соборной Украины".
властями во Львове.
признаем их.
позволила совместить два эти мероприятия? Словом, действуй. Возьми эту
карту. - Заместитель министра тронул мизинцем большую старую карту с
районами Украины, закрашенными в ярко-синий цвет - видимо, он это сделал
только что. - Не откладывай на завтра то, что можешь начать сегодня.
венгерский. Заведующий восточным отделом тоже достал из ящика письменного
стола карту, тоже очертил районы Буковины, которые, по его мнению, должны
войти в состав великой Румынии, с той только разницей, что карандаш для
этой цели он использовал ярко-оранжевого цвета.
по Тройственному пакту, наверняка созвала сейчас совещание. Поэтому
Бухарест решил действовать быстрее: был приглашен немецкий посланник, и (о
постоянная повторяемость ситуаций!) перед ним была разложена карта с
территориальными претензиями "Великой Румынии" к "соборной Украине".
дипломат, вхожий к Антонеску.
оказаться последним.
"жать" не стал - незачем. Следовало щадить самолюбие румынского дипломата:
он считает себя римлянином, представляет не что-нибудь, а великий мир
латинян в Тройственном союзе. Муссолини выродился в политикана, им не
владеет великая государственная идея, и лишь Антонеску думает о
возрождении могучего государства румын, которое будет доминировать на
Черном море и контролировать проливы, ключ к Средиземноморью. Пусть себе
думает. Рано или поздно румыны будут оттеснены с побережья Черного моря,
которое станет внутренним, великогерманским.
посланник.
он "застолбил" Буковину первым.
пристально, но уже в силу причин открыто амбициозных, м а л е н ь к и х.
Марионеточные государства Хорватии и Словакии переживали особую пору
"самоосознания". Это "самоосознание", естественно, не могло быть приложимо
к народам, которые отдавали себе отчет в том, что живут они под германской
оккупацией. Такого рода "государственное осознание" следует определять как
бюрократическое, или, скорее, плутократическое. Маленькие бездарности,
болезненно честолюбивые политиканы, клянясь национальной идеей, служили
чужеземцам, подчинялись беспрекословно их приказам, старательно
организовывали "всеобщенациональные волеизъявления" дружбы к "великой
Германии" и старались при этом побыстрее и поухватистей устроить свою
жизнь - в расчете на неизвестное будущее: квислинг, приведенный к власти
оккупантами, а не пришедший к власти по закону, живет в постоянном
ощущении неуверенности в завтрашнем дне.
рассматривалась здесь на еще более низком уровне теми в первую очередь,
кто рассчитывал на посольский чин, на получение соответствующего отдела в
"министерствах" иностранных дел, государственной безопасности, обороны,
торговли, транспорта, культуры и связи.
медленной: следовало отладить "цепь интересов" - тот, кто мечтал о погонах
"чрезвычайного министра и полномочного посла", должен был найти союзников,
пояснить им выгоду своего назначения; союзник этот, в свою очередь,
призван был заинтересовать тех, кто метил на новый департамент, и среди
трех-четырех десятков плутократов обязательно должен был отыскаться такой,
который бы мог обсудить эту идею непосредственно с Тиссо или Павеличем.
посольств - этот вопрос предварительно обсуждался, а секретарь, в отличие
от посла, не о политике думает, а о себе, о своей п р о д у к ц и и, о
том, насколько оперативно он отправит в Берлин запись беседы с
ответственным чиновником той страны, где он аккредитован. Причем в этом
сообщении он, опять-таки радея о своей карьере, а никак не о
государственной политике, будет многое выдумывать, приписывать себе лавры
у з н а в а н и я и о б р а щ е н и я, и в силу этого его сообщение
может оказаться в центре внимания руководства восточного департамента
МИДа, а там повторится та же история: чиновник, к которому попала эта
запись, проявит максимальную оперативность, ибо думать будет об обращении
э т о й б е з д е л и ц ы в свою выгоду: маленькие чиновники Риббентропа
любили дипломатические и н т р и г и и часто повторяли, что политика
начинается с пустяков, которые вовремя замечены, верно оценены и
з а п у щ е н ы в нужном направлении.
свои пространные меморандумы, рапорты быстрых секретарей из Братиславы и
Загреба уже легли на столы чиновников МИДа.
Розенберга - новому министерству (как-никак конкурент) будет сокрушающим.
Гейдриха, - напряженно ждали, когда все документы придут в МИД, к
Риббентропу: секретарь германского посольства в Загребе был агентом
шестого управления РСХА и заранее оповестил Шелленберга, что беседа о
"самостийной Украине" состоялась с директором восточноевропейского отдела
МИДа "Независимой державы хорватской", и подробная запись ее отправлена в
Берлин с нарочным. (Против того, чтобы секретарь р а с п и с а л эту
беседу своему формальному начальству в МИДе, ведомство Гиммлера не
возражало; даже наоборот - всякого рода липогонство поощрялось, ибо
способствовало росту своего агента в ч у ж о м ведомстве.)
адъютант Риче доложил об этом Гейдриху. Тот предупредил о случившемся
Гиммлера, который собирался на просмотр нового пропагандистского фильма о
"кровавых злодеяниях большевиков", подготовленного Геббельсом. Гиммлер
попросил секретаря вызвать его к аппарату, если позвонят с
Вильгельмштрассе.
радиообращения Стецко высшие чины рейха узнали о Бандере.
звании, ибо Гейдрих не мог не оценить его ловкости, поскольку тот оказал
помощь бонзам в постоянной борьбе амбиций.)
серыми мраморными плитами, и выкрикивал:
Меня хотят поссорить с нацией! Где, когда, кому и при каких
обстоятельствах я обещал независимость Украины, скажите мне?! Я всегда
утверждал, что земли восточнее Одера, вплоть до Урала, подлежат
колонизации. Эти земли будут отданы немецким солдатам и колонистам!
мнениями по этому вопросу с рейхсфюрером, он понял мое негодование, но,
право, армия в этом деле играет вторичную роль. Идея, как мне
представляется, исходила из нового министерства восточных территорий. Я
понимаю рейхсминистра Розенберга... Его могли подвести сотрудники...
в этой гнусности сыграл роль далеко не вторичную. Особая линия Канариса,
который рвется в политику, вместо того чтобы заниматься своим прямым
делом, давно беспокоит меня...
глазами, запавшими после бессонных ночей:
глазами, казавшимися сейчас круглыми из-за резких теней, их окружавших, и
обернулся к Гиммлеру и Риббентропу:
представляет интересы партии, а не мрачные утопии Розенберга. Украинцы
стреляют в наших солдат, они в о ю ю т с нами, они защищают Советы, а
Розенберг говорил, что они будут подносить нам цветы! Словом, наведите там
порядок. И вызвать в Берлин всех чиновников, которые допустили это
славянское свинство! Виновных растоптать!