знает кто валялся до тебя.
понятия не имею, кто на них спал. Люди эти мне незнакомы.
которую ты никогда не видел, другое дело - курицу, которую ты сам вырастил и
выпестовал.
клонит ко сну. Ты не возражаешь, если я посплю часок? От салями, пива и
любви я совсем разомлела. А ты пока почитай газеты.
Наташа крепко заснула. Довольно долго я смотрел на нее, но мысли мои были
далеко. Кондиционер почти неслышно гудел, и снизу доносились приглушенные
звуки рояля. Кто-то играл упражнения, видимо, начинающий пианист; он играл
очень плохо, но как раз поэтому я вспомнил детство и жаркие летние дни,
когда нерешительные и медленные звуки рояля просачивались в квартиру с
другого этажа, а за окном лениво шелестели каштаны, колеблемые ветром.
и прошел в соседнюю комнату. [246] чтобы одеться. Мои вещи были разбросаны
повсюду. Я собрал их, а потом подошел к окну и начал смотреть на этот чужой
город, лишенный воспоминаний и традиций. Никаких воспоминаний! Город был
новый, весь устремленный в будущее. Я долго стоял и думал о всякой всячине.
Кто-то снова начал терзать рояль, на этот раз играли не этюды Черни, а
сонату Клементи. А потом заиграли медленный блюз.
одеяла, обнаженная, закинув руку за голову, лицом к стене. Я очень любил ее.
Любил за то, что она не знала сомнений. И еще она умела стать тебе
необходимой и в то же время никогда не быть в тягость; ты не успевал
оглянуться, а ее уже и след простыл. Я опять подошел к окну и начал
разглядывать эту белую каменную пустыню, напоминавшую Восток. Нечто среднее
между Алжиром и лунным ландшафтом.
светофоров на Второй авеню, свет в которых автоматически переключался с
зеленого на красный, а потом снова на зеленый. В регулярности этого
переключения было что-то успокаивающее и вместе с тем бесчеловечное;
казалось, этим городом управляют роботы. Впрочем, мысль о роботах меня не
пугала.
оборачивался, то видел Наташу в зеркале, висевшем напротив нее. Я видел ее в
зеркале и без зеркала. Странное ощущение! Мне скоро стало не по себе, словно
мы оба утратили свою реальность, и я повис в башне между двумя зеркалами,
которые перебрасывались возникавшими в них изображениями, пока не исчезли в
бесконечности.
не вынести ли мне на кухню поднос с жестянками из-под пива, бумажными
салфетками, салями и хлебом. Но потом решил, что не стоит. Я ведь вовсе не
собирался потрясать ее своими хозяйственными способностями. Я даже не
поставил водку в холодильник; правда, я знал, что у нас есть еще вторая
[247] бутылка, в холодильнике. И тут я подумал, что меня до странности
трогает вся эта обстановка, в сущности, очень обыденная: ты пришел домой,
где тебя ждет Другой человек, который доверчиво спит теперь в соседней
комнате и ничего не боится. Очень давно я пережил нечто подобное, но тогда
покой казался призрачным. И я не хотел вспоминать о тех временах, пока не
вернусь назад. Я знал, что воспоминания чрезвычайно опасны; если ты вступишь
на путь воспоминаний, то окажешься на узких мостках без перил, по обе
стороны которых - пропасть; пробираясь по этим мосткам, нельзя ни
иронизировать, ни размышлять, можно только идти вперед не раздумывая.
Конечно, я мог избрать эту дорогу; но при любом неверном шаге мне грозила
опасность, какая грозит акробату под куполом цирка.
было ни малейшей сентиментальности. И до тех пор, пока сентиментальность не
появится, я был в безопасности. Я мог порвать с ней сравнительно
безболезненно. Я любовался ее красивыми плечами, ее прелестными руками,
бесшумно шевеля пальцами, делая пассы и шепча заклинания: "Останься со мной,
существо из другого мира! Не покидай меня раньше, чем я покину тебя! Да
будет благословенна твоя сущность - воплощение необузданности и покоя!"
рядом с радиоприемником.
радостями домашнего очага?
правда, из нее уже почти выветрился запах борделя, но зато здесь попахивает
гомосексуализмом. Самое большее, на что я готов решиться - это пройтись
после обеда по Пятой авеню, как все приличные американские граждане, потомки
тех, кто [248] прибыл на "Мейфлауерс"(1). Но мы тут же вернемся к своему
радио, бифштексам, электрической плите и любви.
окна, и в комнату хлынул горячий воздух. А потом мы включили на полную
мощность кондиционер, чтобы не вспотеть.
прожили почти год в безвоздушном пространстве, в состоянии покоя и
невесомости.
отказаться. У меня нет смокинга.
утверждали, что она ваша знакомая, и притом очень давняя.
человечества, которая живет на доходы от купли-продажи, воспринимает
прикладную психологию весьма примитивно. Люди, на которых можно заработать,
- интересные. Остаток рода человеческого делится на людей приятных и
безразличных. Что же касается людей, из-за которых можно потерять деньги, то
они, безусловно, подлецы. Силверс фактически строго
-----------------------------------------(1) Имеется в виду корабль, на
котором прибыли первые поселенцы в Америку. [249] придерживался этой
классификации. И даже, пожалуй, шел еще дальше...
Силверса, они являлись его лучшими друзьями и должны были присутствовать
обязательно. Зато другие миллионеры пришли - очевидно, миллионеры в первом
поколении, а не во втором и тем паче в третьем. Они вели себя шумно и
благодушно, ибо находились сейчас на ничейной земле между царством
чистогана, где чувствовали себя очень уверенно, и царством живописи, где
чувствовали себя не очень уверенно. Все они считали себя коллекционерами, а
не людьми, случайно купившими несколько картин, чтобы повесить их дома. В
этом заключался самый главный трюк Силверса: он делал из своих клиентов
коллекционеров, то есть заботился о том, чтобы музеи время от времени брали
у них какую-нибудь картину для выставки и вносили ее в каталог с пометкой:
"Из собрания мистера и миссис X". Благодаря этому клиенты Силверса
подымались еще на одну ступеньку выше по вожделенной лестнице, ведущей в
светское общество.
собственно, пригласили? Ужасные люди. Не сбежать ли нам?
долгу службы.
мне. Вы должны доставить меня домой. Меня пригласили из-за вас.
логические построения, основываясь на ложных посылках и ложных
умозаключениях, [250] а потом предъявлять претензии к другим. Очень
привлекательная, очень женственная и очень опасная черта. Миссис Уимпер
вдруг рассмеялась.
способностью предъявлять ложные обвинения ни в чем не повинным мужчинам. По
их мнению, это не дает угаснуть любви.
Корнев Павел
Сертаков Виталий
Майер Стефани
Прозоров Александр
Посняков Андрей
Суворов Виктор