АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
- Когда он позвонит, вы будете д е р ж а т ь его разговором сколько
можете. Ясно?
- Да.
- Расскажите ему, что вас вызывали и допрашивали по поводу тех колец,
которые вы не пустили в продажу, а придержали для выполнения плана. Он
может перепроверять это, поэтому сегодня вечером мы проведем собрание в
торге и коллектив возьмет вас на поруки, попросит прекратить возбужденное
против вас уголовное дело.
- Вы действительно возбудили дело?
- Возбудим. А послезавтра об этом будет написано в здешней газете. На
общем собрании вы тоже будете говорить правду, ибо я не исключаю
возможности, что Кротов познакомился, помимо вас, с кем-нибудь из
продавцов. Кто из ваших женщин одинока, обойдена, так сказать, мужской
лаской? Называйте, чтобы мне не ходить лишний раз в кадры, вы своих
работников лучше знаете...
- Неужели вы думаете...
- Думаю, думаю, говорите.
- Ира Евсеева одинока... О з а б о ч е н а... Как все одинокие...
- Не все, - не сдержавшись, отрезал Костенко.
Кротова подняла на него глаза - запавшие, потухшие, ответила жестко,
даже гримаса перекосила лицо:
- Все.
- Позвольте не согласиться.
- Все, - упрямо повторила Кротова. - Ясно вам, все?!
- Только истерики не надо.
- Не изрекайте глупостей - истерик не будет! Вы, кстати, велели мне
па собрании говорить правду... И про него тоже?
- Вы зачем так?! Вы понимаете, какую правду я имел в виду! Признаете,
что держали в сейфе кольца и броши стоимостью в двадцать семь тысяч; да,
хотели помочь торгу с выполнением плана квартала, чтобы сотрудников не
лишать премии, - вот какую правду я имел в виду...
- Врача можете пригласить?
- Какого врача? - не понял Костенко.
- Психиатра.
- Что, не можете собою владеть? Не отвечаете за свои поступки?
- Вы предвзято думаете о людях. Климакс у меня, простите, климакс. И
я могу сорваться. Поэтому прошу о помощи. Чтобы мне дали какое-нибудь
лекарство или укол сделали, я не знаю, что в этом случае может помочь...
- Хорошо. Я это устрою. И повторю еще раз: психиатр психиатром, а
судьба вашей дочери, жизнь, говоря точнее в ваших руках, и здесь никакой
психиатр не поможет и ничем не оправдаетесь. Я, быть может, жестоко
говорю, по я намеренно говорю так, чтобы вы не думали, будто я с вами
играю. Я веду с вами дело в открытую. Мы сейчас связаны воедино. Или вам
жаль капитана?
Она снова вскинула голову:
- Да. Мне жаль. Мне его очень жаль...
- Несмотря на то, что я вам о нем рассказал?
- Вы рассказали... А я привыкла глазам верить.
- Через час меня сменит коллега, он уже выехал из Москвы, он покажет
вам несколько фотографий...
- Трупов? Или то, как их разрубал капитан?
- Слушайте, вы намерены нам помочь? Или нет? Скажите правду, я стану
искать другой выход, и я его найду, но вы потом не сможете смотреть людям
в глаза.
- Я вынуждена вам помогать, - устало ответила женщина, - потому что
вы действительно очень жестоко сказали о судьбе Лены...
- Дочь?
- Кто же еще, конечно, дочь...
14
...Костенко передал руководство группой Тадаве; выехал в Москву;
связался с Сандумяном, попросил поднять в аэропорту данные на пассажиров,
- всех без исключения, - вылетавших сегодня из Адлера, по возможности
установить этих пассажиров по номерам паспортов, особенно уделить внимание
тем, кому паспорт выдан недавно, с изменением фамилии, возможно взял
женину. От Кротова можно ждать неожиданностей, необходимо быть во
всеоружии, уйдет два дня - так на так, а в берлинских архивах, считает
Пауль Велер, есть что-то такое, что поможет рассчитать на будущее
возможные ходы гада...
...Позвонив в Берлин, Костенко сказал Паулю, что вылетает дневным
рейсом, попросил забронировать обратный билет на послезавтра, на утренний
рейс, и поехал домой.
- Где Арина? - спросил Машу, снимая плащ; Костенко умел точно
угадывать - дочь дома или нет ее; все чаще и чаще, возвращаясь, не
заставал - то у подруги, то в кино, то где-то у приятелей собрались.
- Сказала, что у Любы. Но мне кажется, она в гостях у Нади, там часто
бывает Арсен....
- Я ему голову отверну, этому Арсену.
- Нельзя, - ответила Маша. - Сделать кофе?
- Сделай. Чемодан собрала?
- Да.
Костенко увидел большой красный чемодан в столовой, сказал
раздраженно:
- Эту громилу я не потащу.
- Он пустой, Слава.
- Тем более.
- Может, ты купишь чего-нибудь... Иришка тебе маленький списочек
составила, обуви хорошей мало...
- Ничего не куплю, Маша. Я послезавтра буду обратно, сердце что-то
скребет, не до покупок... Сходишь в "Березку", если я успею на сертификаты
поменять, не сердись...
Костенко прошел на кухню, сел на свое обычное место, возле телефона;
чтоб не бегать в столовую, провел параллельный аппарат, звонили часто;
Маша опустилась перед ним на колени, стала привычно расшнуровывать туфли -
ноги опухли; он устало пролистал газеты, не очень-то, в общем, понимая, о
чем пишут, мысли были в д е л е.
- Кто он все-таки такой, этот Арсен? - спросил Костенко, когда Маша,
поднявшись, вышла в переднюю, чтобы почистить его туфли, с детства любила
это занятие, деду чистила, как истинный айсор.
- По-моему, сукин сын, но чем чаще мы с тобою станем это говорить
Арине, тем больше у него шансов на успех.
- Сострадание к оскорбляемому?
- Конечно. Он работает по Пушкину: "чем меньше женщину мы любим, тем
больше нравимся мы ей", дразнит Арину, а она, дурочка, поддается. Когда у
тебя самолет?
- Через полчаса надо выезжать... Но ты Аришке хоть что-нибудь
объяснила?
- Милый, я только этим и занимаюсь, - ответила Маша, вернулась на
кухню, сняла с плиты закипевшую воду, сделала мужу крепкий кофе, как он
любил, с п е н о й, села против него, подперла щеку рукою и улыбнулась. -
Обожаю тебя рассматривать. Ты к старости становишься еще красивее.
- Почаще мне это говори, - Костенко отхлебнул кофе. - Вообще, ублажай
меня, Марья. Я сейчас в таком деле сижу, что баб начинаю ненавидеть.
- Вполне тебя понимаю...
- Когда физиология прет, гадостно делается.
- Не изо всех же она прет...
- Считают - изо всех.
- Бабы говорят?
- Оне, проклятые.
- Не верь.
- Так ведь факты...
- Просто тебе не везет в этом деле, милый. Физиология, конечно, штука
сложная, но ведь есть и противоположное ей - дисциплина духа.
- Редко встречается, - вспомнив тетю Марго и мать Левона, ответил
Костенко.
- Конечно не часто. Мужики распускают, женщина перестает поклоняться
богу, своему богу, тебе персонально...
Костенко поднял на нее глаза:
- Ты это что?! Перестала мне поклоняться? Разведусь.
- Тебе нельзя перестать поклоняться, оттого что ты - как рельс: каким
был, таким и остаешься, не даешь поводов для разочарования.
- А что чаще всего разочаровывает женщину в мужике? Постель?
- Это - тоже. Но в меньшей мере, мне кажется.
- Так тебе кажется...
- Видишь ли, если в постели мужчина и женщина с о о б щ н и к и и
запретного для них нет, если они не боятся себя открывать друг другу до
конца, тогда им ничего не страшно. Но ведь сколько комплексов, милый!
Постель... Сексологии мы в школах не учим, стыдливость наша -
хрестоматийна; в конце концов оборачивается это трагедиями... Но постель
все-таки во-вторых, как ты передразниваешь своего Тадаву...
- Во-первых...
- Ты что это? Седина в голову - бес в ребро?
Костенко вдруг увидел лицо Киры Королевой, ее волосы, обвалившиеся на
плечо, поднял глаза на Машу, на ее седую - настоящую, не крашеную - копну
волос, улыбнулся:
- Это - точно. В ребро... Ты что сердитая?
- Заметно? Никак не могу себе ответить на вопрос: отчего у нас в
магазинах продавщицы так грубы? Сыты, обуты, французскими духами надушены,
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 [ 50 ] 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
|
|