Чтение 50–й страницы книги ~След Бешеного~

поступает с четырех скрытых камер, расположенных на разных уровнях по углам
столовой. Несколько минут Савелий недоуменно созерцал пустую столовую, потом
туда вошел Раджив, поставивший на стол восьмисвечник и аккуратно разложивший
какие-то странные свитки на плотной бумаге, похожей на папирус, испещренные
неизвестными Савелию буквами.

Тут в комнате появился Широши. В том, что это был именно он, у Бешеного
не возникло и тени сомнения, но его потрясла происшедшая с его недавним
собеседником перемена. Тот облачился в неопределенного цвета облезлый халат
с отвисшими карманами, на голове у него красовалась традиционная еврейская
ермолка - кипа. Савелия поразило его лицо. Во-первых, у него появились
черные, с густой проседью пейсы. Во-вторых, обычно округлые щеки выглядели
впалыми, а торчащий между ними нос как будто увеличился в размере и обрел
некую специфическую крючковатость. Более всего зрителя поразил взгляд.
Обычно спокойный и скептический, он стал хищным и недобрым. Изменилась и
довольно легкая походка - теперь он как-то странно шаркал и даже
приволакивал ногу.

Широши уселся за стол и стал с сосредоточенным видом ворошить принесенные
Рад живом папирусы. Но это длилось недолго.

В сопровождении Рама в комнату, тяжело дыша, ввалился тучный, крупный
краснолицый старик, одетый во франтоватую белую полотняную тройку и
старомодную шляпу канотье. Савелий почему-то сразу представил себе, что как
раз так и должны были выглядеть незабвенные одесские "пикейные жилеты" из
романа "Золотой теленок". Именно в таких шляпах гуляли по Приморскому
бульвару и Дерибасовской уважаемые люди Одессы в начале двадцатого века.

- Шолом, старый поц, - недружелюбно сказал Широши, - ты уже совсем
мишигинер и окончательно омаразмел, или ты на старости лет стал ковбой,
который стреляет на всякий случай, еще до начала разговора?

- Я вообще не желаю ни приветствовать, ни говорить с тобой, Лейба! -
неожиданно высоким голосом завопил прибывший.

Оба говорили по-русски, но с ужасающим акцентом, картавя и путая
ударения.

- Я отдал приказ стрелять по твоему острову, объявляя тебе войну!

- Не так громко и не так быстро, Брюс! - перебил его тираду Широши,
кивком позволяя Раму удалиться. - Перестань вопить, как торговка на Привозе,
сядь за стол и объясни-таки толком, что случилось? Может, ты голоден и не
завтракал?

- Я голоден? - возмущенно заорал тот, кого Широши назвал Брюсом. - Да у
меня на яхте французский повар, который получает столько, что все твои
индусы и цейлонцы, вместе взятые, узнав сумму его жалованья, позеленеют и
лопнут от зависти, но я тебе ее не скажу.

- Успокойся, Брюс. Все знают, что ты богатый человек и можешь себе
позволить не только самого дорогого в мире повара. Лучше объясни мне толком,
какие у тебя ко мне претензии?

- Ты, Лейба, не еврей. Потому что нарушаешь главную заповедь Талмуда,
запрещающую еврею обманывать еврея.

- Зато ты, Брюс, стопроцентный еврей, никогда не нарушавший эту заповедь,
- насмешливо парировал Лейба-Широши. - Ты всегда обладал завидной
способностью помнить чужие грехи и мгновенно забывать о своих. Но я тебе
напомню. Конечно, с тех пор прошло много лет и ты подзабыл кривого Гирша в
Хайфе, который дал тебе взаймы, когда ты задумал открыть торговлю
замороженными продуктами. Долг ты ему вернул, -и, как положено, с
процентами, но через три года, уже будучи биржевым брокером, разорил беднягу
Гирша дотла, всучив ему на кругленькую сумму акций какой-то дутой фирмы. Он
тебе верил, как сыну, а ты его обманул.

Брюс, не отвечая, тяжело сопел.

- Кстати, почитай-ка вслух Тору. Ее мудрость очень помогает истинным
евреям, - продолжал наступать Широши. - Или ты уже забыл язык наших предков,
обитая в благополучной и космополитической Швейцарии?

Брюс начал читать свиток, спотыкаясь и запинаясь, Широши помогал ему,
подсказывая на память соответствующие строки.

"Первый раунд, очевидно, остался за Широши", - подумал Савелий.

Брюс, кажется, это тоже понял и немного сменил тон.

- Оставим этот бессмысленный спор о том, кто из нас более правоверный
еврей, - сказал он, откладывая на стол свиток Торы и доставая из кармана
несколько листков бумаги. - Лучше внимательно прочти это письмо.

Широши углубился в чтение.

- Не понимаю, зачем ты посвящаешь меня в свои тайные отношения с
господином Можаевым? - На фамилии он специально для Савелия сделал ударение.
- Какое мне до этого дело?

- Но я не писал этого письма! - опять повысил голос Брюс.

- Писал - не писал, я-то здесь при чем? - продолжал недоумевать Широши.

- Слушай, Лейба, как говорил мой дядюшка Хайм, старый одесский налетчик и
друг Бени Крика, перестань уже крутить вола за отсутствующие у него бейцам.
Ты вник в эту схему в письме?

- Она даже по-своему талантлива! - сказал Широши.

- Таки не я ее придумал!

- И из-за этого ты так переживаешь, что с горя решил обстрелять мой
беззащитный островок из своих дурацких старинных пушек? - ехидно спросил
Широши.

Брюс опять начал кипятиться.

- Если не я придумал, таки ее придумал ты - больше некому!

- А, вот к чему ты клонишь? Но мне зачем выручать твоего давнего
партнера? У меня как будто своих забот нет?

- Кто сказал "выручать"? Ты хотел заманить его в Америку, а зачем - это
только тебе известно!

- У тебя нет никаких доказательств того, что эту схему придумал я, -
спокойно и рассудительно заявил Широши.

- Я действую методом исключения - если не я и не ты, то кто такой уже
стал умный в финансовых махинациях?

- Никогда не думал, что ты так меня уважаешь, Брюс. Спасибо, - размышляя
о чем-то своем, сказал Широши. - Но боюсь, что у тебя прогрессирует острый
склероз. Мы-то с тобой хорошо знаем, что есть еще некто, способный придумать
не такую схему, а еще и почище...

Наблюдавший за реакцией Брюса Савелий с удивлением заметил, как его
красное лицо сначала побледнело, а потом посерело.

- Он? - шепотом спросил Брюс.

- Конечно, он! Твой любимый друг и покровитель, Шакал! Негоже забывать
того, кто столько для тебя сделал!

- Но зачем он написал это письмо? - испуганно спросил Брюс.

- И ты меня спрашиваешь, зачем он это сделал? - с типично еврейской
интонацией вопросом на вопрос ответил Широши. - А я знаю?

- Ты прав, Лейба. Мне нужно будет спросить у него самого, - без особого
энтузиазма согласился собеседник.

Тут Широши так звонко и заразительно расхохотался, что, по мнению
Савелия, явно вышел из образа.

- Боюсь, ты немного опоздал, дорогой Брюс!

- Что ты имеешь в виду? - настороженно спросил тот, не замечая
неуместного смеха хозяина.

Широши демонстративно посмотрел на часы.

- В ближайшее время тебе вряд ли удастся связаться с Шакалом, но если
потом ты будешь слишком настойчиво искать с ним встречи, то тебе придется
последовать за ним туда, откуда не возвращаются.

- Говори конкретно" он что, заболел? - Лицо Брюса опять побагровело:
казалось, его сейчас хватит удар.

Широши был невозмутим.

- Насколько мне известно, та субстанция, которую мы с тобой, Брюс, знали
под именем Шакал, в ближайшие часы и, может, даже минуты прекратит свое
существование.

- Но как это может быть? - Тонкий голос старого еврея опять сорвался на
крик.

- Пути Всевышнего неисповедимы! Или ты перестал верить. в единого и
всемогущего Бога?

- У него смертельная болезнь? Он же никогда не жаловался на здоровье? -
продолжал задавать свои вопросы Брюс.

- Он умрет не своей смертью, а будет казнен за свои черные дела, а ты,
Брюс, никогда не узнаешь, зачем он написал Можаеву это письмо-Брюс как-то
мигом утратил всю свою былую агрессивность и даже внешне обмяк.

- Ты ведь намного меня моложе, Лейба! Я старый, больной человек, -
заканючил он жалобно, - и если это подложное письмо с моей подписью попадет
в прессу, то мое имя будут опять полоскать на всех углах и обвинять меня в
самых страшных грехах.

Казалось, он сейчас заплачет.

- Помоги мне, Лейба, ты ведь такой умный!

- Как опровергнуть твое авторство этого дурацкого письма, я придумать не
могу. Но постараюсь компенсировать тебе возможный моральный ущерб иначе.

Широши выудил из бездонного кармана своего халата туго завязанный
холщовый мешочек, развязал его и стал по очереди вынимать оттуда старинные
монеты.

- Смотри, вот безанты, золотые монеты Византийской империи, вот несколько
золотых экю Людовика Одиннадцатого, а вот старинные флорентийские флорины, а
это, с портретами дожей, венецианские дукаты. Вот, подержи в руке эти
испанские дублоны, в каждом по семь с половиной граммов чистого золота.

При виде разложенных по столу старинных золотых монет Брюс немедленно
ожил; на обрюзгших щеках заиграл румянец, а в глазах появился блеск. Он
встал и навис над столом всей своей тушей, осторожно беря в руки эти
Ценнейшие остатки мировой цивилизации.

- Какие они красивые! - только и смог вымолвить он. - И сколько ты за них
хочешь? - опасливо спросил он у Широши.

- Нисколько! Это мой тебе подарок. Им я пытаюсь компенсировать твои
грядущие муки по поводу того, кто все-таки написал это пресловутое письмо -