федор
Корнев Павел
Шилова Юлия
Лондон Джек
Роллинс Джеймс
Вронский Константин