это, наверное, устраивало, поскольку он по-прежнему дружелюбно, почти
по-товарищески, продолжил разговор:
я вам признателен за то, что вы согласились меня выслушать. В первую
очередь это касается вас, гражданочка Волокушина, или как вас там
по-настоящему? Жаль, что я не художник, а то бы я с вас картины писал...
заметил. А Жеглов разливался соловьем:
угадывать всякие маленькие людские тайны. И одну такую тайну из вашего
прошлого, не очень давнего, я вам поведаю...
из не очень давнего прошлого было предостаточно.
Волокушина, совершить с ним первый вынос, вы, как всякая женщина,
естественно, сильно боялись, плакали и говорили, что никогда этого не
делали. А он отвечал, что все раньше никогда этого не делали, надо
просто попробовать, и вы убедитесь, до чего это легко и просто,
поскольку вам и делать-то нечего - главное в его умении взять номерок у
фраера ушастого. Вы это помните, Волокушина?
заблудшей овце, а она упорно отворачивалась от его взгляда, и только
мочки ушей начали наливаться тяжелым багровым цветом.
совсем верили, и он вам даже Уголовный кодекс показывал, доходчиво
объяснял, что за кражу личной собственности полагается трешник - это уж
в самом пиковом случае, а с его мастерством да с вашей красотой и случая
такого никогда быть не может. И однажды уговорил...
своего угла Ручечник, тяжело двигая нижней челюстью.
Волокушиной, и слушала она его все внимательнее.
шайкой, которая с большим успехом начала бомбить фраеров. Я уже велел
подобрать материалы по кражам в Третьяковской галерее, в зимнем театре
"Эрмитаж", в филармонии в Ленинграде и все прочие песни и рассказы - с
этим мы позже будем разбираться. Но сегодня вышла у вас промашка
совершенно ужасная, и дело даже не в том, что мы сегодня вас заловили...
ляпнул...
соглашениям, стоимость норковой шубки тысчонок под сто - всего-то
навсего - должен был бы им выплатить Большой театр, то есть
государственное учреждение. Ты, Ручечник, усекаешь, про что я толкую?
совсем как недавно это делал здесь администратор:
увидел, что Указ от седьмого августа, то, что ты "семь - восемь"
называешь, уже у тебя на лбу напечатан! - Сделал паузу и грустно
добавил: - И у подруги твоей Волокушиной тем паче! По десятке на жало!
По десятке!
бюста полуголой богини, что стоял в углу кабинета на высокой деревянной
тумбе. Она испуганно переводила взгляд с Жеглова на Ручечника, потом
снова смотрела на спокойное доброжелательное жегловское лицо. Глеб
сочувственно цокал языком, грустно качал головой, и весь вид у него
сейчас был такой: ай-ай-ай, какая беда приключилась с вами, дорогая
гражданочка Волокушина! А она снова всматривалась в серые глаза
Ручечника, надеясь, что засмеется он, достанет из кармана Уголовный
кодекс и так же быстро, весело и ловко, как в рачгоьооах с ней, объяснит
Жеглову, что ничего тот в законах не смыслит, что все там написано
по-другому и уж коли вышла такая проруха, то так тому и быть, свои три
годика он уж отсидит, а с нее-то и вообще спрос невелик - так,
пособница, пустяками занималась...
тяжело в сокрушенного их горем капитана Жеглова и что-то быстро
прикидывал. Долго тянулось это молчание, пока Ручечник медленно,
врастяжку не спросил:
мной пооткровенничал про дружка твоего Фокса...- Жеглов говорил легко,
без нажима, даже весело, и так это звучало, будто пустяковее не было у
него на сегодня дел.
женщинах прилично, а не то я тебя очень сильно обижу. Огорчу до
невозможности!
какой резон с тобой откровенничать?
шубу.
думал. Потом поднял голову:
зекалам твоим волчьим вижу - подлянка. Так что я лучше помолчу, здоровее
буду...
костюмчик, наденешь телогреечку - и на лесосеку, в солнечный Коми!
лагерном на лесосеке, чем в костюмчике у Фокса на пере!
носок, внимательно глядя на Ручечника; и длилось это довольно долго,
пока Ручечник не выдержал и тонко, с подвизгом, крикнул:
побоюсь!
меньше, чем своих дружков бандюг. Пожалуй, правильно будет тебя...
отпустить.
англичанина увел, а с шубой задержана Волокушина - тебя ведь там и
поблизости не было. Так что мы ее будем судить, а ты иди себе. Иди
спокойно...
руками Жеглов.- А приятеля вашего, Светлана Петровна, мы отпустим. Ты,
Ручечник, свободен. Пошел вон отсюда...
Волокушина.
Жеглов, и Ручечник вялой, скованной походкой двинулся к выходу, все еще
не веря в то, что ему разрешили уйти.
одними губами, добавил: До автобуса...
заплетающимся шагом, но не прошли мы и половины коридора, как он
повернулся ко мне:
тебя за руку, поговорили о нем немного и сразу отпустили, а подельщицу
посадили...
идут Пасюк и Тараскин.- Вот вам особо ценный фрукт.
словить опасается, а женщину, которую втравил в уголовщину, оставил за
себя отдуваться.
ним делать?
обыск поедем, к ним домой...
задерживать - тебе старший приказал!
полутемных коридорах загорелся пригашенный свет, зашумели люди,
зашаркали подошвами, засуетились вокруг - это окончилось первое