Чтение 50–й страницы книги ~День гнева~

- В свою команду возьмете? - тихо спросил Махов.

- Присоединяешься, значит?

- Нет. Ставлю на темную лошадку. На себя.

...Довез Махова прямо к подъезду, проводил взглядом, облегченно
вздохнул и самодовольно решил вслух:

- Обо всем я подумал, все-то я предусмотрел, - и вдруг его посетила
мысль, что он - старый маразматик!

В этих чертовых микрорайонах телефоны-автоматы стоят неизвестно где.
Нашел, слава Богу: полукабинки стаей стояли у универсама. У первого,
конечно, оторвана трубка, у второго заклинен диск. Третий вроде целый.
Смирнов снял трубку и облегченно вздохнул: гудок был. Тщательно и
осторожно - двушка была одна - набрал номер. Звучали бесконечные длинные
гудки. Наконец, абонент снял трубку.

- У меня к тебе серьезное дело, Рома... - начал было он, но на том
конце его, видимо темпераментно и матерно перебили. - Знаю. Полвторого...
Извини... Извини... Извини... Больше не буду... Перестань орать...
Перестал? Ну, тогда слушай меня сюда. Завтра, а точнее сегодня, ты ни
свет, ни заря...

Он, стараясь не греметь ключами и скрежетать замком, открыл дверь и
войдя в прихожую, прикрыл ее без щелчка. За долгие годы работы в МУРе хоть
с дверями научился обращаться.

- Пришел? - спросили из тьмы коридора.

- Пришел, - естественно, подтвердил Смирнов.

- Иди чай пить.

Смирнов - выключатель был под рукой - включил свет на весь коридор. У
кухонной двери стоял грустный Спиридонов.

- Ты почему в темноте сидишь? - строго спросил Смирнов.

- Я не в темноте. На кухне довольно светло от уличного фонаря.

- Значит, думаешь в полутьме. О чем думаешь, Алик?

- Ты умойся сначала, а уж потом я тебе скажу, о чем я думаю.

- Он умылся и пришел на кухню. Горел свет и шумел чайник.

- Чай не водка... - заныл отставной полковник. - И вообще, Алька, я
сегодня заслужил. Честно.

Спиридонов вздохнул (вставать не хотелось), встал, открыл
холодильник, долго, в размышлении смотрел в него. Высмотрел бутылку
входящего в моду на Москве "Распутина", непочатую. На ходу с треском
свинчивая нетронутую пробку, бережно перенес бутылку на стол. Потом
колбаски достал, сырку, полуметровый огурец. Спиридонов готовил мужской
стол, а Смирнов с вниманием смотрел, как он это делает.

- Так о чем ты думал во тьме, Алик? - спросил Смирнов, когда все было
приготовлено. Спросил, поднимая полный стограммовый лафитник.

- Сейчас Игорь сюда придет, - не совсем на вопрос странно ответил
Алик.

- Зачем? - жестко потребовал ответа Смирнов и поставил рюмку.

- Давай выпьем, - попросил Спиридонов.

Смирнов просьбу выполнил: они синхронно выпили. Смирнов, занюхав
черняшкой, повторил вопрос:

- Зачем?

- Он, по-моему, страшно напуган, Саня. Хочет посоветоваться с нами. -
О чем?

- Не сказал. Приедет и нам скажет.

- Тебе.

- Что - тебе?

- Тебе скажет, а не нам. У меня с ним, как известно, игрушки врозь.

- Человеку надо помочь, Саня.

- Я ему уже помогал, и он отказался от моей помощи.

Спиридонов, желая умилостивить мента, разлил по второй и, подхалимски
глядя в суровые милицейские глаза, предложил тост:

- За твое доброе сердце, Санек.

- Как бабу уговаривает! - удивился Смирнов, но выпил.

- Мы должны помогать друг другу... - начал было Алик, но Смирнов
перебил его хриплым и яростным:

- Нет!

- Ну чего ты орешь? Варвара спит. А, собственно, почему мы должны
помогать друг другу?

- Ты не знаешь, Алька, я сейчас, как Лаокоон...

- Чего, чего?! - перебил в изумлении Спиридонов.

- Лаокоон, - испуганно повторил Смирнов. - А что, ударение
неправильно поставил?

- Да нет, просто странно немного. Ты скорее - Артемида-охотница.

- Я - Лаокоон, - упрямо повторил Смирнов. - Я, как он, безуспешно
стараюсь разорвать сжимающиеся путы. Только он весь в змее, а я весь в
соплях. В соплях, слезах и слюнях бесконечных личных связей. Вы все
замазаны, а потому и повязаны друг с другом. Принцип: ты мне, я - тебе,
мафиозный принцип круговой поруки бессознательно перенятый вами у главной
мафии - партийной - никогда не позволит вам быть по-настоящему честными и
бескорыстными.

- Мы в говне, а на арене - разрывающий опутывающие его сопли мент в
белом. Картиночка.

- Картиночка, - согласился Смирнов. - Пора вам, да и нам, вымирать.
Для России полезнее будет.

- Что ж, ты тогда суетишься, ищешь, ловишь?

- Нельзя безнаказанно убивать людей. Никому. И горе тому, кто сделал
это. Горе и пуля в лоб. Вот этим я и займусь в последние свои годы, -
сказал Смирнов и, боясь сглазить, добавил: - Или дни.

- И тоже становишься убийцей, - горестно заметил Алик.

- Нет, я защищаюсь и защищаю...

Его монолог был прерван в самом начале коротким звонком, издаваемым
хитрым механизмом под названием "Прошу крутить". Алик встал, посмотрел на
стол, решил, что все сравнительно прилично, и пошел открывать. Смирнов,
возя лафитник по пластиковой поверхности стола, услышал, как в прихожей
глухо заговорили. О чем говорили - не слышал.

- Здравствуйте, Александр Иванович! - бодро приветствовал Смирнова
энергичный Игорь Дмитриевич и, удовлетворившись ответным кивком весело
сообщил: - Сегодня я с удовольствием выпью. Расслабиться надо, устал, как
собака.

Спиридонов поставил на стол чистый прибор и налил в лафитник.

- Штрафную. Мы с Саней уже причастились.

С опаской оглядев емкость с водкой, Игорь Дмитриевич - деваться-то
некуда - гусарски махнул, скривился (у него перехватило дыхание),
отдышался и, виновато улыбнувшись, принялся за колбасу. Алик и Смирнов
следили за тем, как он это делал. Оторвавшись от колбасы, Игорь Дмитриевич
виновато поинтересовался:

- Разве только я один?..

Не желая ставить его в неловкое положение, Алик быстро налил себе и
Смирнову. И даже, подняв свою рюмку, произнес тост.

- За то, чтобы нам повезло.

- Чтобы мне повезло, - поправил его Смирнов и выпил.

Перекусивший Игорь Дмитриевич тотчас прицепился к поправке:

- Желаете быть волком-одиночкой?

- Да уж набегался в стае. Хватит.

- Я был ненужно резок в последний наш разговор, - свободно признался
Игорь Дмитриевич. - И прошу меня простить.

- Бог простит, - невежливо ответил Смирнов и поднялся. - Пойду спать.

- Саня, я прошу тебя... - грозно пророкотал Алик.

- И я прошу вас, Александр Иванович, не уходить, - душевно
присоединился Игорь Дмитриевич. - Я хочу сообщить нечто с моей точки
зрения чрезвычайно настораживающее и просить вашего совета на дальнейшее.

- Шипящих много, - отметил Смирнов и сел.

- Что? - не понял Игорь Дмитриевич.

- В вашей тираде было много шипящих звуков, - подчеркнуто работая под
шибкого интеллигента, закругленно ответил Смирнов.

- Ваше замечание, вероятно, имеет второй, скрытый, смысл?

Смирнов не успел продолжить, перебрех, потому что Алик его злобно
опередил:

- Сейчас же перестань, Саня. А ты, Игорь, не будь начальствующим
идиотом и веди себя нормально. Ты же сам добивался этой встречи и я по
голосу чувствовал, что эта встреча для тебя много значит. А сейчас вы...

- А что он все время меня цепляет? - плаксиво, как дитя, пожаловался
Игорь Дмитриевич.

- Он по привычке. Он не нарочно. Ты не нарочно, правда, Саня?

- Нарочно, - тупо настоял Смирнов.

- Вот видишь! - вскричал Игорь Дмитриевич.

Алик обеими руками схватился за голову, по очереди посмотрел на двух
зрелых кретинов и ввинтил указательный палец себе в висок, недвусмысленно
давая им понять до какой степени они кретины. Как ни странно,
подействовало: дуэлянты вдруг ощутили идиотизм положения и от смущения
начали жевать колбасу.

- Вот и хорошо, - Спиридонов общался с ними, как с больными. - Сейчас
вы поедите, потом выпьете по последней и поговорим как люди.

Так и сделали: поели, выпили, поели. Игорь Дмитриевич отпустил
тормоза, расслабился и к нему сразу вернулась тревога, сжигавшая его.
Тотчас уловив его состояние, Алик распорядился:

- Рассказывай, Игорь.

Игорь Дмитриевич вздохнул, вместе с кухонной табуреточкой отодвинулся
от стола, зажал коленями сложенные ладошки и, глядя в пол, заговорил:

- Хочу извиниться еще раз. За прошлое и за сегодняшнее. Сам не могу
понять, что со мной происходит. Извините меня, бога ради.

Даже на нетерпимого Смирнова подействовало: он не то в нервном тике,
не то прощая, дернул головой. Алик сочувственно дотронулся до плеча Игоря