ему немало таких людей. И пусть не все они стали героями или
мудрыми наставниками -- герои и наставники среди них были; и
если кто-то, возможно, оказался недостоин славы, то было бы
несправедливо возлагать на всех вины немногих.
второй половины восемнадцатого века нередко случалось, что
исполненные добрых намерений и движимые доброй волей миряне,
воодушевившись миссионерской идеей, предоставляли денежные
средства для ее осуществления. Однако миссионерских союзов или
обществ в том виде, в каком они существуют ныне, тогда еще не
было, и каждый на свой лад и в меру своих возможностей старался
посодействовать благому делу; тот же, кто в те времена
становился миссионером и уезжал в дальние края, странствовал по
свету совсем не так, как нынешние путешественники, которых,
подобно почтовой посылке с подробным адресом, благополучно
доставляют в заморскую страну, где их ждет размеренный,
упорядоченный труд, -- тогдашние миссионеры отправлялись в
путь, вверив свою судьбу воле Господа, и пускались в
рискованное предприятие без долгих предварительных
приготовлений.
разбогатевший в Индии брат умер, не оставив других наследников,
пожелал пожертвовать значительную денежную сумму на дело
распространения в Индии евангельского учения. Он обратился за
советом к одному из совладельцев могущественной Ост-индской
компании, а также к духовным особам, и они, все взвесив, пришли
к заключению, что для начала следует отправить в Индию троих
или четверых миссионеров, которых надлежит в достатке
обеспечить деньгами и всем необходимым.
многих жадных до приключений молодых людей: несостоявшиеся
актеры и лишившиеся места ученики цирюльников сочли, что
призваны совершить заманчивое путешествие, -- благочестивой
коллегии пришлось изрядно потрудиться, чтобы обойти этих
назойливых претендентов и подыскать серьезно настроенных и
достойных молодых людей. Без широкой огласки старались привлечь
внимание молодых богословов, однако родина вовсе не опостылела
английским священникам, они отнюдь не загорелись при мысли о
трудном, да и опасном, путешествии; поиски затянулись, и
пожертвователь уже начал терять терпение.
до крестьянского поселка в окрестностях Ланкастера, до жилища
сельского священника, который предоставил кров и стол своему
племяннику, сыну покойного брата, юноше по имени Роберт Эгион,
помогавшему дяде в его трудах. Роберт был сыном морского
капитана и добронравной работящей шотландки; рано осиротев, он
почти не помнил отца, но дядя, когда-то влюбленный в мать
Роберта, за свой счет отправил учиться мальчика, в котором
открыл хорошие задатки, так что Роберт был надлежащим образом
подготовлен ко вступлению на поприще священнослужителя и
приблизился к цели настолько, насколько это было возможно для
кандидата, показавшего хорошие успехи в ученье, но не имеющего
состояния. Пока что Роберт был викарием своего дяди и
благодетеля, но не мог рассчитывать на получение собственного
прихода до кончины священника Эгиона. А поскольку тот был
крепок и бодр и еще не разменял седьмой десяток, то его
племянника ожидало далеко не блестящее будущее. Из-за бедности
он не надеялся получить собственный приход, а вместе с ним и
средства к существованию до достижения весьма солидного
возраста, и потому не был завидным женихом для молодых девиц на
выданье, по крайней мере для достойных, с иными же он не
знался.
затенявшие их облака, казалось, изящно и значительно обрамляли
его скромное невинное существование и едва ли таили опасность
или угрозу. Бесхитростный и чистый юноша, конечно, не понимал,
почему, будучи образованным человеком, наделенным достоинством
духовного сана, он должен уступать любому крестьянскому парню,
ткачу или прядильщику в том, что касалось счастливой любви и
возможности жениться, сделав свободный выбор, и потому, когда
Роберту случалось играть на маленьком старом органе в сельской
церкви во время венчания, душа его порой бывала не вполне
свободна от зависти и недовольства. Однако, благодаря своей
простой натуре, Роберт научился изгонять из помыслов
несбыточные мечты и стремился лишь к тому, что было открыто для
него в силу положения и способностей, а это было не так уж и
мало. Сын глубоко благочестивой женщины, Роберт был наделен
простыми, стойкими христианскими чувствами и верой,
проповедовать их было для него радостью. Вместе с тем свои
сокровенные духовные наслаждения он находил в созерцании
природы, обладая нужной для этого тонкой наблюдательностью. О
том дерзком, революционном и конструктивном естествознании,
которое как раз набирало силу в его время и в его стране и
немного позднее отравило жизнь столь многим священникам, Роберт
ничего не знал и не ведал. Скромный, чистый юноша, чуждый
философских исканий, но неутомимый в наблюдениях и трудах, он
пребывал в полнейшем довольстве, созерцая и познавая, собирая и
изучая то, что дарила ему природа. В детстве он выращивал цветы
и составлял гербарии, затем всецело увлекся минералами и
окаменелостями, причем восхищался ими, конечно же, лишь как
прекрасной и значительной игрой природных форм, а в последние
годы, и особенно после переселения в деревню, более всего
полюбился ему многоцветный мир насекомых. Любимицами Роберта
были бабочки, их блистательная метаморфоза неизменно приводила
его в пылкий восторг, а их великолепные узоры и бархатистые
сочные краски несли ему столь чистое наслаждение, что людям
более скромных дарований бывает ведомо лишь в ранние детские
годы, которым высокая взыскательность не свойственна.
который, услыхав весть о миссионерском начинании, вмиг
встрепенулся и почувствовал, как вдруг в глубине его души все
устремилось, словно стрелка компаса, к одной цели -- Индии.
Мать Роберта умерла несколько лет тому назад, ни обручения, ни
хотя бы тайного уговора с какой-нибудь девушкой у него не было,
дядя, правда, умолял племянника отказаться от опасной затеи,
но, в конце концов, священник Эгион был усердным служителем
Бога и, как знал Роберт, прекрасно мог обойтись в своем приходе
и церкви без помощи племянника. Роберт написал в Лондон,
получил обнадеживающий ответ, деньги на проезд до столицы, и не
мешкая, пустился в путь после тягостного прощания с дядей,
который все еще хмурился и горячо отговаривал его ехать; с
собой он взял небольшой ящик с книгами да узел с платьем и
сожалел лишь об одном: что нельзя захватить также гербарии,
минералы и коллекции бабочек.
индийскую службу порог высокого, строгого дома благочестивого
купца, что расположен был в сумрачном и бурливом лондонском
центре, и там, в сумраке коридора, явилось ему его будущее в
образе висевшей на стене огромной карты восточного полушария
Земли, а в первой открывшейся перед ним комнате -- в образе
большой тигровой шкуры. Почтенный лакей проводил смущенного и
растерянного юношу в залу, где его ожидал хозяин дома. Высокий
и строгий господин с гладко выбритым лицом и льдисто-голубыми
пронизывающими глазами принял гостя на старинный манер
суховато, однако после непродолжительной беседы робкий кандидат
произвел на хозяина вполне благоприятное впечатление, и он
предложил юноше садиться и продолжил экзамен доброжелательно и
приветливо. Затем хозяин попросил у Роберта аттестаты и
написанную им автобиографию и, вызвав звонком слугу, сделал
краткое распоряжение, после чего слуга безмолвно проводил юного
богослова в комнату для гостей, куда немедленно явился другой
слуга, принесший чай, вино, ветчину, масло и хлеб. Молодого
человека оставили одного за столом, и он как следует
подкрепился. Потом, удобно расположившись в высоком, обитом
синим бархатом кресле, он некоторое время размышлял о своем
положении и праздно разглядывал обстановку комнаты, в которой
после беглого осмотра обнаружил еще двух посланцев далекой
жаркой страны: в углу возле камина стояло красновато-коричневое
чучело обезьяны, а над ним на синей шелковой обивке стены
висела высушенная кожа невиданной огромной змеи с бессильно
поникшей безглазой, слепой головой. Подобные вещи Роберт ценил
высоко, он поспешил рассмотреть их вблизи и потрогать. Образ
живого питона, которого Роберт представил себе, свернув в
трубку блестящую серебром змеиную кожу, показался ему и
страшным, и отталкивающим, но в то же время еще сильней
раздразнил его любопытство к далекой чудесной чужой стране.
Роберт подумал, что его не устрашат ни змеи, ни обезьяны, и с
наслаждением принялся мысленно рисовать себе сказочные цветы и
деревья, дивных бабочек и птиц, которыми, несомненно, богаты
благословенные жаркие страны.
Роллинс Джеймс
Ильин Андрей
Маккефри Энн
Прозоров Александр
Мурич Виктор
Володихин Дмитрий