Чтение 50–й страницы книги ~Мой отец

Что же касается Сталина, то когда ему доложили о самоубийстве
Гитлера, тот в детали не вдавался. Ему было, грубо говоря, глубоко
наплевать, отравился Гитлер или застрелился. Сказал лишь, что так уходят
из жизни бандиты и авантюристы, которые не имеют мужества ответить за
содеянное. И все, больше он к этому вопросу не возвращался.

Проявлял ли он интерес к личности Гитлера при жизни? Сталин
располагал материалами о всех своих противниках и союзниках. Гитлер,
разумеется, не исключение. Подробные досье были не только на руководителей
Германии, но и на членов правительств Англии, Франции, США и других стран.
Информацию о сильных и слабых сторонах, положительных и отрицательных
чертах, о манере вести переговоры и т. д. советскому руководству
поставляла разведка. Когда какая-либо иностранная правительственная
делегация приезжала в Советский Союз, разведка обязана была представить
подробное досье на каждого члена делегации.

Василевский мне когда-то рассказывал, как в войну Сталин отозвался о
Гитлере: "Это фаталист. От Сталинграда Гитлер не уйдет. Да, на Кавказ
может повернуть, но часть войск у Сталинграда все равно держать будет,
потому что город моим именем назван..."

К найденным останкам, как и к последующим расследованиям, Сталин
интереса не проявил, да никто его никуда не приглашал ехать. Доложили, тем
дело и кончилось.

Обнаружили останки Гитлера органы "СМЕРШ". Однозначно были опознаны
трупы Магды Геббельс и ее детей, а с трупом самого рейхсминистра
пропаганды вышло недоразумение. Тот был, как известно, колченогим, и когда
допрашивали его лечащего врача, перепутали в показаниях, какая же именно
нога была у Геббельса повреждена. Это мне Серов рассказывал.

Труп Гитлера, как и Евы Браун, был сильно обожжен. Захоронили, потом
откапывали, но по косвенным свидетельствам людей, которых удалось
захватить, пришли к выводу, что это все-таки труп Гитлера. Полной же
уверенности у "СМЕРШ", разумеется, не было.

Насколько знаю, высшее руководство СССР никаких указаний об
организации новых комиссий не давало. Возможно, это решалось на более
низком уровне. У нас начинали реагировать таким образом, когда в
английской, немецкой, например, прессе появлялись сообщения, что Гитлер
жив. Ходили слухи, что он скрывается то в Южной Америке, то даже в СССР.
Когда уж очень большой шум поднимался, и создавались такие комиссии. Не
исключаю, что одна из комиссий была создана по указанию наркома внутренних
дел Круглова, как об этом сегодня пишут, но ни Сталин, ни мой отец ко
всему этому отношения не имели.

Сталин и Жуков. Первый - Верховный Главнокомандующий, глава
державы-победительницы, второй - выдающийся полководец только что
отгремевшей войны, но не единственный в маршальской когорте. Первый - на
трибуне Мавзолея, второй - на белом коне принимает Парад Победы. Почему
именно он? Причиной ли тому, как считается, преклонный возраст Сталина? И
почему ни Рокоссовский, ни Василевский, ни Конев?

Злые языки утверждают, что поначалу Верховный намеревался принимать
Парад Победы сам и даже, не имея кавалерийского опыта, сел на коня, но тот
его сбросил. "Что поделаешь, - якобы произнес Сталин, - стар я стал. Пусть
парад принимает Жуков..." Легенда? Похоже, что так. В свое время нечто
подобное, по слухам, было и с министром Николаем Булганиным. Второй раз в
седло садиться тот отказался.

Когда Булганин возглавил Министерство Вооруженных Сил, изменилась
сама форма приема парадов. Было решено, а такими вещами занималась целая
группа людей, внести некоторые коррективы. Рассуждали так: лошадки - это
красиво, но пора от них отказаться и переходить на автомобили. Так что
никакая лошадь Булганина не сбрасывала, ему даже не пришлось в Манеж на
тренировки ходить.

Сын Сталина, Василий, ездил хорошо. Сам же Сталин и не пытался
никогда сесть на коня. Он сразу же, когда зашла речь о Параде Победы,
сказал, что принимать его должен Жуков. Возражений, естественно, не
последовало. Командовать парадом было поручено Рокоссовскому. Очень
обиделся Конев. Да и другие командующие фронтами такое решение встретили
без особого энтузиазма. Но спорить, конечно, не стали...

Примерно такая же ситуация возникла, когда решалось, кто должен брать
Берлин. Уже было известно, что Рокоссовский станет после войны министром
обороны Польши, и его хотели представить человеком польского
происхождения.

Отец предложил Жукова. Русский народ, считал он, вынес основную
тяжесть войны и штурмовать Берлин должен именно русский человек. Сталин
согласился. Возможно, Рокоссовский в глубине души и был обижен, но этого
не показал. Вообще он был человеком, который всегда стоял выше личных
обид. Можно судить об этом хотя бы по его боевой биографии. Воевал он
героически, а ведь до этого были и арест, и те издевательства, которые и
он сам перенес, и его товарищи.

А вот Конев Жукову просто завидовал. То ли это была чисто
человеческая зависть, то ли зависть полководца, судить не берусь. Сам
Конев был, безусловно, одаренным военным, этого у него не отнимешь, хотя
те люди, которые служили под его началом, утверждали, что людей он не
жалел, при выполнении задачи шел на любые жертвы. Крут бывал нередко, мог
позволить себе избивать палкой ближайших подчиненных, например.

Был у него и еще один грех - и при Сталине, и при Хрущеве порочил
людей, Жукова - в особенности. И в ЦК на Георгия Константиновича писал, и
Сталину. Да и не он один из военачальников был таким, к сожалению. Жукову,
скажем, многие завидовали. Он в войну отца просил, знаю: "Дай мне
порядочного человека, желательно Серова, и я буду уверен, что он на меня
напраслину возводить не будет, а в случае чего и прикроет". И генерал
Серов до Берлина с Жуковым дошел. И к Герою его Георгий Константинович
представил.

И Сталин, и отец считали, что после войны именно Жуков должен стать
министром обороны. Если бы не Хрущев, Булганин и другие, так бы и
получилось еще при жизни отца. В марте 1953 года, когда Георгия
Константиновича назначили первым заместителем министра обороны, помню его
разговор с моим отцом, что его обязательно надо сделать министром. Пока,
сказал отец, не получилось и надо подождать немного. "Ты, Георгий, -
говорил отец, - не переживай. Кроме тебя, в этой должности никого не
вижу".

Те разговоры, которые велись в моем присутствии, были всегда на
редкость доверительными. Например, Георгий Константинович действительно
хотел убрать из армии политработников. По его мнению, они лишь разлагали
Вооруженные Силы. Жуков в узком кругу называл их шпиками и не раз говорил
у нас дома: "Сколько же можно их терпеть? Или мы не доверяем офицерам?"
Отец успокаивал: "Подожди, сразу ломать нельзя. Мы с тобой, поверь, не
устоим. Надо ждать".

Не в защиту Сталина, а исключительно ради объективности должен
сказать, что хотя он и дал согласие на смещение Георгия Константиновича,
инициатива исходила не от него. "Постарались" военные. Виной всему все та
же зависть. Наверняка и чье-то самолюбие когда-то задел. Человек он был
требовательный, возможно, в какой-то степени и груб бывал. Правда, я его
за это осуждать не берусь. Может, порой и время требовало.

На войне не до сантиментов, тут размягчаться нельзя, тем более
человек занимал такую ответственную должность.

Причин не знаю, но партийная верхушка его не любила. Хрущев, скажем,
Георгия Константиновича люто ненавидел. При Никите Сергеевиче
недоброжелатели Жукова в выборе средств и вовсе не стеснялись. В октябре
1957 года Георгия Константиновича освободили от обязанностей министра
обороны и вывели из состава ЦК. Пленум ЦК КПСС обвинил маршала в том, что
он "нарушал ленинские, партийные принципы руководства Вооруженными Силами,
проводил линию на свертывание работы партийных организаций, политорганов и
Военных советов, на ликвидацию руководства и контроля над армией и флотом
со стороны партии, ее ЦК и правительства". "Правда" опубликовала тогда
статью маршала Конева "Сила Советской Армии и Флота - в руководстве
партии, в неразрывной связи с народом". В чем только не обвинял Жукова
Конев! И в том, что заслуги полководца преувеличены, и в саморекламе, и в
недоработках, и в ошибках. Так еще раз пришлось Георгию Константиновичу
пережить явную несправедливость. В сорок шестом его ведь точно так же с
должности главнокомандующего Сухопутными войсками и заместителя министра
обороны сняли. Перевели сначала в Одесский военный округ, затем в
Уральский. Боялись его. Боялись и ненавидели. По наущению Булганина,
обыкновенного аппаратчика, ничего не смыслящего в военных делах и ставшего
министром обороны, и в войну, и позднее сколько пасквилей на него
написали! Искали любой повод, чтобы ударить побольнее. Отец возмущался.
Человек, говорил, такую войну выиграл, а вокруг него интриги плетут.

Знаю, до сих пор бытует мнение, что готовился после войны арест
Георгия Константиновича и якобы причастен к этому отец. Иногда называют
еще Абакумова. Только, мол, вмешательство Сталина спасло прославленного
маршала от гибели. Когда-то Георгий Константинович сказал мне: "Не верь
ничему. Ты знаешь, какими друзьями мы были с твоим отцом. Все, что мне
приписывают, не имеет ко мне ни малейшего отношения". Отцу приписывают
интриги против Жукова, Жукову - арест моего отца... Все это продолжается
уже сорок лет. Дописались уже до того, что отец в совершенстве владел
приемами джиу-джитсу, и это обстоятельство вызвало серьезные опасения у
людей, якобы участвовавших в аресте отца. Лишь Жуков, пишут, уверенно
произнес: "Ничего, справлюсь..." Уж очень хотелось Хрущеву и всей
партийной верхушке украсить ложь именем знаменитого полководца...

Сейчас опубликовано немало документов, как Абакумов и его люди искали
компромат на Жукова, делали негласные обыски, выбивали показания. Но
главное, как говорят, остается "за кадром". Органы безопасности не сами
ведь решили скомпрометировать маршала - дирижеры сидели в ЦК. Да и
военные, как я говорил, руку приложили.

В моей памяти Георгий Константинович остался близким другом отца и