встал, хватаясь руками за воздух. Он выглядел измученным. Аэйт был ростом
ему до подбородка. Втягивая голову в плечи, незнакомец мелко вздрагивал,
озирался - он явно хотел убежать и не смел даже шагу ступить.
поглядывая на него с затаенной ненавистью.
убить.
бродяга и снова сжался, когда Аэйт поднял левую руку с крестом на ладони.
Но мальчик только отвел с глаз волосы.
взглядом. Он не боялся давать одноглазому оружие, потому что знал: в
далеких мирах одинокая звезда горит над мечом, в клинке которого заключено
Зло, ненавидящее само себя, и младший сын Арванда всегда может вызвать
его. И тот, у кого в жилах не было крови, казалось, тоже понимал это.
дерн. Он трудился довольно долго, вытаскивая землю, обрывая корешки
растений. Потом они вдвоем с Аэйтом перенесли Вальхейма и уложили его в
могилу. Одноглазый уже взялся было сыпать туда землю, но Аэйт остановил
его.
жалость к этому одинокому человеку, которого Аэйт заставил разрушить свой
дом, а потом привел на смерть. Аэйт склонился и поцеловал его лоб и руки,
сложенные на груди, потом срезал прядь своих белых волос и положил их в
могилу. Больше ему нечего было подарить Вальхейму на прощание.
Одноглазый не вмешивался. Он сидел рядом, уставившись в светлеющее небо, и
терпеливо ждал.
землю, потом пил и, наконец, повернулся к одноглазому. Вставало солнце, и
первые блики побежали по взволнованной водной поверхности. Теперь, когда
ночь ушла, Аэйт казался просто заблудившимся ребенком. Одежда его была
грязной и рваной, волосы спутались, висели серыми прядями, остроносое
веснушчатое лицо осунулось.
его:
костер и согрели воды в походном котелке, который бродяга таскал с собой в
мешке. Там же обнаружилась и подмокшая буханка хлеба. Бродяга срезал
горбушку, в которую впиталась кровь - мешок лежал недалеко от того места,
где упал Ингольв, - и выбросил ее в реку. Остальное разломил пополам.
первого взгляда. На вид он казался лет сорока пяти. В действительности ему
перевалило уже за сотню.
последний его компаньон увидел, как таможенник всадил в него шесть пуль,
одну за другой, без всякого видимого результата, его чуть удар не хватил.
Таможенника, впрочем, тоже.
очнувшись однажды ночью среди бескрайних болот, название которых было ему
неизвестно. У него не было имени, родных, дома, и он понятия не имел, где
их искать. Лишенный памяти, одинокий, он скитался, не замечая, как уходят
годы.
прошиб холодный пот. Несколько лет, последовавших за этим открытием,
превратились в кошмар: он прислушивался к себе, пытаясь обнаружить хотя бы
намек на свою истинную природу. Постепенно он успокаивался, свыкаясь и с
этой мыслью. Ни оборотнем, ни чародеем, ни вампиром он не был.
он мучился, как от физической боли. Печаль не имела названия, она
ускользала от его воспоминаний, и это делало ее порой непереносимой. Как
он догадывался, это было нечто, оставшееся в той, утраченной, жизни.
братом. Наконец, он отломил от остатков хлеба ломоть и подошел к тому
месту, где устроил под ветками Мелу. До него донеслось хриплое,
прерывистое дыхание. Брат спал. Постояв над ним, Аэйт положил возле его
руки хлеб. Потом вынул из ножен меч Гатала, долго держал его на весу, не
решаясь оставить оружие, а затем вздохнул и с силой вонзил меч в землю.
Красные глазки Хозяина сверкнули на рукояти.
меч, но я не могу оставить Мелу без защиты. Будь ему другом, вражеский
меч.
струйки пламени. Они переплелись, обвивая клинок, лизнули рукоять и
исчезли. Альмандиновые глазки загорелись и погасли.
Аэйт сказал:
больших щитов овальной формы. Тот, кого они несли, казалось, ничего вокруг
не замечал. Он лежал неподвижно, опустив красноватые припухшие веки. Но он
был жив, и один из воинов дал ему напиться. Вода стекала из угла его рта.
Нам нужен совет.
из леса с криком, что серая тень убила у лесной речки четырнадцать
человек, прошло немногим более месяца. Хариона вскоре умерла, а Фетан
стала очень тихой, молчаливой. Эоган поил ее отварами каких-то ему одному
ведомых горьких трав.
вождя всегда умела заменять мужа, когда тот был в походах. Но теперь она
скрывалась в глубине дома и не выходила, если ее звали. Вместо Фейнне
появлялся ее брат - всегда усталый, всегда в пятнах копоти, со слезящимися
глазами. Обтирая руки о кожаный фартук, он хмуро встречал гостей на пороге
каменного дома, где не смолкая ревел огонь. Эоган давал советы, лечил
больных, ковал оружие, разговаривал с Хозяином.
силами. В деревне все чаще поговаривали о том, что нужен новый вождь, что
лучше Эогана не найти. К тому же, он в кровном родстве с вдовой Гатала. Но
сердца воинов не лежали к кузнецу.
на солнце.
мелочам. Существовал закон: раненый враг принадлежит тем, кто его
захватил. Лаэг и Ройг были друзьями; они вполне могли бы и сами
договориться об участи пленника.
и я - мы воины; будь он чужим, мы добили бы его и закопали в песок. Но он
нашей крови. Поэтому мы перевязали его раны и взяли с собой.
лежавший на щитах действительно принадлежал к их народу. У него было
простое лицо, коротко стриженые белые волосы, перевязанные на лбу кожаным
шнурком.
Каменистый Артем
Корнев Павел
Сертаков Виталий
Херберт Фрэнк
Шилова Юлия
Белогорский Евгений