Подняв к глазам бинокль, оглядел суда и корабли конвоя. Они
перестраивались в походный ордер под кодовым названием "Эйч". Суда
рассыпались по поверхности моря в кажущемся беспорядке, нарушив строй двух
кильватерных колонн, упрощавший задачу вражеским летчикам при атаке с
кормы. Теперь им придется атаковать разрозненные цели. Суда рассеялись, но
не совсем - они по-прежнему находились достаточно близко друг к другу,
чтобы общими усилиями создать плотную завесу огня. С удовлетворением
кивнув головой, Вэллери повернулся в сторону кормы и направил бинокль на
запад.
Он убедился, что это действительно "кондоры". Приближавшиеся с кормы
огромные четырехмоторные машины, опустив закрылки, медленно, неторопливо
отвалили вправо, потом легли на курс 180 градусов, догоняя конвой. При
этом они набирали высоту, все время набирали высоту.
Вэллери тотчас стали ясны два обстоятельства. Во-первых, противник знал,
где находится конвой, - командование "Люфтваффе" не имело обыкновения
посылать тяжелые бомбардировщики наобум: оно даже "Чарли" не удосужилось
выслать на разведку. Наверняка их накануне обнаружила какая-нибудь
подводная лодка, сообщившая своему командованию координаты и курс конвоя:
при таком волнении немудрено не заметить перископ. Во-вторых, немцам было
известно, что радарная установка "Улисса" выведена из строя.
"Фокке-вульфы" набирали высоту, чтобы спрятаться за ближайшие облака. Они
выйдут из-под прикрытия за несколько секунд до бомбометания. При радарном
управлении огнем с такой близкой дистанции подобный маневр почти наверняка
означал бы самоубийство. Но немцы знали, что опасаться им нечего.
Вот уже последний "кондор", надрывно завывая, тяжело взмыл вверх и исчез
совсем из виду. Вэллери устало пожал плечами и опустил бинокль.
- Бентли!
- Слушаюсь, сэр!
- Походный ордер "Ар". Немедленно.
Под ноком рея затрепетали сигнальные флаги. Прошло пятнадцать, двадцать
секунд - горевшему нетерпением командиру они показались вечностью, - но
ничего не происходило. Затем, точно марионетки, послушные умелому
кукловоду, все суда конвоя стали поворачивать - те, что находились слева
от "Улисса", стали поворачивать на север, находившиеся справа - на юг.
Когда "кондоры" прорвутся сквозь облака - самое большее, прикинул Вэллери,
через две минуты - под собой они увидят лишь пустынное море. Пустынное,
если не считать "Улисса" и "Стерлинга" - кораблей, прекрасно вооруженных,
чтобы постоять за себя. И тогда "кондоры" окажутся под плотным
перекрестным огнем с транспортов и эскадренных миноносцев. Изменить же
курс для того, чтобы пройти вдоль транспортов для бомбежки, у них не будет
времени. Вэллери усмехнулся про себя. Не ахти какой эффективный защитный
маневр, но лучшего при данных обстоятельствах не придумать... Услышав
голос Тэрнера, отдававшего отрывистые, как лай, команды по трансляции, он
почувствовал глубокое удовлетворение от того, что передал оборону корабля
в умелые руки старшего офицера. Если бы только сам он не чувствовал себя
таким усталым!..
Прошло девяносто секунд, сто, две минуты... а "кондоров" все не было
видно. Сотня глаз впилась в рваную тучу, нависшую над кормой: она упрямо
продолжала оставаться все такой же серой и расплывчатой.
Прошло две с половиной минуты. Никаких признаков "кондоров".
- Никто ничего не заметил? - обеспокоенно спросил Вэллери. Он неотрывно
смотрел на тучу по корме корабля. - Ничего? Совсем ничего? - На мостике
по-прежнему царила тишина - гнетущая, тяжелая.
Прошло уже три минуты. Три с половиной. Четыре. Вэллери отвел глаза в
сторону, чтобы дать им отдохнуть, и перехватил взгляд Тэрнера,
направленный на него. На худощавом лице старпома застыло выражение
растущего беспокойства, которое сменилось сначала едва заметной, потом все
более твердой уверенностью. Уверенностью в том, что что-то неладно. Словно
сговорившись, оба повернулись к носу крейсера и впились взглядом в небо.
- Вот оно что! - торопливо проговорил Вэллери. - Пожалуй, вы правы,
старпом! - Командир заметил, что все, кто находился на мостике, тоже
напряженно смотрели вперед. - Они проскочили мимо. Намерены в лоб
атаковать. Предупредить орудийные расчеты! Боже мой, чуть не провели нас,
- пробормотал он под нос.
- Глядеть в оба всем! - прогудел Тэрнер. Напряжение исчезло, сменившись
прежним радостным .оживлением, волнующим ожиданием боя. - Повторяю: всем!
Мы с вами в одной лодке. Две недели отпуска тому, кто первый обнаружит
"кондор"! Я не шучу.
- С какого числа отпуск? - сухо спросил Капковый мальчик.
Тэрнер улыбнулся юноше. Но улыбка тут же пропала: он резко вскинул голову,
к чему-то прислушиваясь.
- Слышите? - спросил Тэрнер. Он говорил вполголоса, точно опасаясь, что
его услышит противник. - Они где-то над нами. Но где именно, черт их
разберет. Если бы не ветер...
Злобный торопливый стук "эрликонов", установленных на шлюпочной палубе,
прервал его на полуслове. Молниеносным движением он кинулся к микрофону. И
все-таки он опоздал - он опоздал бы в любом случае. В разрывах облаков уже
видны были три "кондора", летевшие строем фронта. Они шли на высоте всего
лишь ста пятидесяти метров, находясь менее чем в полумиле от крейсера.
Заходили они с кормы. С кормы! Должно быть, бомбардировщики, спрятавшись
за облака, снова повернули на вест, чтобы ввести противника в
заблуждение... Прошло шесть секунд, а это время, достаточное для того,
чтобы даже тяжелая машина, выйдя в пологое пике, успела покрыть расстояние
в полмили. Растерянные, охваченные болью и досадой люди и глазом не успели
моргнуть, как бомбардировщики обрушились на конвой.
Приближались сумерки - этот зловещий полумрак арктических широт. В
темнеющем небе четко виднелись трассы зенитных снарядов - жарко тлеющие
алые точки. Сначала они беспорядочно метались и блекли где-то вдали, потом
гасли, едва успев вспыхнуть, вонзаясь в фюзеляжи атакующих "кондоров".
Однако под огнем бомбардировщики находились слишком мало времени - всего
каких-то две секунды, - а эти гигантские машины обладали невероятной
живучестью. Головной бомбардировщик выровнялся на высоте около девяноста
метров. Бомбы весом в четверть тонны, пролетев какую-то долю секунды
параллельно курсу самолета, нехотя изогнув траекторию полета, устремились
к "Улиссу". Асинхронно, натужно ревя своими четырьмя моторами, "кондор"
тотчас взмыл ввысь, ища за облаками укрытия.
В цель бомбы не попали. Они упали в тридцати футах от корабля, взорвавшись
при соприкосновении с водой. Тем, кто находился в центральном посту,
машинных и котельных отделениях, грохот и удар, должно быть, показались
страшными, буквально оглушающими. В небо взметнулись огромные, выше мачт,
столбы воды метров шесть в диаметре и, повиснув на мгновение в воздухе,
обрушились на мостик и шлюпочную палубу крейсера, промочив до нитки
расчеты зенитных автоматов и "эрликонов", установленных на открытых
площадках. Температура была около семнадцати градусов мороза по Цельсию.
Самое худшее заключалось в том, что стена воды полностью ослепила
зенитчиков. Следующий "кондор" атаковал крейсер, не встретив никакого
сопротивления, если не считать огня одинокого "эрликона" на барбете под
правым крылом мостика. Подход был осуществлен блестяще, точно вдоль
диаметральной плоскости крейсера, но пилот, очевидно стараясь удержать
машину точно на курсе, проскочил мимо. На этот раз были сброшены три
бомбы. Сначала казалось, что они упадут мимо, но первая бомба, ударив в
полубак между волноотводом и шпилем, взорвалась под палубой, откуда
взлетели искореженные стальные обломки. Когда стих гул взрыва, моряки,
стоявшие на мостике, услышали яростный грохот. Должно быть, взрывом
повредило шпиль, одновременно сорвав стопор якорь-цепи, и правый якорь,
ничем теперь не удерживаемый, падал на дно Ледовитого океана, увлекая за
собой якорь-цепь.
Остальные бомбы угодили в воду прямо по курсу корабля. Со "Стерлинга",
находившегося в миле от него, казалось, что "Улисс" погребен под огромным
водяным столбом. Но столб рухнул, и "Улисс", со стороны невредимый,
продолжал мчаться дальше. Вздыбленный нос закрывал спереди все
повреждения; ни пламени, ни дыма не было: сотни галлонов воды, ринувшейся
в огромные рваные пробоины в обшивке палубы, залили бы пожар, если бы он и
начался. "Улисс" по-прежнему был кораблем-счастливчиком...
И вдруг, после двадцати месяцев фантастического везения, баснословной
удачи, превратившей "Улисс" в легенду, притчу во языцех, в символ
неуязвимости, удача покинула его.
По иронии судьбы "Улисс" сам накликал на себя беду К этому времени успели
открыть огонь кормовые орудия главного калибра, в упор бившие
152-миллиметровыми снарядами по пикирующим на корабль бомбардировщикам.
Первый же снаряд, выпущенный третьей башней, угодил третьему
бомбардировщику в правое крыло между моторами, оторвав его начисто, и
крыло, кружась, точно осенний лист, упало в темное, бурное море. Какую-то
долю секунды "фокке-вульф" летел прежним курсом, потом клюнул носом и с
диким, оглушительным воем уцелевших моторов стал почти отвесно пикировать
на палубу "Улисса".
На то, чтобы избежать удара, что-то предпринять, времени не осталось.
Несколько бомб врезались в кипящую воду кильватерной струи - "Улисс" несся
со скоростью свыше тридцати узлов, - две бомбы пробили кормовую палубу и
взорвались внутри корабля - первая в кормовом матросском кубрике, вторая в
кубрике морских пехотинцев. Секунду спустя в четвертую башню со страшным
ревом врезался охваченный ослепительным пламенем горящего бензина
"кондор". Он падал со скоростью свыше трехсот миль в час.
Невероятно, но то был последний налет на "Улисс". Невероятно потому, что
теперь корабль был уязвим, беззащитен против нападения с кормы. Четвертая
башня была разрушена, уцелевшая каким-то чудом третья башня оказалась
почти целиком погребенной под обломками "кондора", а расчет ее ослепл"н
дымом и языками пламени. "Эрликоны" на шлюпочной палубе тоже умолкли.
Комендоров, едва не захлебнувшихся в водопаде, который низвергнулся на них
меньше минуты назад, вытаскивали из их гнезд. И без того трудная эта
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Посняков Андрей
Браун Дэн
Мороз Александра
Белогорский Евгений