которая, как известно, стала называться системой Станиславского.
им и система. Бабахнем!
диспут, что ни статья в их журнале: би-о-меха-ни-ка!
Мейерхольд пишет, говорит и докладывает.
с ледяным дождем.
понравилось.
сгущались. Но зажигать электричество не хотелось. Поглядывая на фыркающий и
кашляющий огонь (поленца-то были сырые), на огонь, всегда располагающий к
лирике и философии, мы с Есениным размечтались о золотом веке поэзии.
будем? Нет, не согласен! Давай-ка, Толя, выпустим сборник под названием
"Эпоха Есенина и Мариенгофа".
горячем животе буржуйки.
первой странице. Он лихо придумал, да только струсил.
"Заговор дураков" кончу, а ты своего "Пугачева".
Почему только ваша эпоха?"
красноармейским ремнем; в мокрых валенках, подбитых оранжевой резиной; в
дворницких рукавицах и в буденовке с большой красной пятиконечной звездой.
На ремне - полевая сумка через плечо. Только пулеметных лент крест-накрест и
не хватало.
Луначарским воевал.
скинул кожух и, отряхнув с него воду, повесил сразу на три гвоздя,
заменяющих нам вешалку. Потом вытащил из полевой сумки свои фотографии. Их
называют теперь "фотокарточки".
Республике".
французского шелка.
репетиционный зал.
буденовке с красной звездой почему-то остался. Очевидно, в ту эпоху комната
не совсем была комнатой, а как бы залом железнодорожной станции.
самых верных своих негодяев и так же, как сейчас, потребовал: "Поклянитесь в
вечном молчании". - "Клянемся!" - "Чем?" - "Театром Мейерхольда!" - ответили
ребята. Тогда я спокойно выдал им: банку с тушью, три кисточки и несколько
обойных рулонов. "За ночь, товарищи, - сказал я, - вы должны красивейшим
образом размалевать эти рулоны: кругами, треугольниками, квадратами,
конусами, спиралями, параллелограммами, параллелепипедами и прочей
математической ерундой, какая придет вам в головы. Понятно?" Ответили:
"Понятно!" Я спросил: "А что, товарищи, вам понятно?" Ответили: "Бабахать
будете, Всеволод Эмильевич". - "Правильно! В понедельник у нас в театре
читаю лекцию о биомеханике. Перед самой многоуважаемой аудиторией".
На стенах висели рулоны, красиво исчерченные - кругами, спиралями,
усеченными конусами и прочей "геометрией". Для невежд в математике вроде нас
вид был до крайности внушительный и до предела чарующий своей
безапелляционной научностью.
коллегии Наркомпроса, заведующие отделами, седовласые театральные критики
(которых называют "зубрами"), юные развязные рецензентики и юркие хроникеры.
А старательные фотокорреспонденты общелкивали рулоны при вспышке магния.
минут.
из верблюжьей шерсти. На голове красная турецкая феска с озорной кисточкой.
А в руке биллиардный кий, заменяющий педагогическую указку.
белом жилете, белом галстуке, белых перчатках и в блестящем цилиндре,
съехавшем на затылок.
на красную феску. Это нетрудно. А вот душу...
вдумчивыми шагами, сосредоточенно тыкал кием в плакаты, похожие на громадные
страницы учебника по математике, и с профессорским глубокомыслием второй час
сдержанно нес какую-то наукообразную галиматью.
Мейерхольд!
самоуспокоенно потирал руки. Его гениальный ученик сатана проглотил всю
СИСТЕМУ, насытился ею и переварил. Теперь пусть озорно поплевывает на нее!
Ведь это старо как мир: только бездарные ученики бывают почтительны и
благодарны своему учителю. Театральному богу это известно лучше, чем
кому-либо другому.
существовало и слово "трагедиям").
каждый вечер приклеивать к своей физиономии чужие волосы и размалевывать ее
для позорища. Так ведь назывался в старину театр. Да еще напяливать на себя
грязные бутафорские тряпки!.. Но не играть, не представлять, не изображать
что-то - он просто не мог. Это была его органическая потребность.
сосредоточенно тычет кием в шутовской параллелепипед.
Внимают взрослые, довольно образованные люди, смертельно желающие быть
самыми передовыми в искусстве.
теперешнего телеграфа.
самый загадочный рок, с которым каждый из нас вынужден считаться, хотя бы мы
и не верили в него. А я говорю это к тому, что над футуристической вывеской
"Домино" во весь второй этаж растянулась другая вывеска - чинная и суровая.
На ней черными большими буквами по белому фону было написано: "Лечебница для
душевнобольных".
Свержин Владимир
Володихин Дмитрий
Флинт Эрик
Березин Федор
Махров Алексей
Шилова Юлия