Чтение 50–й страницы книги ~Кровник~

траву, деревья, кусты...

- Что, не ожидали?! - воскликнул Абдулла, довольный произведенным
эффектом. - Вроде бы были в мрачных пещерах, а тут - на тебе, лес, травка...
Только не советую ходить по этой травке. В десяти метрах от лаза начинается
лесная полоса, которая напичкана минами.

Придя в себя, я поинтересовался, как это они умудряются шляться на
операции по заминированному лесу.

- А у меня формуляр есть, - признался Абдулла. - У меня все по науке. Там
каждый проход обозначен, каждая мина учтена... Ну хватит, пойдемте назад. -
И гостеприимный хозяин проводил нас в "гостиницу", расположенную по
соседству от его пещеры...

За время нашего пребывания в лагере Бекаева, кроме расстрела пленных,
ничего примечательного не случилось. Днем отряд почти поголовно спал, а
ближе к вечеру на базе начиналась вялотекущая жизнедеятельность. Насколько я
понял, такой жизненный уклад здесь сформировался уже давно и был обусловлен
спецификой ночной боевой работы.

Контроль за нашим времяпровождением не велся, поэтому мы с Тэдом имели
возможность беспрепятственно шляться по территории базы в любое время дня и
ночи.

Подслушивая разговоры бойцов и напрямую общаясь с ними, я уже к концу
второй ночи нашего пребывания в отряде владел целой кучей полезной
информации, которую вполне можно было использовать как руководство к
действию.

Оказалось, что гарант безопасности отряда Абдуллы - маленький концлагерь,
расположенный на открытой местности, - это липа. Барак, в котором когда-то
размещалась контора рудника, в настоящее время служил жилищем для
наемников-славян.

Мы побывали там, и Бекаев пояснил, что все эти ребята (а было их чуть
более двух десятков) - пленные. "Ребята" имели весьма наглые румяные морды,
целыми днями спали, ели, смотрели телевизор, играли в карты и жрали водку
чуть ли не ведрами.

- А вот эти, в яме, - кто они? - поинтересовался Тэд, проходя мимо
зиндана.

- А это военные преступники, - объяснил Абдулла, уводя нас под ручки
прочь от зловонной ямы. - Они очень, очень опасны, и потому мы их держим
там... - Выше я приводил, как впоследствии обошлись с этими "преступниками".

В лагере были женщины... Момент нашего появления в отряде как раз совпал
с наступлением сексуального кризиса. Судя по подслушанным в первый вечер
разговорам, последняя женщина, привезенная недавно из рейда, умерла два дня
назад, и труп ее сбросили в пропасть.

- Зря выкинули! - сокрушался, сидя у костра, молодой здоровенный "дух",
наблюдая, как товарищ раскупоривает очередную бутылку водки. - Минимум дня
два можно было еще пользоваться, минимум! Положили бы в погреб, она бы еще
долго не пахла...

- А ты иди у командира попроси, - насмешливо посоветовал здоровому сосед,
разливая водку по кружкам. - Там у него одна блондинка есть - уххх! Недавно
привез откуда-то. Вот ее бы я-уххх!!!

- Ага, попроси! - передразнил здоровый. - Попроси... За такие просьбы
Геббельс самого раком поставит... - И, заметив меня, помахал рукой. - Э,
журналист! Комон, комон! Подгребай к мужикам - огненный вода пить будем!
Английский герл вспоминать будем...

Судя по разговорам, Абдулла имел целый гарем - то ли пять, то ли шесть
женщин, которых "духи" в разное время приволокли из рейдов. Насколько я
понял, женщинам, попавшим в гарем командира отряда, в определенной степени
повезло: тех, которые Абдулле не нравились, он милостиво отдавал в "общак".
Групповое пользование было весьма непродолжительным - от силы дня
три-четыре. В течение этого времени женщина умирала, и труп ее сбрасывали в
пропасть...

Итак, за три ночи я собрал достаточно информации для того, чтобы
приступить к работе. Сопоставив факты и взвесив все детали предстоящего
мероприятия, я пришел к выводу, что более придумать нечего, и в последнюю
ночь пребывания в лагере спал сном праведника, совершенно игнорируя
жизнерадостный шум ночной жизни отряда.

Утром Абдулла провожал в рейд наемников-славян. Мы с британцем, желая как
можно раньше отправиться в путь, встали в пять утра и, выбравшись из пещер
наружу, напоролись на построившихся в полной экипировке "федералов". У меня
аж дух захватило в первый момент - подумал, что наши взяли лагерь штурмом!
Да так тихо взяли! Приглядевшись, я узнал лица "военнопленных" и сник. Да,
воображение в последнее время что-то у меня пошаливает, этак недолго и
шизиком стать!..

Бекаев как раз прохаживается за строем и нас с Тэдом поначалу не заметил.
Как и мы его. В момент нашего появления речь шла о вознаграждении за боевую
работу - каждому наемнику обещали дать по возвращении с операции по 10 000
баксов на брата.

Увидев дорогих гостей, Абдулла несколько смутился, но тут же нашелся.

- Это я пленных на волю выпускаю, - веско заявил он, глядя на нас
кристально чистыми глазами. - Как захватил, так и отпускаю - с оружием,
экипировкой... Пусть ребята к матерям идут - они свое отвоевали! Вот такой
мы гуманный народ...

В 9.00 мы с британцем трогательно распрощались с Абдуллой и укатили из
лагеря. Время для убытия было выбрано не случайно: именно в 9.00
производилась смена караула на сторожевом посту. Следующая должна была
состояться лишь в 17.00 (часовые несли службу по восемь часов).

Притормозив возле поста, я попрощался за руку с дозорными, пожелал им
удачи, подарил (к вящему возмущению Тэда) блок "Кэмела" из его запаса и
спросил, где в Мехино есть автомастерская - мол, двигун масло гонит. Часовые
охотно объяснили, как в селе найти эту самую мастерскую, и гордо вскинули
нам вслед кулаки, заметив, что англичанин прицелился на них фотоаппаратом
через окно машины...

Удалившись от лагеря на пару километров, я обстоятельно разъяснил Тэду,
как лучше объехать скальный массив и выбраться на участок трассы, к
которому, если все получится, я должен выйти ориентировочно между 16 и 17
часами. На прощание я обнял британца, и он мгновенно насторожился:

- Тебя могут убить? - трагическим шепотом поинтересовался он. - Ты раньше
никогда не обнимался!

- Меня могут убить в любое время, - с досадой заметил я. - Не стоит
делать из этого трагедию - работа у меня такая... Ты лучше вот что: через
Мехино проезжать будешь - гони побыстрее, чтобы не заметили, что ты один.
Маловероятно, что кто-то мгновенно сообщит Абдулле об этом, если заметит. Но
чем черт не шутит...

Проинструктировав своего шефа, я открыл капот и быстро вымазался в масле
с ног до головы, для пущей убедительности даже лицо заляпал. Захлопнув
капот, я помахал Тэду ручкой и пошел вверх по серпантину.

Объясняться на посту мне не пришлось. Один из часовых (второй спал в
окопе) критически осмотрел мой прикид, сочувственно покачал головой и
высказал предположение:

- Тягач командир не даст - всю ночь видак смотрел, соляру с тягача в
дизель слил. В лучшем случае позвонит в село и скажет, чтобы снизу
что-нибудь прислал. Пока там наши раскачаются - будете сидеть до обеда
минимум...

Огорченно помахав руками, я перекинулся с часовым еще парой фраз и прошел
мимо поста в лагерь. Обойдя по кругу "концлагерь", я убедился, что обитатели
пещер спят, и постучался в железную дверь, ведущую в командирские покои.

Спустя полминуты дверь растворилась - наружу высунулась заспанная
физиономия олигофрена Гусейна.

- Командир спит, - хриплым шепотом сообщил он. - А вы уехали, - и хотел
было затворить дверь.

- Мы уехали недалеко, - ласково улыбнулся я Гусейну и нахально
протиснулся внутрь, отжав его от двери. - И командир просил меня зайти.

Гусейн растерянно пожал плечами и затворил дверь, задвинув массивную
щеколду. В широком коридоре командирских покоев воцарился полумрак: свет в
пещеру пробивался через мелкоячеистую решетку, установленную над дверью.

Ухватив олигофрена за горло, я "одел" его на колено и крепко стукнул
башкой о стену, затем аккуратно опустил обмякшее тело на пол. Осмотревшись
по сторонам, я прихватил со скамейки допотопный шахтерский фонарь, включил
его и направился к спальне командира, по дороге мимоходом ободрав бельевые
веревки, развешанные в коридоре рачительным олигофреном.

В спальне Абдуллы стоял тяжкий смрад, более похожий на запах дикого
зверя, нежели на человеческий. Командир спал мертвым сном, раскинувшись в
одежде на широком топчане и мощно свистя носом.

На всякий случай убрав подальше командирский автомат, я вытащил из ножен
на поясе Бекаева длинный кинжал и залепил хозяину покоев смачную оплеуху.

Моментально проснувшись, Абдулла закрыл глаза ладонью, пытаясь спрятаться
от ослепительного света фонаря, и недовольно пробормотал:

- Кто? Что? Чего, э?

- Встань, Абдулла, - посоветовал я командиру. - Мужчина должен умереть
стоя!

Бекаев сориентировался довольно быстро. Поморгав секунд пять, он зарычал,
цапнул правой рукой за ножны и, вскочив с топчана, мгновенно напоролся
переносицей на мой быстродвижущийся правый локоть. Получив чувствительный
удар, Абдулла схватился руками за лицо, сел обратно на топчан и сильно
поскучнел.

Не встречая особого сопротивления, я спеленал Бекаева по рукам и ногам
бельевой веревкой, немного подумал и, сорвав с его головы широкую зеленую
ленту, взнуздал по всем правилам конногвардейской науки, после чего
приступил к обсуждению ситуации.

- Я тебя убью, Абдулла, если не скажешь, где располагаются твои женщины,
- пообещал я. - Ну, быстро, козлик!

- По коридору до конца - там дверь справа, - командир мотнул головой
влево. - Вон ключ на стене висит, - он покачал головой и плаксиво прошипел