равнодушен к добру и ему нет дела до человека.
чем тогда, когда включала бога в систему общей несправедливости. Пока
был бог, всегда оставалась надежда на какое-то чудо, на сверхъестествен-
ное вмешательство, на загробную награду в виде несказанного блаженства.
А без бога мир - это просто западня. Жизнь - западня. И сама она - как
пойманная мальчишками коноплянка в железной клетке. Душа ее трепещет и
бьется о железную беспощадность фактов, точно коноплянка о железные
прутья клетки. Но она не глупая. Она вырвется из западни. Ей там не мес-
то. Выход должен быть. Если какие-нибудь угольщики и дровосеки, послед-
ние из глупцов, могли выбиться, как говорилось в учебнике истории, если
они становились президентами и правили всеми умными с их богатствами и
автомобилями, то неужели она не найдет пути хотя бы к маленькой награде,
о которой так мучительно грезит, - к Билли, - не добьется чуточки любви
и счастья? Ей все равно, что мир равнодушен к добру, что нет ни бога, ни
бессмертия. Она согласна лечь в могилу и остаться в ее мраке навеки,
согласна на чаны с рассолом и на то, чтобы молодые люди кромсали инстру-
ментами ее тело, - но пусть ей дадут сначала хоть немножко счастья.
крупицу! Но где оно? Где к нему дорога? Этого она не знала, не могла се-
бе представить. Она видела только мглу Сан-Франциско и мглу Окленда, там
люди проламывали друг другу головы и убивали, там умирали младенцы, рож-
денные и не рожденные, там рыдали женщины о своем разбитом сердце.
чудилось, что Билли ушел от нее во время какой-то другой жизни и что
должна наступить новая жизнь, прежде чем он снова появится. Ее все еще
мучила бессонница. Бывали ночи, много ночей, когда она ни на минуту не
смыкала глаз. Случалось и так, что она засыпала на долгие часы и прихо-
дила в себя совершенно разбитая, не в силах открыть отяжелевшие веки.
Ощущение железного обруча, сжимавшего голову, так и не проходило. Она
очень плохо питалась, - денег у нее не было ни гроша. Иногда она не ела
целыми днями. Однажды провела трое суток без пищи. Чтобы не умереть с
голоду, она выкапывала из ила моллюсков, отдирала от скал маленьких уст-
риц, собирала ракушки.
что ни в чем не нуждается. Однажды вечером, после работы, ее навестил
Том и почти насильно сунул два доллара. Он был ужасно измучен. Охотно
дал бы он ей больше, да Сара опять ждет ребенка, а в его работе наступи-
ло затишье - в результате забастовок на других производствах. Он положи-
тельно не знает, куда страна идет. А дело, в сущности, очень просто:
нужно только смотреть на вещи так, как он на них смотрит, и голосовать
за тех, за кого он голосует. Тогда каждый получал бы по справедливости.
щинах, которые успели умереть за эти два тысячелетия, - а социализм все
еще не наступил. Как знать, быть может, пройдет еще две тысячи лет, а мы
будем все так же далеки от него. Твой социализм. Том, тебе никогда не
дал ничего хорошего. Это мечта.
ни было. И хочу, чтобы теперь же.
цов, всех этих Биллов и Саксон, Бергов и Мери, Томов и Сар. К чему вся
их жизнь? Впереди только чаны с рассолом да могилы. Мерседес злая и жес-
токая женщина, но она права: дуралеи и глупцы всегда окажутся под пятою
умных. Только она, Саксон, дочь Дэзи, женщины, писавшей стихи, и храбро-
го солдата на кавалерийской лошади, дочь тех мощных поколений, которые
отвоевали полмира у первобытной природы и у дикарей, - только она не
глупая. Это бесспорно. И она найдет выход.
картофеля. Это внесло некоторое разнообразие в ее питание устрицами и
ракушками. Следуя примеру итальянок и португалок, она собирала щепки и
относила домой, однако из гордости старалась выбрать время, когда уже
становилось темно. Однажды, сидя на низкой илистой отмели возле Каменной
стены, она увидала рыбачью лодку, которую вытащили на песок, нанесенный
из канала. Со своего места Саксон могла отчетливо разглядеть рыбаков
итальянцев, собравшихся вокруг яркого костра; они ели поджаристый
итальянский хлеб и рагу из мяса и овощей, запивая все это большими глот-
ками дешевого красного вина. И она позавидовала их свободе, их аппетиту,
их оживленному смеху и болтовне, в которых сказывалось влияние вольной
кочевой жизни; позавидовала их лодке, которая не была привязана к одному
месту, а несла их, куда они пожелают. Поужинав, они закинули сети на
илистую отмель и, вытянув невод на песок, выбрали из него только самую
крупную рыбу. Когда они, наконец, отплыли от берега, на песке остались
издыхать тысячи мелких рыбешек, таких, как, например, сардины. Саксон
набрала целый мешок этих рыбешек, отнесла их в два приема домой и посо-
лила в кадке.
пок она совершила на Песчаной отмели. Однажды, после обеда, - было очень
ветрено, - она вдруг оказалась лежащей в выкопанной ею яме; мешки служи-
ли ей одеялом. Она устроила над ямой даже нечто вроде крыши, смастерив
ее из щепок и морской травы, а сверху еще насыпала песку.
спиной. Рядом с ней шагал Чарли Лонг. Она видела его лицо при свете
звезд и спрашивала себя, давно ли он тут и что он ей сказал. Несмотря на
темноту и одиночество, несмотря на его силу и дикий нрав, она не боя-
лась.
он, видимо, повторяя не раз уже сказанное. - Ведь вам стоит произнести
только одно слово, Саксон, одно слово...
срок истекает. Когда я ему расскажу, с чем вы ко мне приставали, считай-
те, что вам больше не жить. Слушайте, если вы сейчас уйдете и не будете
мне больше надоедать, - так и быть, я ему ничего не скажу. Вот и все,
что я могу вам ответить.
горело страстным желанием, руки бессознательно сжимались и разжимались.
мог бы вас одной рукой переломить. Я мог бы... да, я мог бы сделать с
вами все, что захочу. Но я не желаю причинять вам зло, Саксон, вы знае-
те... Скажите одно только слово...
тесь. Вы совсем не боитесь...
щую темноту, словно отыскивая там ее защитников.
Саксон. - А теперь лучше уходите.
домой с чувством горделивой радости. Хотя Билл и отделен от нее тюремны-
ми решетками, она все же находит поддержку в его силе. Одного его имени
оказалось достаточно, чтобы укротить такое животное, как Чарли Лонг.
черние газеты поместили подробный отчет. Приговоренному не дали даже
времени для обжалования. В Сакраменто проживал железнодорожный магнат,
который мог при желании отсрочить или даже отменить приговор любому гра-
бителю или преступнику, - но в защиту рабочего и он не смел шевельнуть
пальцем. Так говорили соседи, и то же она слышала от Билла и от Берта.
призрак повешенного, а за ним - еще более смутный и жуткий - призрак
Билла. Неужели и ему угрожает такой же страшный конец? Несомненно, если
кровопролитие и вражда будут продолжаться! Билли - бесстрашный борец и
боксер. Он считает, что обязан бороться. А убить человека при подобных
обстоятельствах так нетрудно, далее не желая этого, - если он, например,
начнет колотить штрейкбрехера, а тот ударится о камень или о тротуар и
раскроит себе голову. И тогда Билла повесят. Ведь повесили же за это От-
то Фрэнка. Он тоже не собирался убивать Гендерсона. Чистая случайность,
что у Гендерсона череп оказался поврежденным. А все-таки Фрэнка повеси-
ли.
незаметно, а она все еще предавалась своему горю. Она опомнилась лишь на
дальнем конце стены, выступавшей в море между Оклендом и Аламида-Моле.
Но самой стены она уже не видела. Было время полнолуния, и высокие волны
прилива покрыли камни. Саксон стояла по колена в воде, а вокруг нее пла-
вали десятки крупных крыс; они визжали, барахтались и карабкались по
ней, стараясь спастись от воды. Саксон закричала от страха и отвращения
Корнев Павел
Лондон Джек
Ильин Андрей
Конан-Дойль Артур
Круз Андрей
Лондон Джек