Чтение 50–й страницы книги ~Бессоница~

— Ты серьезно?

— Да, — твердо ответила Луиза. — Очень серьезно.

Ральф почти дошел до двери, когда она произнесла:

— Ты не только побрился; ты еще и рубашку сменил. Молодец. Мне не хотелось говорить, но она порвалась.

— Разве? — спросил Ральф. Он стоял спиной, так что Луиза не заметила его улыбки. — А я и не заметил.

3

Конечно, никакой букашки там не было — я стала этой букашкой, — но я все равно смахнула с ее шеи невидимого жучка, опустила стекло и сказала, что он улетел. Мине еще повезло, что я обмахнула ее шею, а не выколотила мозги — вот насколько я была переполнена энергией. У меня возникло чувство, будто я легко могу пробежать всю дорогу до дома.

Ральф кивнул. Луиза, помолчав, заключила:

— Это было замечательно… Слишком замечательно. Как в телевизионных историях о наркотиках — сначала они возносят тебя в рай, а затем низвергают в ад. А что, если мы уже не сможем остановиться?

— Да, — согласился Ральф. — И что, если мы причиняем людям вред? Я все время думаю о вампирах.

— А знаешь, о чем все время думаю я? — Луиза перешла на шепот. —О том, что говорил Эд Дипно. О Центурионах. Что, если это мы, Ральф? Что, если это и есть мы?

Ральф, прижав женщину к себе, поцеловал ее в макушку. Луиза, произнеся вслух самые ужасные его мысли, облегчила боль его сердца, но и заставила задуматься над мыслью, что одиночество — самое страшное в старости.

— Понимаю, — ответил Ральф. — То, как я поступил с миссис Перрин, было сделано под влиянием момента — я вообще не раздумывал над этим. А ты?

— Именно так все и происходило. — Луиза положила голову ему на плечо. — Мы не можем поступать так и дальше, — сказал он. — Потому что это действительно может стать дурной привычкой. Потому что все, что так хорошо, обязательно превращается в наркоманию, согласна? Мы обязаны постараться выстроить некую защиту против таких неосознанных поступков. Потому что, по-моему, я пользовался этим даром, ведь так? Именно поэтому… Его перебил скрип тормозящих шин. Луиза и Ральф встревоженно посмотрели друг на друга, а звук не прекращался.

Когда утих скрежет тормозов, послышался глухой удар. Затем последовал то ли детский, то ли женский крик, Ральф не смог точно определить. Возглас:

«Что случилось?»

Затем: «Авария!» — и топот бегущих ног по тротуару. — Оставайся на диване, — сказал Ральф и поспешил к окну в гостиной.

Когда он подбежал к нему, на него упала тень вставшей рядом Луизы; в душе Ральф одобрил ее поступок. В подобных обстоятельствах точно так же поступила бы и Кэролайн.

Они смотрели на ночной мир, переливающийся и пульсирующий в странном свете. Ральф знал, что они увидят Билла, знал это — Билла, сбитого проезжавшей машиной, мертвого Билла, лежащего на улице с панамой возле его вытянутой руки. Он покрепче прижал к себе Луизу, а она схватила его за руку.

Но в свете фар «форда» распластался не Билл, а Розали. Ее утренним экспедициям пришел конец. Собака лежала в луже растекающейся крови с перебитым в нескольких местах хребтом. Когда водитель, сбивший ее, опустился на колени возле старой бродяжки, безжалостное сияние уличного фонаря высветило его лицо. Водителем оказался Джо Уайзер, фармацевт из «Райт-Эйд», по краям его желто-оранжевой ауры метались красно-синие, вспышки. Он гладил собаку по боку, и с каждым поглаживанием мерзкой черной ауры, облепившей Розали, поле ее разрушалось.

Ужас охватил Ральфа, омыл его волной холода, превращая яички в один плотный комок. И внезапно он снова перенесся в июль 1992 года: Кэролайн умирает, постукивает Страж Смерти, а Ральф пытается удержать обычно столь уравновешенного мужа Элен от попытки вцепиться в горло толстяку-садовнику.

И тут — вишенка на шарлотку, как сказала бы Кэролайн, — появляется Дорренс Марстеллар. Старина Дор. И что же тогда он сказал?

«Я бы не стал больше прикасаться к нему… Я и так уже не вижу твоих рук».

Не вижу твоих рук.

— О Господи, — прошептал Ральф.

5

В реальность Ральфа вернула Луиза, шатающаяся из стороны в сторону, готовая в любую секунду упасть в обморок.

— Луиза! — резко крикнул Ральф, хватая ее за руку. — Луиза, как ты себя чувствуешь?

— Кажется,..

Хорошо… Но, Ральф… Ты видишь…

— Да, это Розали. Думаю, она…

— Я не имею в виду ее, я говорю о нем! — Она указала вправо.

Доктор N3 стоял, опираясь о багажник «форда» Джо Уайзера, панама Билла Мак-Говерна съехала на его лысый затылок. Он смотрел на Ральфа и Луизу, дерзко ухмылясь, затем медленно поднял маленькую ручонку и показал им «нос», помахивая коротенькими пальчиками.

— Ах ты, подонок! — закричал Ральф, в отчаянии ударяя кулаком в стену.

К месту происшествия сбегались люди, но они ничем не могли помочь: собака умирала. Черная аура сгущалась, превращаясь в подобие обожженного кирпича, она обволакивала собаку черным покровом, и каждый раз рука Уайзера исчезала, когда тот проводил ею по этому ужасному савану.

Теперь доктор N3 выставил вперед указательный палец и склонил голову набок, как бы говоря: «Внимание!» Он на цыпочках прошел вперед абсолютно ненужный жест, все равно его никто не видел, но карлик, очевидно, питал страсть к театру — и потянулся к заднему карману брюк Джо Уайзера.

Коротышка оглянулся на Ральфа и Луизу, как бы проверяя, смотрят они или нет. Затем все так же на цыпочках прошел дальше, вытянув вперед левую руку.

— Останови его, Ральф, — простонала Луиза. — Пожалуйста, останови его.

Медленно, словно находясь под действием снотворного, Ральф поднял руку, а затем резко опустил ее. От пальцев отделился поток синего света, но тут же рассеялся, растекшись по стеклу. Бледное туманное облачко вырвалось из дома Луизы, а затем исчезло. Лысоголовый доктор погрозил пальчиком —"Ах ты, беспокойный мальчишка" — говорил его жест.

Доктор N3, снова потянувшись вперед, достал что-то из заднего кармана брюк Джо Уайзера, в то время как тот стоял перед сбитой собакой. Ральф не мог с уверенностью сказать, что это такое, пока чудовище в грязном халате не сдернуло панаму Мак-Говерна с головы и не сделало вид, что проводит им по несуществующим волосам. Создание обзавелось черным гребешком, который можно купить в любом магазине за доллар двадцать девять центов. Затем оно подпрыгнуло в воздух, щелкнув каблуками, словно злобный эльф.

Почуяв приближение маленького доктора, Розали приподняла морду.

Затем медленно положила голову на асфальт и умерла. Окружающая ее аура моментально исчезла — не растворилась, а лопнула, как мыльный пузырь.

Уайзер поднялся на ноги, повернулся к стоявшему на обочине мужчине и стал объяснять ему, как все произошло, как собака неожиданно бросилась под машину. Ральф даже разобрал несколько слов, вылетевших их уст Уайзера:

«…собака словно появилась из ниоткуда».

А когда Ральф скользнул взглядом по крылу машины, оказалось, что именно к тому месту и вернулся доктор-коротышка.

ГЛАВА XVI

1

Ральфу удалось завести старенький «олдсмобиль», но потребовалось бы несколько минут, чтобы доехать до городской больницы, расположенной в восточной части Дерри. Кэролайн понимала сомнения Ральфа по поводу его водительского мастерства и пыталась посочувствовать, но по натуре она была импульсивной, торопыгой, даже годы не смогли смягчить это качество ее характера. В дальних поездках она никак не могла удержаться от упреков. Поначалу Кэролайн молча выжидала, выбирая подходящее время для критики.

Если ее особенно выводила из себя скорость их передвижения, она интересовалась, поможет ли ему клизма, чтобы справиться с запором. Она была мила, но с язычком острее бритвы.

Поощряемый такими замечаниями, Ральф всегда предлагал — никогда не испытывая злобы и раздражения, — поменяться местами. Предложения Кэролайн всегда отклоняла. Она считала, что дело мужа вести машину, а жена должна вносить в это занятие здоровый критицизм. Ральф ждал, что Луиза тоже начнет отпускать колкости по поводу скорости либо его неуклюжей манеры вождения, но она ничего не говорила — просто сидела на том самом месте, которое прежде занимала Кэролайн, и держала на коленях сумочку, как и Кэролайн.

Клинья света — неоновые вывески магазинов, фонари светофоров радугой скользили по лицу Луизы. Ее темные глаза были холодны и задумчивы. После смерти Розали она рыдала навзрыд, прося Ральфа опустить жалюзи.

Минуты две, опираясь на умывальник, Ральф разглядывал себя в зеркало.

Столько времени понадобилось ему, чтобы рассмотреть то, что мысленно он уже видел. Пряди вновь появившихся черных, блестящих словно вороново крыло волос поражали воображение, как и исчезновение уродливых мешков под глазами, но он не мог оторвать взгляда от того, каким образом выглядели его губы, избавившиеся от глубоких морщин. Незначительная… Неестественная вещь. Рот совершенно молодого человека. И… Внезапно Ральф засунул палец в рот и провел им по правой нижней десне.

Он не был совсем уверен, однако ему показалось, что десна немного припухла, готовая обнажить новый ряд зубов. — Вот это да, — пробормотал Ральф, мысленно переносясь в тот знойный день, когда он столкнулся с Эдом Дипно на его лужайке. Тогда Эд поведал ему, что Дерри наводнен обезумевшими созданиями-детоубийцами. Чудовищами, крадущими жизнь. «Сюда стягиваются все силы, — сообщил ему Эд. —Знаю, трудно поверить в подобное, но это так».

Теперь Ральфу поверить было легче. Труднее стало соглашаться с утверждением, что Эд сошел с ума.

— Если и дальше пойдет в том же духе, — стоя у двери, сказала Луиза, — нам придется пожениться и уехать из города, Ральф. Симона и Мина не могли — в прямом смысле слова — отвести от меня взгляд. Я вовсю распространялась насчет новой косметики, полученной по почте, но они не клюнули на эту удочку. Мужчина мог бы поверить, но женщина отлично знает, что косметике под силу, а что нет.

Они вернулись в кухню, и, хотя ауры временно исчезли, Ральф кое-что все же увидел свечение, исходящее от воротника шелковой блузы Луизы.

— В конце концов, я сказала им единственную вещь, которой они могли поверить.

— Что именно? — поинтересовался Ральф.

— Я сказала, что встретила мужчину. — Луиза замялась, а затем, заливаясь румянцем, выпалила: — И влюбилась в него.

Ральф взял ее за руку и повернул к себе. Он смотрел на маленькую, аккуратную складочку у локтя и думал, как бы ему хотелось прикоснуться к ней губами. Или кончиком языка. Затем он взглянул на Луизу:

— А это правда?

Она ответила ему искренним, исполненным надежды взглядом и тихонько ответила:

— Мне так кажется, но теперь все так странно. Я уверена лишь в одном: мне хочется, чтобы это было правдой. Мне нужен друг. Я так долго была испугана, несчастна, одинока. Одиночество — самое страшное, когда стареешь, — не боли и ломота в пояснице и не то, как задыхаешься, поднимаясь по лестнице, по которой взлетал, когда тебе было двадцать, а именно одиночество.

— Да, — согласился Ральф. — Это самое страшное.

— Никто с тобой больше не разговаривает, иногда люди беседуют в твоем присутствии, но это не одно и то же — чаще всего возникает ощущение, будто тебя вообще не видят. С тобой такое случалось?

Ральф подумал о Дерри Старых Кляч, городе, который игнорирует спешащий-на-работу, спешащий-поиграть мир, и кивнул.

— Ральф, обними меня.

— С удовольствием, — отозвался он и нежно заключил женщину в объятия.

4

Некоторое время спустя, взъерошенные, изумленные и невероятно счастливые Ральф и Луиза сидели в гостиной на диване, таком узком, что им приходилось тесно прижиматься друг к другу. Но никто из них не возражал.

Рука Ральфа покоилась на плечах Луизы. Она распустила волосы, а он перебирал пряди, удивляясь тому, как быстро забывается в пальцах ощущение женских волос, так удивительно отличающихся от мужских. Луиза поведала ему об игре в покер, а он внимательно слушал, поражаясь, но не слишком удивляясь.

Около дюжины женщин собирались в Ладлоу каждую неделю, чтобы поиграть в покер, делая небольшие ставки. Домой возвращались, проиграв пять баксов или выиграв десятку, но чаще всего дело заканчивалось выигранным долларом или оставленной на карточном столе гореткой мелочи. И хотя среди них на парочку хороших игроков приходилась парочка тупиц (Луиза причисляла себя к первой категории), в основном это был способ неплохо провести вечер — своеобразная аналогия шахматных турниров мужской половины Старых Кляч.