Чтение 50–й страницы книги ~Голубое сало~

- Все немного волхвы... - Иосиф до слез в глазах смотрел на свою исходящую паром
мочу
Школьник с большим ранцем кинул ему в спину снежок.
Иосиф побежал дальше, не застегнувшись. Его тупоносые ботинки шлепали по лужам.
Люди, дома и улицы мелькали в его выпученных глазах,
Он остановился только наверху Воробьевых гор. За его спиной возвышалась громада
МГУ, а перед ним простиралась Москва.
- Пила свое вино... - задыхаясь, пробормотал он и прижал пылающую щеку к
гранитному парапету смотровой площадки.
Гранит медленно дышал, как каменный слон. Иосифу захотелось стать гранитным
деревом и скрежетать тяжелыми словами. Пронизанный солнцем воздух пах медными
шарами от кровати. Земля была плоской и соленой от человеческой мочи.
- Готовя дно... - прошептал Иосиф в гранит и вдруг почувствовал, как черное яйцо
лопнуло в его желудке.
Он поднял голову и посмотрел на Москву. Она сложилась, как карточный домик.
Тысячи обжигающих рук впились в тело Иосифа и потянули его во все стороны.
Резиновым одеялом он растягивался над Россией. В голове его пела божественная
пустота.
- О це цоца первоцоца! - тает отец.
- Йося, ты вже выпил свое молоко? - распадается на молекулы мать.

Ненавистный звон маленького позолоченного будильника, медный бой напольных часов
в гостиной, и сразу - далекий, тяжко-ниспадающий перезвон Спасской башни:
- Веста Иосифовна, восемь часов.
Веста открыла глаза. Стройная, тонко пахнущая Кгльнской водой, гувернантка в
зеленом платье и белой перелине склонилась над ней, осторожно откинула одеяло.
- Уааааау! - потянулась Веста, переворачиваясь на спину. - Васька встал?
- Уже кофе пьет, - мягкие руки гувернантки помогли ей сесть, сняли с полусонного
теплого тела тончайшей выделки ночную рубашку, возникли с розовым,
предварительно подогретым махровым халатом.
Голая Веста встала, подставила руки под теплые рукава, зевнула и наступила босой
ногой на толстую книгу, которую читала до двух ночи - De Sade "La Nouvelle
Justine ou les Malheurs de la Vertu".
- Скучно, - пнула Веста книгу и протянула ногу опустившейся на колено
гувернантке.
Узкие спортивные тапочки приятно стянули ступни. Не запахивая халата, Веста
прошла в просторную ванную комнату, глянула в большое зеркало, провела пальцем
по черным бровям, тронула язык и мазнула по зеркалу.
Гувернантка вошла, положила на унитаз подогретый круг.
Веста откинула полу халата, села на унитаз. Гувернантка встала рядом:
- Про что сегодня, Веста Иосифовна?
- Давай... - зевнула Веста, - про угольную кучу. Струя ее мочи зажурчала в
стояке унитаза.
- Ну, дом у нас был четырехэтажный, а во дворе во внутреннем такая была большая
угольная куча. Мне она казалась вообще горой какой-то. Выйду, бывало с нянькой,
посмотрю на нее - страшно как-то...
- Почему? - Веста гладила и рассматривала свои смуглые колени
- Большая потому что, черная. И шлаком перегорелым пахнет. Кисловатый такой
запах. Вот. Ну, и жил у нас на втором этаже паренек, года на четыре меня
постарше. Витюша. Толстенький такой, аккуратный. Отец у него в акционерном
обществе "Россия" служил. И однажды зимой, уже темнеть начало, мы с этим Витюшей
из школы вместе возвращались.
- Сколько тебе лет было?
- Лет восемь. А ему - двенадцать. И он мне говорит - пошли во двор, я тебе
Эверест покажу. Зашли. Он меня за кучу завел и показывает - вот Эверест. А куча
и впрямь, как гора, снегом покрыта. А он тут меня в грудь - толк! Я на кучу
упала, а он - на меня. Залез мне под шубку рукой, рейтузы оттянул, схватил за
письку...
- А ты? - слабо закряхтела Веста, вцепившись пальцами в колен и.
- А я лежу под ним, не знаю, что делать. А он письку мне тискает. Тискал,
тискал, потом встал и говорит - никому не рассказывай, а то в письке вши
заведутся.
- А ты? - выпустила газы Веста.
- А я заплакала да и домой пошла. А через год его папаша елку устроил, ну и...
- Молчи... - напряженно выдохнула Веста, и ее кал стал падать в воду.
Горничная смолкла, отмотала от рулона туалетной бумаги недлинную полосу, сложила
пополам. Веста снова выпустила газы. Легкий запах кала пошел от нее. Она
выдавила из себя последнюю порцию и со вздохом облегчения встала. Горничная
сноровисто подтерла ей оттопыренный упругий зад, кинула бумагу в унитаз, закрыла
крышку, потянула никелированную ручку Забурлила вода, Веста присела на биде.
Горничная подмыла ее, затем помогла почистить зубы, расчесала и заплела косу.
Душ Веста утром никогда не принимала. Одевшись в коричневое школьное платье, с
комсомольским значком на черном переднике, она вошла в столовую. Василий сидел
за овальным столом, в синей школьной форме с желтыми латунными пуговицами, пил
кофе и читал брошюру Рено де Жувенеля "Тито - главарь предателей".
- Salut, Vassili, - Веста села напротив, взяла из вазы очищенный апельсин. -
Toujours en forme, hein?
- Здорово, - не отрываясь от книги, пробормотал Василий.
- Чего читаем?
- Хуйню, - он допил кофе и сделал знак слуге. - Политпросвет сегодня.
Слуга наполнил его синюю чашку из синего кофейника, влил сливок и серебряными
щипчиками положил кусок сахара.
- Ты мне на ночь тоже говно порядочное подсунул, - Веста впилась зубами в
прохладную мякоть, всосала губами сок.
- Чего? - хмуро глянул он на нее. - Не понравилось?
- Скука смертная. Я думала - про любовь. А там жгут и режут, жгут и режут.
- Читай тогда "Анжелику", - он привстал, в три глотка выпил кофе и, похлопывая
себя брошюрой по ляжке, вышел из столовой.
- Подожди, вместе поедем, - предложила она.
- Я дежурный! - крикнул он, проходя гостиную.
- Ну и дурак, - бросив недоеденный апельсин, Веста стукнула золотой ложечкой по
вареному яйцу в керамической подставке.
Позавтракав, она дошла до прихожей, жуя chewing gum, протянула руки назад
Горничная надела на нее коротенькую шубку из голубого песца, подала черный
портфель. Сисул выпустил ее в первую прихожую, генерал Власик - на лестницу. Там
ждали двое в штатском из внешней охраны. Не обратив на них внимания, Веста села
на полированное перило и съехала вниз.
На воздухе было солнечно и хорошо.
Один охранник распахнул заднюю дверцу бронированного черного ЗИМа, другой сел за
руль. Веста не спеша заняла место сзади, бросила рядом на сиденье портфель:
- Ole!
Машина тронулась, выехала через Спасские ворота, повернула налево. Сменный
караул печатал шаг к мавзолею Ленина, Голуби поднялись с Красной площади.
- Погоди, погоди... - замерла с открытым ртом Веста. Сидящий возле шофера
охранник обернулся к ней
- Погоди, - она выплюнула chewing gum. Машина притормозила,
- Ты кто? - напряженно спросила Веста охранника.
- Петренко, Веста Иосифовна, - ответил тот.
- А зовут как?
- Николай.
- А... где же Иван?
- Хоботов? Он на больничном, Веста Иосифовна. Ангина у него.
Она внимательно посмотрела на Николая, потом за окно:
- А это что такое?
- Это музей Революции.
- И... что?
- Не понял. Веста Иосифовна
Она подозрительно смотрела на музей:
- Ну, там... разное, да?
- Там... экспозиция, - непонимающе пожал плечами Николай.
Шофер украдкой поглядывал на Весту в зеркальце.
- Знаешь... ты... это... - пробормотала она, уставившись в одну точку.
Охранник ждал, обернувшись. Веста молчала.
- Выпусти, выпусти меня! - вдруг воскликнула она. Охранник выскочил из машины,
открыл дверцу. Веста вышла, осмотрелась, взяла его за руку:
- Пошли.
Он молча последовал за ней. Она вошла в только что открывшийся музей Революции,
стала подниматься по лестнице.
- Ваши билеты, молодые люди, - поднялась со стула худая женщина.
Николай показал ей удостоверение, она села на место. Держа Николая за руку,
Веста бесцельно вела его за собой по лестнице, бормоча что-то. Так они поднялись
на самый верхний этаж, лестница кончилась.
- А это что? - хмуро посмотрела Веста на распахнутые двери последнего зала.
- Это зал подарков товарищу Сталину, - ответил Николай.
- От кого? - угрюмо буркнула она.
- От... - замялся Николай, - всех, кто любит вождя. Выпустив руку охранника,
Веста недоверчиво вошла в зал. Николай последовал за ней.
- Неужели вы здесь не были? - осмелев, спросил он.
- Я? - она шла, словно в забытьи. - Нет... была...
В большом, хорошо освещенном зале стояли десятки самых различных изделий,
когда-либо подаренных вождю правителями государств, монархами, миллиардерами,
художниками, военачальниками, любовниками и любовницами, аристократами и
пограничниками, дипломатами и актерами, колхозами и экипажами кораблей, рабочими
коллективами и простыми гражданами
В центре зала на массивной плите из сине-черного Лабрадора возвышалась фигура
Сталина, вырубленная уральскими камнетесами из глыбы розоватого, с золотистыми
прожилками родонита. Вождь попирал ногой книгу Троцкого "Перманентная
революция", а сам откидывал голову назад, собираясь победоносно расхохотаться
над беспомощным мудрствованием козлобородого Иудушки. ЯСАУХ ПАШО! - было