Чтение 50–й страницы книги ~Колония~

Учись плавать.

Я медленно, но верно линял от желтизны, снова становился белым и здоровым. В
такие моменты тело как бы вспоминает детство, когда энергия растущего
организма загоняла его на дерево, заставляла с криком носиться, прыгать,
скакать на одной ноге вертеться без устали. Я "выпил" сорок бутылок через
капельницу, и ее отключили, а вскоре и отпустили домой.

Из белой стерильности больницы я попал в мир ярких красок весны. Нас-
тал ее праздник.

С утра приехали Ричард с Ситой, и мы их не узнали, как не узнают друг
друга на карнавале. Он подошел ко мне и пальцем, обмакнутым в красную
краску, провел по моему лбу, голубым по одной щеке, желтым - по другой,
я выкрасил ему красным нос, и мы смеялись, показывая пальцами друг на
друга. Лена перемазалась с Ситой, а она с Леной, и я с Леной, и Лена со
мной, И я с Ситой, и Лена с Ричи, и мы превратились в яркие разноцветные
хохочущие чучела.

Весь город перепачкался легко смывающимися растительными красками,
любой мог подойти к любому - нищий к богатому, солдат к генералу, подчи-
ненный к начальнику и сделать из него шута горохового. Не зло, по-добро-
му. В мире не было чернокожих и белолицых, царила пестрядинная справед-
ливость, никто не рядился в этот день в дорогие наряды. Палили струями
из водяных пистолетов, обливали из ведер. Скромница-девица могла кос-
нуться краской того, кого тайно любила, а зять - разукрасить тещу.

Мир был мокр и счастлив.

Глава тридцать девятая

--===Колония===--

К О Л О Н И Я

Глава тридцать девятая

На три года за здорово

Прилечу к святым коровам -

Днем изжарюсь я на солнце,

Ночью точно простужусь,

Растеряю витамины,

Стану злой, худой и длинный,

Но ведь я герой былинный

И амебы не боюсь.

На три года за здорово

Прилечу к святым коровам -

На приемах побываю

И по храмам я пройду,

Попаду на местный маркет,

На одну свою зарплату

Я жене, сестре и брату

По подарочку найду.

На три года за здорово

Прилечу к святым коровам -

Я три года здесь пробуду

Всем чертям в чалмах назло.

Только, что ни говорите,

Я уеду, извините,

Я хочу, чтобы кому-то

Точно также повезло!

"Я хочу, чтобы кому-то точно также повезло!" - подхватывал зал на концерте
самодеятельности песенку Виталия Вехова, переделку популярного тогда шлягера
"На недельку до второго я уеду в Комарово..."

Не на недельку, а насовсем уехали Веховы - Виталий, Любаша и Денис. И
больше не тянуло в демонстрационный зал, хотя сменившая их семья произ-
водила приятное впечатление. Такие неопытные, ничего не знают... Но ка-
кой смысл заводить отношения, если и нам через полгода вслед?

Продолжение пребывания заграницей обычно оформлялось как раз за пол-
года, для этого нужно направлять бумагу в Центр. При ее составлении учи-
тывались мнения и партайгеноссе - правильно ли понимал и проводил поли-
тику партии? И месткома - вел ли общественную работу? И "конторского" -
не запятнал ли высокую честь совраба и не попал ли под буржуинское влия-
ние, как Мальчиш Плохиш? И женсовета - как участвовала Лена Истомина в
жизни коллектива и как у Истоминых отношения в семье?

С партайгеноссе Костей Гриценко мы были в хороших отношениях - неожи-
данно для самого себя оказал ему услугу. Почему он избрал именно меня,
так и осталось неясным, но из песни слова не выкинешь.

- Слушай, Истомин, - по чисто партийной привычке Костя назвал меня по
фамилии. - Скоро важная дата, какая, не догадываешься?

Я напряг свою память - пусто.

- Что же ты? - добродушно пожурил Костя. - Семьдесят лет славному
Всесоюзному Ленинскому Коммунистическому Союзу Молодежи.

- Так когда это будет? И из комсомола я вышел в двадцать восемь лет,
как раз двадцать два года назад.

- Почему в партию так долго не вступал? - с прохладцей спросил Гри-
ценко. Он помнил назубок все анкетные данные своих прихожан.

- А ты попробуй вступи в Октябрьском районе, где одни научные инсти-
туты и другие интеллигентские заведения.

- Верно, - подтвердил Гриценко. - В Октябрьском квота была самая
жесткая. Ох, и мучились мы тогда с этими квотами - сколько рабочих? А
женщин? А нацменов? Ты в комсомольских выборных органах не работал?

- Нет.

- А я работал. И не один. И уж так получилось, что приехала делега-
ция, а в ней два моих дружка по комсомольской молодости, вот и возникла
идея отметить юбилей ВЛКСМ, пусть и заранее. Как репетиция.

- Чем могу? - понял свою роль я.

- Правильно ставишь вопрос. В совгородке не получится мне их принять,
сам понимаешь, секретарь пьянку устраивает на глазах у всех Сусликовых,
а в гостинице - делегация. У тебя можно? Выпить мы принесем.

Так я оказался соучастником встречи комсомольских соратников и воспо-
минаний о том, "как закалялась сталь". Они с сожалением поминали минув-
шие дни застоя, все эти почины, призывы, движения, вахты, субботники,
воскресники, учебы актива. Сначала с ноткой ностальгии, а как подпили,
всплыли и обиды, дело дошло чуть не до драки, потом распили мировую уже
из моих запасов и продолжили бы, если бы Лена по-женски не разогнала их.
При прощальных лобызаниях Костя твердо сказал, что при случае должок
вернет.

С председателем месткома Женей Гусаровым у всех были хорошие взаимо-
отношения, кроме его бывшего кунака Айвазяна. Я был заместителем Гусаро-
ва, регулярно составлял планы несуществующих мероприятий и отчеты об их
фиктивном выполнении, аккуратно писал протоколы несостоявшихся заседа-
ний.

Что касается нашего "конторского", то он был прекрасно осведомлен о
моих близких отношениях со Святославом. И Лена не испортила этой радуж-
ной картины - она никогда не влезала в интриги женсовета, добросовестно
выполняла поручения и, работая в библиотеке, снискала славу приветливой
женщины, которая всегда подскажет, о чем та или иная книжка.

Но главным было мнение торгпреда. После долгих колебаний я решился
напрямую его спросить, а получилось просить, о продлении.

Он, как всегда, когда надо было ответить на трудный вопрос, откинулся
в кресле. Неоднократно присутствующие в его кабинете вздрагивали - каза-
лось, что он врежется головой в стену. При этом с грохотом откидывал оч-
ки на стол.

- Ну, что ты от меня хочешь, Истомин? Прежде всего, я бы не ставил
вопрос как ты: хотел бы продлиться... Мало ли кто чего хочет? Надо было
по-иному: а как вы, Семен Иванович, отнесетесь к идее моего продления?

- А как вы, Семен Иванович, отнесетесь к идее моего продления?

- Совсем другое дело. Отвечаю - отрицательно. Объясняю почему. Это
была моя идея ввести должность журналиста-экономиста в штат
торгпредства. Выдаю тебе государственную тайну: я уже больше не
торгпред. Сам видишь, что творится. Перестройка. И не таких, как я, отп-
равляют на пенсию. А как к тебе новая метла отнесется, не знаю.

Дед юлил. О его уходе всем было давно известно, никакая это не госу-
дарственная тайна. Наоборот, он сам просил о продлении. Хотя бы на пол-
годика. Его уважили. А на заслуженный покой торгпреды уходят персо-
нальными пенсионерами союзного значения. Если чего не стрясется напосле-
док. Я видел перед собой не фронтового разведчика, которому разворотило
живот гранатой, не полуголодного студента академии внешторга, не гене-
рального директора внешнеторгового объединения, не работника ЦК и не
торгпреда, который решился отчислить средства своей сметы на Чернобыль,
а старика, который устал карабкаться и удерживаться на этой лестнице и
мечтает закончить свою жизнь на подмосковной даче в шесть соток.

Я всегда хорошо относился к деду и почти ненавидел его в этот момент.
Чего ты боишься сделать благо? Не тебе же объяснять, почему просят о
продлении. Тем более после закрытия "Березки". Кому нужен счет в сбер-
банке на спецдеревянные рубли вместо валюты?

Давай готовиться к отъезду, сказал я Лене.

- А как же мы хотели Юле и твоей маме... - начала она и умолкла.

Мы вспомнили первые дни приезда, как ей здесь ничего не нравилось и я